Алексей Викторович Иванов. Географ глобус пропил

Алексей Викторович Иванов. Географ глобус пропил

Глухонемой козлище

Географ

Знакомство

Переселение на диван

Встреча Наполеона с красными партизанами

Воспитание без чувств

Сашенька

На крыше

Красная профессура

Ветка

Служкин позвонил, сначала за дверью было очень тихо. Потом почему-тораздался грохот, и дверь стремительно распахнулась. -- Привет, это я, твой пупсик, -- входя, сказал Служкин. -- Витька-а!... -- закричала высокая девушка в мелких черных кудряшкахи повисла у него на шее. Служкин ногой захлопнул за собой дверь. В прихожую из комнаты вышелхмурый мальчик лет пяти. -- Здорово, Шуруп, -- сказал Служкин, ссаживая девушку. -- Чего ты мне принес, дядя Витя? -- сразу спросил хмурый мальчик. Служкин порылся в карманах куртки и вытащил пластмассового солдатика --монстра с собачьей мордой, в шипах, в шлеме, с бластером. -- Ты мне такого уже дарил, только он был зеленый, как понос. -- Шурка! -- крикнула мама. -- Грубиян, весь в своего папашу! -- Ну, давай обратно, -- предложил Служкин. -- Сам играть буду. -- Фиг, -- подумав, ответил мальчик и ушел в комнату. Служкин начал снимать куртку и поинтересовался: -- А благоверный где? -- Колесников-то? На работе, где же еще? -- Слава богу, -- сказал Служкин и вытащил из куртки бутылку. -- Витька! Ты воще!... -- выхватывая бутылку, закричала женщина. --Портвяга! Я сто лет уже мечтала нажраться! Пошли! Проходя в кухню, Служкин флегматично заметил: -- С одного флакона не нажремся, Ветка. -- А ты Татку из садика сюда приводи, а я пока еще сгоняю. Татка женормально с Шурупом играет... -- Нельзя, Ветка, -- вздохнул Служкин, открывая бутылку. -- Жаль, -- разливая портвейн по чашкам, призналась Ветка. -- Ну, кактам у тебя в школе? Молоденькие-то училки есть? -- Есть, да не про мою честь, -- выпив и закурив, неохотно сказалСлужкин. -- Лучше ты рассказывай. Как там твой любовник-то? Все еще в кинотебя снимать хочет? -- Козлов-то? Козел -- он и есть козел, -- с чувством произнесла Ветка.-- Я его уже послала, куда не ходят поезда. Я теперь, Витька, в другоговлюбилась. В летчика. Точнее, бывшего летчика. Ему Колесников менял пьяныеномера на обычные, он и пригласил в гости. Колесников меня с собой взял. Самнарезался и упал под стол, а мы с этим летчиком заперлись в ванной итрахались. Я чего-то боюсь, уж не залетела ли я тогда?... -- Хорошенькое дело -- в ванной, -- мрачно пробормотал Служкин. --Залетайте в самолетах "Аэрофлота"... Из комнаты вдруг раздался басовитый рев. Ветка чертыхнулась, вскочила иубежала. Служкин снова закурил и открыл окно. Веткин дом стоял недалеко от берега Камы, от черного, мрачного котлазатона. Служкин курил и смотрел, как мимо дебаркадера, мимо разведенногонаплавного моста, словно бы брезгливо оскалившись, проплывает высокий идлинный речной лайнер, возвращающийся на стоянку после навигации. Лайнермедленно плыл под яростным золотом зарослей на дамбе, от которого водаотмелей казалась древесного цвета, будто коньяк. Плыл мимо рыжих склонов,где валялся ржавый хлам -- тросы, мятые бакены, какие-то гнутые и рваныеконструкции, содранные с кораблей. Вернулась Ветка, и Служкин выбросил окурок. -- Как там у вас дела с Надькой? -- спросила Ветка, снова разливаяпортвейн. -- Все чики-пуки, -- сказал Служкин и, подумав, добавил: -- Недавнопорешили мы с ней прекратить наши постельные встречи, вот так. Ей неохота...да и мне неохота. Взяли и завязали. -- Хоба-на! -- изумилась Ветка, вытаращив глаза. -- И с кем ты?... -- Ни с кем. -- Ни фига себе! -- Ветка хлопнула полчашки портвейна. -- А эта твоядура, как ее... Ру... Ру... ну, Сашенька. -- Рунева, -- подсказал Служкин. -- Она Будкина любит. -- Ну и что? -- искренне не поняла Ветка. -- Да ну тебя... Не объяснить. Нет, и все. -- Заведи любовницу, -- посоветовала Ветка. -- Заведу, -- согласился Служкин. -- Тебя вот. -- А что? Классно! -- оживилась Ветка. -- Будем опять, как тогда, послешколы, помнишь? Зашибись было! Ты не загружайся насчет этого. Подумаешь!Наплюй. Я-то тебя люблю, Витька, честно. С седьмого... нет, с девятогокласса. Я тебе позвоню, как только Колесников свалит куда-нибудь наподольше. Приходи -- оторвемся, как раньше! -- Приду, -- кивнул Служкин. -- Оторвемся, конечно. Заедет и на мойдвор "КамАЗ". ...На Новый год родители потащили Витьку с собою к друзьям. Там жеоказалась со своими родителями Веткина из восьмого "Б". Их обоих, чтобы немешали, отправили в дальнюю комнату смотреть "Голубой огонек". До этогоВитька с Веткой даже не здоровался, даже не знал, как ее зовут, хоть и виделв школе каждый день. Витька молча повалился на диван, закутался в плед истал смотреть телевизор. За стеной раздавалась музыка, звон посуды, смех,шарканье ног. Ветка сидела на стуле, но ей было плохо видно. На экране с визгомплясали толстые женщины в полушубках и кокошниках. На них падал бутафорскийснег. Ветка встала, закрыла дверь, щелкнула задвижкой и села поближе ктелевизору на диван. Потом она сказала, что ей холодно, и укрыла колениуголком пледа. Потом сбросила тапки и забралась под плед. Она перваяпритиснулась к Витьке и полезла руками. Витька тоже потащил вверх ее юбку.До самого конца "Голубого огонька" они возились друг с другом. Потомпопробовали сделать все как взрослые, но ничего не вышло. Потом Веткауснула, и Витька, отвернувшись, тоже уснул. Никакой дружбы после этого между ними не началось, словно бы и не былоничего вовсе. Они по-прежнему не разговаривали и не здоровались, только прислучайных встречах в школьных коридорах Ветка начинала хохотать какненормальная. Витька делал вид, что ее смех к нему не относится, хотя самглубоко недоумевал и даже чувствовал себя уязвленным непонятно почему.

