От мифа к логосу

От мифа к логосу. Говорить о возникновении науки надо, не отделяя ее от философии, так как они вырастают из мифологии совместно, как одно целостное образование философия была поначалу одновременно и наукой, а наука философией.

И такое положение дел сохранялось до тех пор, пока наука оставалась исключительно умозрительной философия же иной и быть не может. Философия начинается с теоретического умозрительного осмысления тех метафизических проблем, которые на протяжении тысячелетий вызревали и оформлялись в недрах мифологии, с попытки проникнуть умом в ту область, которая ранее для него была недоступна и лишь смутно, на уровне подсознания, ощущалась человеком1. Ощущения эти всплывали на поверхность сознания в виде архетипических образов и оформлялись в те или иные мифологические сюжеты.

Эмпирическая жизнь людей на формирование этих сюжетов существенного влияния не оказывала, ибо их смысл находился за пределами как производственного, так и социального опыта. Скорее наоборот, эмпирическая реальность оформлялась в соответствии с мифологическими сюжетами, которые и составляли для человека высшую реальность ни одно производственное мероприятие, ни одна социальная акция не начинались без соответствующего ритуального сопровождения.

Именно в ритуале, воспроизводящем в лицах тот или иной мифологический сюжет, усматривался и смысл, и залог успеха любого жизненно важного действия. Эмпирическая реальность воспринимается человеком при помощи органов чувств, внеэмпирическая- без их участия эмпирическая реальность познается сознанием умом, внеэмпирическая подсознанием сердцем эмпирическая реальность точнее, ее чувственный образ может быть выражена словом, внеэмпирическая же реальность ее архетипический образ только внечувственным образом, идеей.

Правда, идея всегда может быть оформлена словесно, но и в таком виде она остается идеей, то есть внечувственным образом. Иначе говоря, если а рамках эмпирической реальности слово выступает как знак, служащий для обозначения какой-либо вещи, то в рамках внеэмпирической реальности оно является символом смыслообразом смыслом идеей и образом одновременно.

Слово становится символом и в той или иной мере остается таковым навсегда, неся в самой структуре своей не только эмпирическое содержание, но и метафизический и мистический смысл. Смысл этот может не осознаваться человеком, но он всегда в слове присутствует и, в конце концов, кем-нибудь прочитывается. И тогда слово развертывается в целый миф, в метафизическую концепцию, религиозную доктрину или в научное понятие. Но и не будучи расшифровано, слово остается мифом мифом, содержание которого упаковано в символе.

Миф вся его сюжетика, фабула и текстура есть просто-напросто распаковывание расшифровка и развертывание в пространстве тех смыслов, которые заключены в символе-слове. Слово является одновременно и символом, и знаком. В качестве символа оно многозначно, в качестве знака однозначно. Или по-другому в качестве символа слово конкретно оно схватывает ситуацию или вещь во всей полноте и цельности, а в качестве знака абстрактно схватывает только отдельные стороны ситуации, отдельные свойства вещи. Выигрывая, по сравнению со знаком, в полноте описания мира, символ проигрывает ему в точности.

Символическое описание характерно для мифологического и вообще повествовательного, а знаковое для научного и вообще доказательного способа мышления. Поэтому возникновение науки было, по существу своему, процессом освобождения употребляемых ею слов от символической нагрузки и превращения их в простые знаки процессом деградации символа в знак. Указанная тенденция к выхолащиванию мифологической символики из слов и к увеличению точности языка, на котором описывается эмпирически наблюдаемая реальность, уходит своими корнями в глубь времен.

Практически во всех мифологиях мира она проявляется в стремлении свести все многообразие открывающейся нам Вселенной к каким-то исходным и единообразным первоистокам, из которых проистекает это, наблюдаемое нами, многообразие. Такими первоистоками, первоначалами мира в греческой мифологии и не только в греческой считались всепроникающие мировые стихии вода, земля, воздух и огонь.

Правда, архетипические образы этих стихий в мифологической интерпретации были персонифицированы и, следовательно, сакрализованы. Поэтому освобождение указанных образов от сакральности можно считать первыми шагами в становлении науки и европейской философии. В представлении первых греческих философов ионийская школа, мировые стихии уже лишены во многом божественной природы и представляют собой каждая единую однородную субстанцию.

Этот мировой порядок говорит Гераклит тождественный для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами вспыхивающим и мерами угасающим.2 Однако освобождение мировых стихий от сакральности было лишь первым, еще неуверенным шагом на пути от мифологии к науке. Для того чтобы такой шаг оказался решающим, его необходимо было подкрепить традицией же, каким-либо сакральныи авторитетом. И такая традиция, такой авторитет были найдены Пифагором в египетских храмах, состоявшая в сакрализации чисел.

Пифагор проецирует египетскую традицию на греческую, эксплуатирующую идею первоначал. В результате такого синтеза рождается совершенно новая идея первоначало мира есть число Таким образом, Пифагор отрывает число от его технологического использования и переводит в абстрактное, сугубо умозрительное состояние, наполняя его мистическим смыслом. Все, сказанное о происхождении науки, свидетельствует в пользу того, что наука, несмотря на кажущуюся свою несовместимость с мифологией вырастает из нее и развивается в тесной связи с нею. И хотя научный и мифологический способы мышления в корне противоположны, они тем не менее постоянно смыкаются в акте творчества, попеременно включаясь в работу и обращаясь за помощью то к сознаниюнаука, логика, то к подсознаниюмифология, мистика.