Эдвард Сэпир и его последователи: конфигурационизм и лингвистика.

Лингвистический конфигурационизм.

Еще в 1911 г. Ф. Боас утверждал, что антрополог должен тщательно изучать функциональную лингвистику, чтобы понять, как туземец думает. Он подчеркивал, что синтаксис языка может рассматриваться как «когнитивное бессознательное», поскольку большинство людей не знает о синтаксических структурах языка, на котором говорят. Наиболее влиятельной фигурой из антропологов-пионеров в лингвистическом анализе был Эдвард Сэпир, кто в значительной мере стимулировал общий интерес к динамическому подходу к личности. В рамках лингвистического поля он развивал подход, который подхватили и развили дальше его последователи, в частности, Бенджамин Уорф, который сформулировал общую теоретическую позицию, которая стала известна как гипотеза Сейпир-Уорф, противостоящая эволюционистским теориям развития языка и мышления. В данной концепции постулировалось то, что культурно-когнитивная система так называемых «продвинутых обществ» не обязательно является концептуально более сложной, чем культурно-когнитивная система “примитивных” групп. Некоторые лингвисты, придерживающиеся этой позиции, заняли крайнюю позицию в вопросе о мышления и языка, полагая, что язык детерминирует очень многие аспекты культуры, а потому и содержание мышления. Многие антропологи сегодня полагают, что эта концепция не имеет строгой научной базы, но тем не менее они продолжают поддерживать идею о б очень сильном влиянии языка на процесс мышления.

Эдвард Сейпир был конфигурационистом, интересующимся способами, которыми человеческое мышление и поведение моделируется языком и культурой. При этом Сэпир настаивал на важности отдельной личности и был не удовлетворен культурологическими подходами, в которых индивид рассматривался как пассивный носитель культуры. "Культуры, - писал он - являются просто абстрактными конфигурациями моделей, идей и действия, которые имеют бесконечно различные значения для разных индивидов в группе." Однако конфигурационистский оттенок в мышлении Сэпира имел место и в его учении о языке. Каждый язык, с сэпировской точки зрения, структурирует мир особенным образом для говорящих на нем. Так, выучить незнакомый язык - значит вступить в новую сферу мысли. "Человеческие существа живут не только в объективном мире, а также не только в мире социальной активности, как он обычно понимается, но в значительной степени находятся во власти особого языка, который становится средством выражения для их общества. Дело заключается в том, что "реальный" мир в значительной степени созидает на языке привычки (habits) группы. Не существует двух языков достаточно похожих, которые можно рассматривать как представляющих одну и ту же социальную реальность. Миры, в которых живут различные общества являются отдельными мирами, не просто один и тот же самый мир с прикрепленными к нему различными ярлыками." Мы имеем дело здесь с релятивистским взглядом, похожим на взгляд Рут Бенедикт на культуру. Язык, как и культура общества в более широком смысле, формирует перцепцию мира.

Как писал Бенджамин Уорф, “возможно многие согласятся с утверждением, что общепринятый паттерн употребления слов часто предшествует определенным линиям мышления и формам поведения, но соглашающийся часто видит в таком утверждении ничего более, как простое признание гипнотической власти философской и заученной терминологии с одной стороны, или ходячее выражение, лозунг или призывный клич — с другой. Смотреть так ограниченно — значит упускать из вида одну из важнейших взаимосвязей, которую Сэпир видел между языком, культурой и психологией... И не столько в отношении к этим специальным употреблениям языка, сколько к его постоянной подготовке данных и к его самому обычному повседневному анализу феноменов, что мы нуждаемся в распознании влияния, которое он имеет на другие деятельности, культурные и личные. Сигнал к определенной линии поведения часто дается посредством аналогий с лингвистическими формулами, в которых обсуждается ситуация, и посредством которых она до некоторой степени анализируется, классифицируется и распределяется в этом мире, который в значительной степени бессознательно строится на языковых привычках группы. Так, вокруг цистерн с надписью “цистерны с бензином” поведение будет характеризоваться большой осторожностью, в то время как вокруг пустых бензиновых цистернам, оно будет более беспечным — вплоть до бросания около цистерн окурков сигарет. Однако “пустые” цистерны, возможно, более опасны, так как они содержат взрывоопасные пары. Физически ситуация довольно рискованная, но лингвистический анализ акцентируется на слове “пустой”, которое неминуемо свидетельствует об отсутствии опасности.”