Лена

Серым утром Служкин вышел из подъезда, ведя за ручку Тату. -- Папа, а я не хочу в садик, -- сказала Тата. -- А я хочу, -- признался Служкин, останавливаясь закурить. -- Непонимаю, почему бы нам с тобой не поменяться?... Ты будешь ходить за меня наработу? -- А там бьют? -- поинтересовалась Тата. -- Бьют, -- честно ответил Служкин. -- А тебя в садике разве бьют? -- Меня Андрюша Снегирев мучит. Щипает, толкает... -- Дай ему в рог, -- посоветовал папа. -- Он Марине Петровне нажалуется. -- Тогда сама на него нажалуйся. -- Он еще сильнее меня мучить будет. -- Да-а... -- протянул Служкин. -- Заколдованный круг. Ладно, япоговорю с его мамой. Ты мне покажи ее, хорошо? Они остановились у перекрестка, на котором лежало звездообразное озерогрязи. Посреди него в буром тесте сладострастно буксовала иномарка,выбрасывая из-под колес фонтаны. Служкин взял Тату под мышки и перенес надругой тротуар, высоко задирая колени. -- Папа, а ты мне купишь вечером жвачку с динозаврами? -- Куплю, -- пообещал Служкин. -- А в зоопарке динозавры есть? -- Нету. Они вымерли давным-давно. -- А почему они умерли? -- Съели друг друга до последнего. -- А последний? -- Последний сдох от голода, потому что некого больше было есть. -- Папа, а они были злые? -- Да как сказать... -- задумался Служкин. -- По большей части они былидобрые. Некоторые даже слишком. Но добрых съели первыми. Служкин и Тата завернули в ворота садика, и Тата, вырвав ручку,побежала к дверям. В длинном голубом плащике и синей шапочке она была похожана колокольчик. Служкин вслед за Татой вошел в раздевалку. Здесь была только одна мама,которая возилась с сынишкой. Служкин посадил Тату на стульчик, опустился накорточки и стал расшнуровывать ей ботинки. Сзади подошел мальчик с игрушечным пистолетом. -- Я тебя жаштрелю, -- сказал он, наводя пистолет на Тату. Тата испуганно глядела на Служкина. -- Андрюша, иди ко мне, -- позвала мама, и мальчик отошел. -- Папа, это Андрюша Снегирев, -- сказала Тата. -- М-м?... -- удивился Служкин. -- Понятно теперь... Он переодел Тату и убрал все уличное в шкафчик с елочкой на дверке.Тата слезла со стула, Служкин поцеловал ее в щеку, и Тата побежала в группу.Оттуда донесся ее звонкий крик: -- Марина Петровна, здравствуйте!... Служкин подошел к маме Андрюши Снегирева и дружелюбно сказал: -- Бойкий у вас мальчик. -- Да уж... -- ответила женщина оборачиваясь. -- Лена?... -- изумленно спросил Служкин. -- Витя?... -- растерялась женщина. Она тотчас опустила голову, застегивая сыну рубашку, но Служкин видел,как порозовели мочки ее ушей. Пораженный, Служкин молчал. -- Беги, Андрюша, -- сказала Лена и легонько шлепнула сына. Андрюша побежал в группу, по дуге обогнув дядю. Лена и Служкинпереглянулись и молча вышли на крыльцо. -- Ты, значит, теперь Снегирева, а не Анфимова... Лена виновато улыбнулась. -- А мне Андрюша говорил: "Тата Шушкина, Тата Шушкина"... Я думала --Шишкина или Сушкина... -- Или Пушкина. Сколько лет мы с тобой не виделись? -- Со школы, -- тихо сказала Лена. -- А ты все такая же красивая... -- задумчиво произнес Служкин. --Только располнела... -- А ты все такой же грубиян, -- ответила Лена. -- Извини, -- смутился Служкин. -- Ничего. -- Лена ласково коснулась рукой его локтя. -- Это я послеОли начала толстеть. -- Какой Оли?... -- Дочки Оли. У меня еще дочка есть. Годик с небольшим. -- Вот тебе и раз... -- только и нашел что сказать Служкин, но тотчаспоправился: -- То есть вот тебе и два... Лена засмеялась. Голос у нее был нежный и слабый. -- Мне торопиться надо, Витя, -- пояснила она. -- Дома с Олей мужсидит, а ему на работу. Ну... до свидания. Она еще раз улыбнулась Служкину и пошла к воротам садика: светловолосаясимпатичная молодая женщина в дешевом, мутно-бордового цвета плаще. Женщина,а не девушка и тем более не девочка, какой ее знал, а потом помнил Служкин. ...До репетиции клуба "Бригантина" Витька околачивался в школе. Онодиноко слонялся по пустым коридорам, рассматривал тысячу раз виденныеплакаты, из интереса зашел в женский туалет, потолкался в двери кое-какихкабинетов, в спортзал. Наконец он увидел вдалеке Лену Анфимову иКолесникова. Неизрасходованная энергия забила в нем ключом. Несколько минутон вдохновенно шпионил, прячась за углами и в нишах. Потом Леночка иКолесников уселись на подоконник черной лестницы, и Витька бесшумно обогнулих по верхнему этажу, на цыпочках прокрался на лестничную площадку над ними.Негромкие голоса в тишине звучали вполне отчетливо. -- Ну и что? -- спросил Колесников. -- Ничего, -- ответила Лена. -- Они и не собирались. -- А мне какая разница? -- Ну... значит, ты остаешься дома? -- Дома. -- А как насчет моего предложения? -- Какого?... А-а... Я не знаю... Ну извини... Мне страшно... -- Чего страшного-то? Со мной же, не с кем-то. -- Все равно... Давай в другой раз... -- Фиг ли в другой-то, Ленка? Когда он будет? -- Ну, будет, наверное... -- Ага, "наверное"... Фиг ли время тянуть? Леночка молчала. -- Ладно, я приду, -- наконец тихо сказала она. Витька отошел и перевел дыхание. В груди его ныла тоскливая ревность.Обидно, что Колесо все же подбило Леночку на какое-то совместное дело. Ну ифиг. Витька разозлился и пошагал прочь. Вечером, когда Витька совсем было собрался идти к Будкину, в дверьпозвонили. Витька пошел отпирать и увидел Колесникова. Витька уже устал изумляться житейской простоте Колесникова. Колесо былспособен днем подраться с человеком, а вечером прийти клянчить у него,скажем, велосипед покататься. Колесников прошел на кухню и стал наливать себе чай. -- Родичи-то твои когда приедут? -- спросил он. -- В субботу. -- Везет тебе. Мои тоже обещали уехать к бабке в деревню, а сегодняпередумали, козлы. А я уже одну бабу пригласил к себе домой. Чего ей теперьскажу, а? -- Какую бабу? -- хмуро спросил Витька. -- Анфимову, что ли? -- Ну. -- Она бы все равно не пришла, -- почему-то сказал Витька. -- С фига ли? -- хмыкнул Колесников. -- Обещала уже, понял? Витька помрачнел. Злоба на Леночку, на этого дурака Колесниковаразъедала ему душу. -- Это от квартиры ключи? -- спросил Колесников, цапая с подоконникасвязку. -- Дай мне до завтра, а? У тебя же еще родительские ключи есть, да? -- Положи на место! -- вскипел Витька. Колесников быстро сунул ключи в карман. -- Че ты, -- хихикнул он. -- Потом отдам, не посею. Ты же вечером всеравно с Будкиным гулять пойдешь, а я сюда с Анфимовой приду... -- Не пущу я тебя в квартиру! -- возмущался Витька, не решаясь силкомвыдирать у Колесникова ключи. -- Ничего я твоей квартире не сделаю! Как пацана прошу... Или ты че,влюбился в Анфимову, да? Она же страшная, ее на горке даже мацать никто нехочет. Влюбился, да? Сердце у Витьки тяжело заколотилось, а мысли смешались. С Колесомвсегда так: не поймешь почему, но всегда делаешь то, чего ему надо. Колесников удовлетворенно похлопал себя по карману с ключами и издругого кармана вытащил пачку презервативов. -- Зырь, -- предложил он. Он распечатал один, натянул его на палец, повертел пальцем передглазами и заржал, словно в жизни ничего смешнее не видел. -- Я их у тебя оставлю, -- сообщил он. -- А то если мои предки найдутих, меня вообще зарежут. За что, спрашивается? Радоваться нужно, что сынуляими пользуется, а не просто так. Колесников открыл холодильник и положил презервативы в дверку. -- Тебе Анфимова все равно не даст, -- безнадежно сказал Витька. -- Даст, -- уверенно заявил Колесников. Подумав, он беззаботно добавил:-- Ну, не даст, так я ей пососать велю. Этот разговор каждым словом бил Витьку под дых. Он сидел скорчившись,молча. Колесников шумно хлебал чай. -- Колесников, а тебе самому кто-нибудь предлагал пососать? -- мертвымголосом спросил Витька. -- Еще, Витек, не нашлось такого резкого парня. -- Колесников, а пососи у меня, -- предложил Витька. Наконец Колесников отвалил, выбросив презерватив, который он натягивална палец, в мусорное ведро. Витька достал его оттуда, завернул в бумажку исунул в карман, чтобы при случае выбросить. Мама с папой, наверное, тоже егозарезали бы, если бы увидели в ведре презерватив. Потом прямо в одежде Витька забрался под одеяло и затащил с собоймагнитофон. Он поставил кассету Высоцкого и слушал ее долго-долго.Постепенно ему становилось легче. Это его в санях увозили к пропасти кони.Это его, расписанного татуировками зэка, парила в бане хозяюшка. Это онуносил на руках из заколдованного леса Леночку Анфимову. Витька вылез из-под одеяла и пошел варить суп. Он рассчитывал, чтородители завтра вернутся домой и он их сразу накормит. Не было только хлеба.Разделавшись с супом и выключив газ, Витька оделся, взял деньги и авоську ипошел в магазин. Купив хлеба, Витька прежним путем направился обратно. Он уже почтивышел с территории Кирпичного Завода, как навстречу ему попались три пацана,которые заступили дорогу. -- Ты откуда? -- спросил один. -- С Речников? -- Из Кировского поселка, -- соврал Витька, от страха облившись потом.Голос его сделался тоненьким. Кировский поселок был нейтрален и к Речникам,и к Кирпичному Заводу. -- Ну, из Кировского, -- хмыкнул один из "кирпичей". -- А чего зассалтогда? -- спросил он напрямик. Витька не сообразил, что ответить, и влип. -- Деньги есть? -- осведомился "кирпич". -- Нету... -- пропищал Витька. -- Дай ему в рыло, Пона, -- предложил один из "кирпичей". "Кирпичи" ухватили Витьку и обшарили карманы. Деньги они взяли себе, аключи от квартиры и прочую ерунду, что нашлась, бросили в грязь. Один из"кирпичей" развернул извлеченный из Витькиного кармана бумажный комок иобнаружил в нем презерватив. -- Зырь, мужики, -- ошарашенно сказал он и спросил у Витьки: -- Ты что,от Борозды идешь, что ли?... -- Ну, -- ответил Витька, понятия не имея, кто такая Борозда. -- И она тебе дала? -- Еще и в рот взяла, -- ляпнул Витька. "Кирпичи" немного притихли. -- Ладно, рубль мы возьмем, а остальное -- на, -- порешили они,возвращая Витьке мелочь и поднимая ключи. -- И больше нам не попадайся,понял? "Кирпичи" обогнули Витьку и пошли дальше. Витька измученно поплелсядомой. Несмотря на чудесное спасение, радости у него не было. Он шел и унылосчитал, где и кто его может побить. "Кирпичи" -- раз, шестнадцатая школа --два, за дорогой -- три, детдомовские -- четыре, Бизя и его банда -- пять, загаражами -- шесть, пэтэушники -- семь, ну и так, вообще, мало ли резкихбывает... Первое, что услышал Витька, когда вошел в свой подъезд, -- это бодрыйголос Колесникова и звон ключей. Витька тотчас вспомнил, что гнусное Колесоуволокло ключи от его квартиры, собираясь вечером затащить сюда ЛеночкуАнфимову. Мгновенно разъярившись, Витька винтом взвился на свой этаж, ноувидел лишь закрывающуюся дверь, а за ней -- спину Колесникова. "Значит,Лена все-таки пошла!..." -- с ужасом и отчаяньем подумал Витька, хватаядверь за ручку. -- Стой, Колесников! -- крикнул он. Колесников оглянулся, увидел Витьку, шепнул что-то в глубь квартиры ишустро выбежал на площадку. Дверь он прикрыл и прижал задом. -- Ты чего? -- неестественно ухмыляясь, спросил он. -- Ты же говорил, вечером придешь... -- задыхаясь от подъема, сказалВитька. -- А сейчас что, утро, что ли? -- Я это... -- замялся Витька. -- В общем, нельзя ко мне... -- Предки приезжают? -- тревожно спросил Колесников. -- Нет... Я сам... не хочу, понял? -- бормотал Витька, переминаясь сноги на ногу и не глядя Колесникову в глаза. -- Ты чего, офигел, Витек? -- обиделся заметно ободрившийся Колесников.-- Сперва "давайте приходите", потом "пошли вон"! Так пацаны не поступают! Колесников на глазах обретал напор. -- Не хочу я, чтобы вы тут... -- растерянно повторил Витька. -- Ага, ну -- ща! -- взмахнул руками Колесников. -- Ты чего, Витек,баба, что ли? Захлыздил? Анфимова и то не боится, а ты!... Не кани, про это,кроме наших, никто не узнает -- слово пацана. Чего я Анфимовой-то скажу?Служкин, мол, козел, "уходите" говорит? Чего ты перед ней позоришься-то, какзащеканец? Она кому расскажет, что ты зассал, так пацанам с тобойздороваться западло будет! Ладно, не трусь, я никому не скажу -- слово. Витька сопел и молчал, сбитый с толку. -- Или ты сам с Анфимовой хотел? -- Колесников попытался заглянутьВитьке в лицо. -- Так она с тобой не пойдет, Витек. Я ее спрашивал про тебя,она говорит, что ты вообще какой-то пробитый, чухан, короче. Ну, в общем,дура она, ни фига в людях не понимает. Колесников приоткрыл дверь и задом полез в щель. Витька стоял наплощадке неподвижно, молча, опустив голову. -- А ты к Будкину иди, -- посоветовал Колесников и захлопнул дверь.