Другой лингвистический подход к изучению культуры получил законченную форму в работах С. Фрейка, который применил «эмик» и «этик» концепты. «Эмический» подход заключается в анализе культуры посредством подлинных мыслительных процессов, протекающих внутри самой культуры. Напротив тому, в «этическом» подходе анализ накладывает свои собственные (“объективные”, а по существу идущие от мировоззрения исследователя) особенности на культурные феномены. «Эмический» подход фокусируется на содержании и внутренних значениях, как их переживает носитель культуры, тогда как «этический» подход более концентрируется на общих структурных моделях, которые можно выделить в культуре. Уард Гуднаф ввел понятие “компонентный анализ”, который описывает исследовательскую технику, развившуюся в рамках лингвистики, и которая, по его мнению, должна быть применена и к другим аспектам культуры. Используя эту систему формального семантического анализа, исследователь может открыть собственные когнитивные процессы информанта. Гуднаф подчеркивал также, что анализируя компоненты значений в туземных понятиях исследователь может придти к более валидному пониманию культуры в целом в терминах когнитивных структур индивидуального носителя культуры. Интерес к потенциалу “компонентного анализа” получил широкое распространение после выхода в свет книги Т. Гладвина и У. Стётевента. В ней они собрали значительное количество статей по лингвистики, в которых различными способами привлекалось внимание к необходимости для антропологов постигнуть то, что может быть определено в туземных категориях мышления. Принципиальный интерес к этому подходу привел к появлению «этно-когнитивного» подхода, прежде всего - этносемантике.

Большинство исследований в области этносемантики имело дело с отдельными культурными содержаниями в посреднической зоне, документируя культурное знание в особых группах и обществах. Фокусировали ли они внимание на терминологии родственных отношений, классификации животных и растений, на диагностике категорий болезней, цветовых термина, или на более “культурных моделях”, эти исследования продемонстрировали сложность социальных модусов мышления и предложили гипотезы о процессах, посредством которых концепции понятия возникают, становятся общими, и модифицируются.

С этносемантикой тесно связана другая наука - психолингвистика. “Как это можно видеть из имени, психолингвистика имеет дело с пересечением лингвистики и психологии. Лингвистическая теория, поскольку она описывает нечто, что знает и делает личность, обеспечивает отправной пункт для развития психолингвистической теории, так как лингвистические знаки являются наиболее важными средствами когнитивной организации.”

Хотя антропологическая известность Эдвард Сэпира главным образом обусловлена его деятельностью как исторического лингвиста, на протяжении всей его научной карьеры его интересовали многие стержневые вопросы теории Культуры и Личности. Это выразилось в той творческой помощи, которую он оказал пионерам в этой области (Р. Бенедикт, М. Мид, Р. Линтону), а так же в серии теоретических статей, которые помогли очертить первоначальный курс этой школы. Еще ранее 1917 г. Сэпир атаковал суперорганическую теорию культуры. Находя похвальным традиционное антропологическое намерение открывать "генерализированные формы действия, мысли и чувства, которые конституируют культуру общности", Сепир настаивал на том, чтобы антропологи обратили свое внимание на взаимоотношения индивида с генерализированной культурой.

Сэпира можно назвать конфигурационистом, поскольку он интересовался способами, которыми человеческое мышление и поведение паттернируется языком и культурой. “Конфигурационалистский оттенок в мышлении Сэпира имел место особенно в связи с его учением о языке. Каждый язык, с сэпировской точки зрения, структурирует мир особенным образом для говорящих на нем. Так, выучить незнакомый язык - значит вступить в новую сферу мысли. Человеческие существа живут не только в объективном мире, а также не только в мире социальной активности, как он обычно понимается, но в значительной степени находятся во власти особого языка, который становится средством выражения для их общества... Дело заключается в том, что "реальный" мир в значительной степени созидается на языке группы. Не существует двух языков достаточно похожих, которые можно рассматривать как представляющих одну и ту же социальную реальность. Миры, в которых живут различные общества являются отдельными мирами, не просто один и тот же самый мир с прикрепленными к нему различными ярлыками." Мы имеем дело здесь с релятивистским взглядом, похожим на взгляд Бенедикт на культуру. Язык, как и культура общества в более широком смысле, формирует его перцепции мира.