Потом он снова приоткрыл ее и добавил: -- Я часов до семи. Анфимовой ввосемь домой надо. Дверь закрылась. Витька еще постоял, раздавленный словами Колесникова, да и всемслучившимся. Он совершенно потерялся и даже немного обалдел. Как это уКолесникова получается, что все делают для него то, чего им и делать-топротивно? Витька развернулся и поплелся вниз по лестнице, стуча батоном попрутьям перил. Окончательно сломленный жизнью, Витька посидел у Будкина и побрелдомой. Взвинченность у него сменилась глухим, тоскливым страхом. Витьке ототчаянья хотелось взять пистолет, пойти и застрелить и Колесникова, иЛеночку Анфимову, да и многих других. Пусть потом его лучше судят заубийство, чем за то, что было на самом деле -- стыдное, трусливое, глупое."Хоть бы ядерная война началась..." -- тоскливо думал Витька. Бомба -- трах!-- и никаких проблем. Ни за что не надо отвечать. Чистая Земля. И пусть нестанет его самого -- никто ведь не заплачет. И плакать-то некому будет. СебяВитьке было не жалко. Правильно Лена Анфимова сказала про него -- чухан. Таки надо. Но и остальным гибель тоже поделом будет. За что они все на Витькунапали? Ненавистью своею, или равнодушием, или даже своими удовольствиями,своим покоем за его счет -- чего они все его мучают? Витька посмотрел на часы: семь пятнадцать. Колесо уже должно укатиться.Интересно, что у него с Леночкой получилось?... А-а, плевать. Витька сунул ключ в скважину замка, но повернуть не смог. Запертоизнутри на кнопку. Значит, Колесников и Лена еще в квартире? Озверев, Витьканадавил на звонок и держал палец, пока Колесников не открыл. -- Чего растрезвонился-то?! -- зашипел, отпихивая Витьку грудью ивыходя на площадку. Колесников был в трико и майке. -- Три часа кобенилась, я ее только-только уломал, тут ты звонишь!...-- выпучив глаза, сообщил он. -- Погуляй еще часик, че тебе? У меня уже всена мази -- вот-вот, и готово будет! "Леночка еще не разрешила ему!..." -- прострелило у Витьки в голове.Бешеная радость вмиг затопила грудь. Может, еще не все потеряно?... -- Уматывай! -- решительно сказал Витька Колесникову. -- Хорош! Ябольше гулять не буду! -- Ну, еще полчаса, Витек... -- Все, Колесников! Колесников вдруг юркнул за дверь. Витька успел вцепиться в ручку ирванул на себя. Колесников проворно высунул из-за двери босую ногу и пнулВитьку в живот. Витька ахнул, и выпустил ручку. Дверь захлопнулась. Витька повис на перилах и выпустил меж пролетов длинную, тягучую слюну.Дыхание сквозь спазм пробиралось обратно в грудь, как жилец в разрушенныйдом. Из-за двери донеслось громкое кряканье пружин. Это Колесников разложилдиван. Витька понял -- зачем. Он подскочил к двери и принялся звонить. Звонок поорал, а затем умолк-- видно, Колесников выдернул провод. Тогда Витька стал пинать в дверь икричать: -- Ко-ле-со!... Вы-хо-ди!... Ко-ле-со!... Вы-хо... Дверь неожиданнораскрылась, едва не двинув Витьке по лбу. Колесников, взбешенный, стоял напороге. Витька, не размышляя, ударил его в глаз. Тотчас Колесников звезданулВитьку в зубы, а потом коленом в пах. Из Витьки мгновенно вылетели все мыслии чувства. Боль заполнила его по самую пробку и свернула в зародыш. Присев на корточки, Колесников посмотрел, как Витька корчится, ивиновато сказал: -- Сам напросился, дурак... Затем босые ноги Колесникова ушлепали в квартиру. Витька еще повалялся на полу, а когда отпустило -- сел. Из разбитойгубы на подбородок текла кровь. Витька поднялся. Душа его была какфутбольный мяч, проколотый сразу в нескольких местах и свистевший всемидырками. На лестничной площадке в окне между двумя рамами у Витьки былтайник. Он достал из тайника сигарету и поплелся вниз. У подъезда Витька сел на лавочку, освещенную окнами первого этажа, инеумело закурил. Фильтр лип к окровавленной губе, курить было противно, ноВитька все равно курил. Он думал о Леночке Анфимовой, но думал без всякогочувства. Он был готов простить ей Колесникова, лишь бы она сейчас пришла кнему и спасла его от одиночества. Но он знал, что Леночка не придет. Также он понимал, что своей дракой сКолесниковым он, наверное, даже не остановил Леночку, а наоборот -- далКолесникову возможность забрать у нее то, чего она не осмеливалась отдавать.Там, наверху, Колесников сейчас скажет Лене: "Ну давай живее! Телилась туттри часа, как дура, а теперь этот гад пришел, и времени не осталось! Ложисьскорей!" -- именно этими словами. И Леночка не обидится, не уйдет, а сделаетто, чего он приказывает. И даже не потому, что шибко его любит, а потому,что это -- Колесников. Такая у Колесникова судьба. А у Витьки судьба другая.И о нем, о Витьке, Леночка и не вспомнит. Так всегда. Дверь подъезда бабахнула на пружине, и Витька поднял голову. Мимо него,отвернувшись, прошла Лена. Она уходила домой одна, и Колесников ее непровожал. Витька глядел Лене вслед, в глубину улицы, редко освещенной синимифонарями. Когда Леночка почти скрылась, Витька вдруг вскочил и побежал заней. Леночка оглянулась, не узнавая Витьку, и пошла быстрее. Витькапоравнялся с ней. Она испугалась, подавшись в сторону. -- Ленка, это я, -- сказал Витька. -- Господи!... -- выдохнула Лена. -- Ты чего? -- Давай я тебя провожу... -- тоскливо предложил Витька. -- Не надо, -- ответила Лена и отвернулась. Витька потащился следом, сам не зная зачем. -- Служкин, будь человеком, отвяжись, -- жалобно попросила Лена. Витька не ответил и не отвязался. Они шли молча. -- Уйди, уйди, уйди! -- вдруг закричала Лена и побежала. Витька тожепобежал. Лена остановилась и разревелась. Витька затормозил поодаль. Онхотел ее утешить, но не знал как. Они добрались до ее дома. Лена вошла в подъезд, а Витька остался наулице. Некоторое время он стоял под козырьком подъезда, но потом внезапнораспахнул двери, влетел в подъезд и услышал шаги Леночки уже тремя этажамивыше. В голове у Витьки что-то кувыркнулось, и он заорал на весь дом: -- Ленка Анфимова -- ду-у-ура!...

Отклонение от темы

Отлучение от мечты

Мясная порода мамонтов

Кира Валерьевна

Проблемы в памяти

Выпускной роман

Градусов

Будкин

Было воскресенье -- день, когда водопроводчики отключают воду. По этойпричине Надя раздраженно громыхала на кухне тарелками, поливая на них изчайника. В комнате на письменном столе громоздились сцепленные проводамимагнитофоны. Будкин, напялив наушники, что-то переписывал с одной кассеты надругую. В такт неслышной музыке он кивал головой и открывал рот как будтоподпевал. На полу играла Тата: укладывала Пуджика в коляску. -- Спи, дочка, -- говорила она, укрывая кота кукольным одеялком. Служкин лежал на кровати и проверял самостоятельную у девятого "А". Онпрочитал работу Скачкова и красной ручкой написал в тетради: "Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это простонаплевать". Цитата Скачкову была отлично известна. Служкин подтвердил ее оценкой --3. Будкин щелкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и,перешагнув через Пуджика, пошел на кухню. -- Когда, Надюша, обедать будем? -- ласково спросил он. -- Здесь тебе столовая, что ли? Я на тебя не готовлю! -- Я же один живу... Никто меня не любит, никто не кормит... -- Меня это абсолютно не интересует! -- отрезала Надя. -- Ну, я хоть полсантиметрика колбаски скушаю... Жуя, Будкин вернулся в комнату и сел на кровать к Служкину. -- Пуджик, кс-кс, -- позвал он. -- Колбасы хочешь? А нету! -- И онположил колбасу в рот. Пуджик проводил ее глазами. -- Будкин, не буди мою дочку! -- гневно сказала Тата. -- Ладно, не буду, -- согласился Будкин. -- Слушай, Витус, дай мнепотрепаться твою синюю рубашку? Мне завтра в гости. -- Возьми, -- безразлично согласился Служкин. Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах. Вдруг он вытянулдлинный лифчик. -- Витус, а это ты зачем носишь? -- озадаченно спросил он. Лифчик вылетел у Будкина из руки -- напротив него, захлопнув шкаф,очутилась разъяренная Надя. -- Ты чего в моем белье роешься?! -- заорала она. -- А мне Витус разрешил... -- глупо ответил Будкин. -- Ты что, совсем спятил? -- налетела на Служкина Надя. -- Там раньше мое барахло лежало... Спутал он полку. -- Пусть у себя дома путает! -- бушевала Надя. -- Как хозяин тут всемраспоряжается! Я за него замуж не выходила! -- Так выходи, -- хехекнул Будкин и приобнял ее за плечи. Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони. -- Убери руки и не лапай меня! Проваливай вообще отсюда!... -- На-дя, -- предостерегающе сказал Служкин. -- Что "Надя"?! Пускай к себе уходит! У самого есть квартира! Сидит туткаждый день -- ни переодеться, ни отдохнуть! Жрет за здорово живешь, атеперь еще и в белье полез! Ни стыда ни совести! Надоело!... -- крикнулаНадя, выбежала из комнаты и заперлась в ванной. Тата молча сидела на полу и переводила с мамы на папу испуганные глаза.Пуджик вылез из-под кукольного одеяла и запрыгнул к Служкину на кровать.Будкин неуверенно хехекнул и достал кассету. -- Воды-то в ванной нет... -- пробормотал он. Служкин молчал. -- Я смотаюсь минут на двадцать, -- решил Будкин. -- Пока онауспокоится... К обеду вернусь. -- Возвращайся, -- согласился Служкин. -- Но если Надя тебе черепразмозжит, я не виноват. Хехекая, Будкин оделся и ушел, шаркая подошвами. "А мне говорят, что Волга впадает в Каспийское море, а я говорю, чтодолго не выдержу этого горя, -- записал в очередной тетради Служкин. -- 4". Пуджик повертелся рядом с ним, точно утаптывал площадку в сугробе, исвалился, пихая Служкина в бок и бурча что-то в усы. Тата взялась за кукол. Надя выскочила из ванной в том же озверелом состоянии. Видимо,отсутствие воды помешало ей погасить злобу. -- Ты чего молчишь, когда он меня при тебе же лапает? -- набросиласьона на Служкина. -- Хоть бы слово сказал!... Муженек!... Он меня раздеватьначнет -- ты не пикнешь!... -- Пикну, -- не согласился Служкин, глядя в тетрадь. -- Гос-споди, какой идиот!... -- Надя забегала по комнате. -- Надя, там у меня детский сад! -- закричала Тата. -- Не трогаю я твоих кукол!... -- Не ори на нее. -- Если бы я знала, какой ты, ни за что бы замуж не вышла!... -- А какой я? -- спокойно поинтересовался Служкин. -- Слова от тебя человеческого не дождешься, одни шутки!... -- Без шутки жить жутко. -- Так у тебя кроме шуточек и нет ничего больше!... Пусто за душой! Тышуточками только пустоту свою прикрываешь! Ничего тебе, кроме покоя своего,не нужно! Ты эгоист -- страшно подумать какой! -- Думать всегда страшно... -- Тебя не только любить, тебя и уважать-то невозможно! -- не унималасьНадя. -- Ты шут! Неудачник! Ноль! Пустое место! -- У тебя лапша пригорит, -- ответил Служкин. -- Провались ты со своей лапшой! -- взорвалась Надя. Она умчалась на кухню. Служкин взял новую тетрадь -- с обгрызеннымуглом. Однажды он уже написал в ней: "Зачем обглодал тетрадь? Заведи новую. География несъедобна". Теперь под записью имелся ответ: "Это не я обглодал, а моя собака". Служкин проверил самостоятельную, поставил оценку и продолжил диалог: "Выброси тетрадь на помойку. Можешь вместе с собакой. В третий раз этотогрызок не приму". Он сунул тетрадь под кота, как под пресс-папье, и встал с кровати. -- Тата, ты на кухню не ходи, я курить буду, -- попросил он. -- Хорошо, -- солидно согласилась Тата. -- Я буду читать сказку. Надя стояла у окна и глядела на грязный двор, сжимая в кулачке ложку.Служкин убавил газ под лапшой и сел за стол. -- Ну, не расстраивайся, Наденька, -- мягко попросил он. -- Пока ещеничего не потеряно. Я тебе мешать не буду. Не вышло со мной -- выйдет вдругой раз. Ты еще молодая... -- Не моложе тебя... -- сдавленно ответила Надя. -- Ну-у, я особый случай. Ты на меня не равняйся. У тебя ведь нетустолько терпения, сколько у меня. Я всегда побеждаю, когда играю в гляделки. -- Ты мне всю судьбу поломал. Куда я теперь от Таты денусь? -- Если бы тебе была важна только Тата, ты бы мне не наговорила всеготого, что я услышал. -- Тебе говори не говори, никакой разницы. Ты тряпка. -- Вот и найди себе не тряпку. -- Кого я найду в этой дыре?! -- Ну, кого-нибудь... Мне, что ли, самому тебе нового мужа искать? Уменя никого, кроме Будкина, нет. -- Видеть не могу этого дурака и хама. -- Он не дурак и не хам. Он хороший человек. Только, как и я, тожезасыхать начал, но, в отличие от меня, с корней. В прихожей затрещал звонок. Служкин раздавил сигарету в пепельнице ипошел открывать. Через некоторое время он впихнул в кухню сияющего Будкина.Жестом факира Будкин извлек из-за пазухи пузатую бомбу дорогого вина. -- Это, Надюша, в качестве моего "пардон", -- заявил Будкин, протягиваяНаде бутылку. -- О нем поминки, и он с четвертинкой... -- сказал Служкин. -- Не злисьна него, Надя. Если хочешь, он тебе свои трусы покажет, и будете квиты...Это ведь твое любимое вино? -- Сообразил, чем подкупить, да? -- агрессивно спросила Надя. -- Смышлен и дурак, коли видит кулак, -- пояснил Служкин, пошел вкомнату, повалился на кровать и открыл очередную тетрадку. Тетрадка оказалась Маши Большаковой. После безупречно написаннойсамостоятельной Служкин прочел аккуратный постскриптум: "Виктор Сергеевич,пожалуйста, напишите и мне письмо, а то Вы в прошлый раз всем написали, амне нет". Служкин нащупал под Пуджиком красную ручку и начертал: "Пишу, пишу, дорогая Машенька. Читать твою самостоятельную было так жеприятно, как и видеть тебя. 5. Целую, Географ".