В тоже самое время Сэпир всегда настаивал на важности отдельной личности и был не удовлетворен культурологическими подходами, в которых индивид рассматривался как пассивный носитель культуры. "Культуры, - писал он - являются просто абстрактными конфигурациями паттернов, идей и действия, которые имеют бесконечно различные значения для разных индивидов в группе." Для Сепира "истинный локус культуры находится в интеракциях отдельных индивидов, с субъективной стороны, - в мире значений, которые каждый из этих индивидов может неосознанно абстрагировать от участия в этих интеракциях.”. Сепир предвосхищает важное заключение, что различные индивиды (или группы) психологически по разному используют общую культуру и поднял вопрос о психологическом приспособлении индивида к собственной культуре, а также вопрос о взаимосвязи культуры с душевным здоровьем.

Гипотеза Сэпира-Уорфа.

Бенджамин Уорф, который сделал более, чем кто-либо еще для развития сэпировского направления мысли, дал новые примеры паттернирования. Уорф особенно фокусировал внимание на концепциях пространства и времени, имплицитных в различных лингвистических системах. Уорф заявлял, например, что язык племени не содержит "ни одного слова, ни одной грамматической формы, конструкции или выражения, которые бы непосредственно относились к тому, что мы называем "время", или к прошлому, настоящему или будущему, или длящемуся или к движению скорее как к кинематическому, чем динамическому."

“Исследования американских лингвистов Э. Сэпира, Б. Уорфа, Г. Хойджера, проведенные на материале языка американских индейцев (хоппи, нутка, навахо), выявили специфику категоризации мира индейцами, заключающуюся в преобладании глагольных форм в описании окружающей действительности, то есть в описании мира через действие. По мнению Г. Хойджера, эта особенность языка индейцев (в частности, навахо) является отражением их представлений о мире как находящемся в непрерывном движении. "Даже в наши дни, - пишет Г. Хойджер, - навахо является по преимуществу бродячим, кочевым народом, перегоняющим свои скот с одного пастбища на другое. Мифы и легенды очень четко отражают этот мотив: боги и герои сказаний без устали путешествуют с одного святого места на другое". Осмысление богатого эмпирического материала привело Б. Уорфа к формулировке ряда методологических положений, вошедших в историю языкознания как гипотеза лингвистической относительности Сэпира-Уорфа. "Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит - в основном языковой системой, хранящейся в нашем сознании... Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем".

Согласно этой гипотезе, “когнитивные категории (классы и роды вещей) формулируются не в соответствии с реальностями естественного мира и не в соответствии с универсальными свойствами человеческого ума, а в ответ на организацию грамматических (включая лексические) систем. Так как, по мнению Сэпира и Уорфа, “грамматические системы детерминированы произвольными условностями в языковых общностях, когнитивные системы создаются грамматическими системами целиком связанными с индивидуальными общностями, по существу идиосинкратическими. Законченная релятивистская позиция заключается в том, что языки и культуры, как Сэпир полагает, не имеют общего мерила, и поэтому не могут быть сравниваемы или переводимы.”

Основной вклад Сэпира в антропологию. В работах Сзпира мы сталкиваемся с более умеренной формой конфигурационизма, в определенной мере признающая распределение культуры. Важно подчеркнуть и то, что гипотеза лингвистической относительности заострила проблему языковой опосредованности восприятия и осознания мира человеком. Эта идея перекликается с концепциями российской культурно-исторической школы и американской культурной психологии. Хотя роль языка в данном случае сильно преувеличена. Следует отметить и то, что работы Сэпира, Уорфа и Хойджера послужили началом исследования когнитивных категорий, что явилось началом развития этнонауки, и что для нас особенно важно, когнитивной антропологии.