Мертвые не потеют

Торжество

Отцы

Служкин выбежал в прихожую и увидел в коридоре Деменева, Тютина,Бармина, Овечкина и Чебыкина с гитарой. -- А мы вас поздравить пришли, -- улыбаясь, сказал Чебыкин. -- Джастен момент! -- крикнул Служкин, вернулся в кухню, схватилколесниковскую бутылку, металлические стопки и помчался обратно. Сошкольниками он поднялся по лестнице вверх на два марша, и там все расселисьна ступеньках. Служкин разлил. -- Ну, с днем рождения вас, -- солидно сказал Бармин и пригубил вино.Все, кроме Овечкина, выпили. -- Овчину хорошо, -- завистливо сказал Тютин, вытирая ладонью рот. --Ему пить нельзя. Он на одной площадке с Розой Борисовной живет, и мамаша егос ней дружит... -- Чего там сегодня новенького в школе? -- спросил Служкин. -- Сушку довели. Она деньги считала, а мы украли с ее стола стольник.Она целый урок выясняла, кто украл. Так и не нашла. -- На фиг? Чего на сто рублей купишь? -- Да просто так, на спор. Еще сегодня мы химичке в ящик стола дохлуюмышь бросили. Только она ящик на уроке не открывала, а то бы мы поржали, какона визжит. -- Мы не так над учителями прикалывались, -- пренебрежительно заявилСлужкин, снова разливая вино. -- Вот, помню, ходила у нас по классу записка:"Это твой носок висит на люстре?" Каждый прочитает и сразу на потолокпосмотрит. Наша классная по кличке Чекушка записку отняла, прочитала и самаглазами вверх зырк. Тут мы все и рухнули. Служкин захохотал над собственным воспоминанием. -- Давайте еще клюкнем, и я вам расскажу, -- распорядился он, и всеклюкнули. -- Тоже, помню, был какой-то съезд, и у нас в комсомольском уголкеповесили ящик с надписью: "Твои вопросы съезду". Через месяц его сняли, атам один-единственный листочек: "А когда в нашей школе откроется мужскойтуалет на втором этаже?" Отсмеявшись, все снова приняли по рюмке. -- Ну что, Виктор Сергеевич, в поход-то в мае месяце идем? -- спросилДеменев и подмигнул. -- Отцы, блин! -- возмутился Служкин. -- Еще полгода до мая, а вы мнеуже плешь проели! Сказал "идем" -- значит, идем. -- У нас уже половина девятых с вами собирается. -- Я столько не подниму, вы чего? Не агитируйте зря. Только из вашегокласса. Остальные пусть вон физрука просят. -- Не-е, все хотят с вами, потому что вы учитель клевый. -- Раздолбай я клевый, а учитель из меня -- как из колбасы телескоп, --опять разливая вино, честно сообщил Служкин. -- У вас на уроках зыко: и побазарить можно, и приколоться... А надругих уроках -- только дернись. Вас и доводить-то неохота... -- Ну да. Вон Градусов как через силу старается -- пот градом. -- Градусов -- фигня. Зато к вам на урок, наоборот, двоечники идут, аотличники не хотят. Это потому что вы какой-то особенный учитель, не брынза,как Сушка или там немка... -- Вы Киру Валерьевну не трогайте, -- обиделся Служкин. -- Не доводитеее, она мне нравится. -- А мы видели, как вы с ней гуляли. -- Видели -- так помалкивайте. Лучше вон про Градусова говорите... Отцы понимающе заржали. -- Градусов пообещал вашего кота повесить за то, что вы ему двойку запервую четверть вывели. -- Пятерки, бывает, я ставлю зря, а двойки -- нет. Пусть учитгеографию, дурак. Я, конечно, понимаю, что никому из вас эта географияникуда не упирается, да и устаревает моментально... Однако надо. А Градусовая и сам повешу за... Ну, узнает, когда повешу. -- Он, Виктор Сергеевич, про вас песню сочинил. Ругательную. -- Ну-ка, отцы, давайте, наяривайте. Чебыкин перетащил гитару со спины на живот, заиграл и запел на мотивстарого шлягера "Миллион роз": Жил-был Географ один, Карту имел и глобус. Но он детей не любил, Тех, что не метили в вуз. Он их чуханил всегда, Ставил им двойки за все, Был потому что глиста, Старый, вонючий козел... Служкин хохотал так, что чуть не упал с лестницы. -- А вы, говорят, Виктор Сергеевич, тоже песни сочиняете? -- Кто говорит? -- Машка Большакова из "А" класса, -- сознался Овечкин. -- Спойте нам песню, -- жалобно попросил Тютин. -- За мах, -- согласился Служкин. -- Я пьяный, мне по фиг. Он взял у Чебыкина гитару, забренчал без складу и ладу и надрывнозавопил на весь подъезд: Когда к нам в Россию поляки пришли, Крестьяне, конечно, спужались. Нашелся предатель всей Русской земли, Ивашкой Сусаниным звали. За литр самогону продался врагу И тут же нажрался халявы. Решил провести иноземцев в Москву И лесом повел глухоманным. Идут супостаты, не видно ни зги, И жрать захотелось до боли. И видят: Сусанин им пудрит мозги, Дорогу забыл алкоголик. От литра Сусанин совсем окосел. Поляки совсем осерчали, Схватились за сабли и с криком "Пся крев!" На части его порубали. Но выйти из леса уже не могли, Обратно дорога забыта. И, прокляв предателя Русской земли, Откинули дружно копыта. От служкинских воплей в подъезд вышла Надя. -- Ты что, с ума сошел? -- спросила она. -- Молодые люди, как вам нестыдно пьянствовать с ним? Ладно -- он, он ни трезвый, ни пьяный несоображает, что можно, а чего нельзя учителю. Но вы-то должны понимать, чтоможно, а чего нельзя ученикам!... -- Все-все, Надя, -- торопливо поднялся Служкин. -- Дома разберемся...-- Он пошел вниз, оглянулся и подмигнул: -- Спасибо, что поздравили, отцы. Асейчас мне задницу на британский флаг порвут. Пока! -- Нашел с кем дружить! -- с невыразимым презрением сказала Надя вприхожей, запирая дверь. -- Бог, когда людей создавал, тоже не выбирал материала, -- мрачноотозвался Служкин.

Темная ночь

Выбираем "лошадь" В зеленоватом арктическом небе не было ни единого облака, как ни единоймысли. Серебряное, дымное солнце походило на…

Собачья доля

Станция Валежная

Фотография с ошибкой

Посетители

Факты и выводы

Тата немного простыла и сидела дома. Служкин на кухне занималсячетырьмя делами сразу: чистил картошку, жарил рыбу, следил за Пуджиком ипринимал посильное участие в играх Таты. Пуджик задумчиво бродил по краюраковины и делал вид, что его интересует лишь исключительно содержимоемусорной банки, а вовсе не сковородка с минтаем. В это время в прихожейзатрещал звонок. Ругаясь, Служкин взгромоздился на костыль, сунул Пуджика под мышку ипошел открывать. На пороге стояла Сашенька Рунева. -- Витя-а... -- с ужасом протянула она, увидев гипс и костыль. -- Проходи, Сашенька, -- велел Служкин и упрыгал обратно на кухню. Сашенька вошла в кухню и робко присела у стола. -- А я от Будкина иду, -- виновато сказала она. -- Будкин мне исообщил, что ты ногу сломал, в гипсе лежишь... Как это случилось? -- Упал, -- лаконично ответил Служкин. -- А я думала, ты больше не хочешь видеть меня с тех пор, как узнал проКолесникова... Не заходишь, не звонишь... -- Он что, все еще благоуханный цветок твоего сердца? -- Когда одиноко, очень хочется, чтобы хоть кто-нибудь рядом был... --печально пояснила Сашенька. -- Я знаю, что он дурак... Но он всегда вокругвертится, говорит, что любит, зовет замуж, обещает развестись... -- Это не причина, чтобы с ним спать. -- Я уж и не знаю, как так получилось... Сама себе противна... И ненужно мне его, а не могу остановиться... -- Лучше ты его на фиг пошли, -- посоветовал Служкин. -- У меня не выйдет, -- безнадежно призналась Сашенька. -- Я уже думалаоб этом. Да Колесников и не уйдет. Он уже у меня как дома себя чувствует,звонит и говорит, чего на ужин приготовить... -- Н-да-а... Ловко ты Будкина кинула. -- Не кидала я его, что ты, Витенька!... -- испугалась Саша. -- Я его,может быть, даже сильнее люблю оттого, что сознаю, как плохо по отношению кнему поступаю... Но разве я могла иначе? Ты же сам мне советовал завестилюбовника, чтобы не мучиться. -- Я же и виноват, -- мыкнул Служкин. -- Когда я тебе советовал,Сашенька, дорогая, извини за откровенность, я имел в виду себя. -- Ви-итя!... -- умоляюще произнесла Сашенька. -- Разве у нас могутбыть отношения лучше, чем сейчас? Ты мой самый дорогой друг!... Тут в комнате раздался рев, и вскоре Тата вбежала в кухню с куклой. Укуклы из плеч торчали ноги, а вместо ног были руки. -- Папа! Папа!... -- захлебывалась Тата. -- Это Будкин вчера сломал!... -- О господи! -- воскликнул Служкин, взял куклу, быстро оборвалперепутанные конечности и ввинтил их на свое место. -- На, держи, не плачь.Будкин придет -- мы с ним то же самое сделаем. Всхлипывая, Тата недоверчиво осмотрела куклу и, успокоенная, пошла вкомнату. -- Кстати, -- вспомнил Служкин, -- а как ты у Будкина побывала? -- Можно я закурю? -- спросила Сашенька, закурила и задумчиворассказала: -- Знаешь, Витя, как раз очень хорошо пообщались... Он меняконьяком угощал, смеялся, даже отпускать не хотел... Но был такой момент...Как бы это сказать... Он спросил, как у меня дела с Колесниковым, но спросилтак, будто это его мало интересует, будто у него самого есть что-то иповажнее... Мне показалось, что на самом деле появление Колесникова в моейжизни его очень уязвило и он теперь маскируется... Хотя однажды я видела егос учительницей из твоей школы... Как ее?... -- Кира, -- мрачно подсказал Служкин, чистя картофелину. -- Вот, с Кирой видела... И он будто бы хочет в отместку показать мне,что отношения с Кирой ему важнее, чем отношения со мной. Что он влюбился внее. Но я-то знаю, что он любить не умеет. Скажи мне, Витя, у Будкина с этойКирой что-нибудь есть? -- Нету, -- ухмыльнулся Служкин. -- Хотя возможно, что он с ней спит. -- Значит, он все-таки думает обо мне, раз уж так выделывается... -- Лучше бы, Сашенька, ты вообще не размышляла об этом, если у тебяплохо получается, -- мягко посоветовал Служкин, серпантином срезая скартофелины шелуху. -- Ну объясни мне тогда! -- почти с мольбой потребовала Саша. -- Как я могу объяснить тебе, Сашенька, если ты ничего не хочешь знать?-- вздохнул Служкин. -- Я тебе уже тысячу раз предлагал упростить ситуацию:ты люби меня, а я буду любить тебя, и все будет хорошо. -- Почему же я не хочу знать? -- жалобно сказала Сашенька. -- Я хочу!Скажи мне правду -- любую, я выдержу. Что там у Будкина с Кирой? Служкин только махнул рукой. -- Я не могу тебе изложить факты, -- начал устало пояснять он, --потому что ты их неверно истолкуешь. Я тебе даю сразу истолкование --верное, потому что со стороны виднее. Но тебе его не надо. Тебе нужны факты.Замкнутый круг, Сашенька. Ты в своей душе как в комнате без окон и дверей.Поэтому и любовь твоя какая-то бессильная. Ты очнись. Свет не сходитсяклином ни на чем. Сашенька молчала, опустив голову. -- Н-ну, с-скотина!... -- вдруг закричал Служкин. Пуджик спокойно сидел в раковине умывальника над двумя рыбьимихвостами, как победитель над поверженными вражескими штандартами. Толстый,сытый, немигающий, он очень напоминал полярную сову.

"В том гробу твоя невеста..."

Надя и Будкин ушли кататься на лыжах, а Служкин пек блины. Большиеблины у него рвались и комкались, и он пек маленькие блинчики, которыеназывал "пятаками". Уже целая гора томных "пятаков" лежала в большойтарелке. По кухне плавал вкусный синий чад. Тата сидела на полу и напяливалатуфельки нереально красивой кукле Барби, которая растопырила на табуреткеноги, как ножницы. Из подъезда донесся стук лыж по перилам, и в дверьпротрезвонили. -- Надя! -- закричала Тата, вскочила и бросилась в прихожую. Первым в квартиру вбежал Пуджик. Потом с лыжами вошла Надя -- румяная исчастливая, а потом Будкин с бутылкой вина в кармане пуховика. -- Ну да, на лыжах они катались, -- с сомнением сказал Служкин Будкину.-- До ларька и обратно. -- У тебя блины сгорят, -- напомнила Надя. Пока Надя и Будкин переодевались и связывали лыжи, Служкин допек"пятаки" и вылил на сковородку остатки теста из кастрюли. Получилось нечтовроде Австралии с Большим Барьерным рифом в придачу. Яркий до изумления закат горел над Речниками. В синей дымке от блиновсвет его приобретал апельсиновый оттенок. На столе в блюде, закатив глаза,лежали потные, сомлевшие, янтарные "пятаки". В сковородке щедро лучилосьрасплавленное масло. Варенье в вазочке от невообразимой сладости стало ажлиловым. Чай приобрел густо-багровый, сиропный цвет. Даже пышная сметанастеснительно порозовела. Все расселись вокруг стола. Будкин, причмокивая,сразу схватил один "пятак", положил его на широкий, как лопата, язык и убралв рот, как в печь. Хмыкнув, он оценивающе пошевелил пальцем груду блинчиков. -- Чего таких мелких напек? -- спросил он. -- Поварешку лень стало мыть. Пипеткой воспользовался. -- Не лазь руками, -- пресекла Будкина Надя, накладывая блинчики вблюдечко Тате. -- Еще не известно, где ты ими ковырялся... Пуджик, дожидаясь подачки, истомился бродить между ножек стола итабуреток, словно в лесу, прыгнул Наде на колени и сразу сунул усы в еетарелку с "пятаками". Надя стукнула его по лбу: -- Брысь! Я тебе перед уходом полкило куриных шей скормила! -- Куриные шеи? -- задумчиво переспросил Служкин. -- У нас в школе встоловке всегда суп с куриными шеями. Я диву даюсь, откуда столько шейберется? То ли курицы как жирафы, то ли многоголовые, как Горыныч... Аможет, нас там змеями кормят?... Пуджик-то что, вместе с вами на лыжахходил? -- Нет, он перед подъездом откуда-то из сугроба вылез. -- Не из сугроба, а из окна подвала, -- поправил Надю Будкин. -- В подвале мог бы и мышей нажраться, -- заметил Служкин. -- Я слышал,он осенью с черным котом из третьего подъезда пластался? -- Было дело, -- авторитетно подтвердил Будкин. -- То-то я заметил, что год назад все молодые коты черные были, атеперь серые пошли... Твой грех, Пуджик? Ты теперь в нашем подвале самыйкрутой?... Видел я позавчера из окна, как он со своими мужиками в подвалдома напротив ходил. Бились, наверное, с местными. -- Служкин ногой повалилПуджика на пол и повозил его по линолеуму туда-сюда. -- Надя, смотри, Пуджик умер!... -- испугалась Тата. -- Не, теплый. -- Служкин снова потрогал его ногой. -- Он теплый от солнца, -- печально сказал Будкин. -- На, ешь, -- смилостивилась Надя и кинула Пуджику "пятак". Пуджик мгновенно ожил и бросился к подачке. -- Кстати, -- вдруг хехекнул Будкин. -- Опять чуть не забыл... Летомеще хотел подарить, да засунул в белье и найти не мог, только вчеравыкопал... -- Он встал, ушел в прихожую и вытащил из кармана пуховикакулечек. Из кулечка он вынул красную детскую панамку и протянул Тате. -- На,мелкая, носи. Я ее в Астрахани на аттракционе выиграл, а куда она мне? -- Примерь-ка, Тата, -- попросила Надя. Тата серьезно взяла панамку, расправила, осмотрела, слезла с табуреткии стала просовывать ноги в две большие дырки для косичек. -- Это же панама! -- ахнула Надя. -- Она на голову надевается!... Тата еще раз придирчиво осмотрела панаму и солидно возразила: -- Нормальные красные трусы! Служкин, Будкин и Надя покатились от хохота. -- Слышь, Будкин, -- вытирая с губ сметану, сказал Служкин, -- явспомнил историю про трусы, как ты Колесникова хотел расстрелять... Будкин блаженно захехекал. -- Что, по-настоящему? -- удивилась Надя. -- Еще как по-настоящему, -- заверил Служкин. -- Могу рассказать этуисторию, только она длинная как собака. -- Валяй, -- велел Будкин, а Надя хмыкнула. -- Было это лет триста назад, -- начал Служкин. -- Родители нашиотправились загорать на юг, а нас с Будкиным забубенили в пионерский лагерь.В общем, они каждый год так поступали, и мы с Будкиным уже привыклипросыпаться июльским утром под звуки горна и по уши в зубной пасте. Мнетогда треснуло двенадцать лет, а Будкину, соответственно, одиннадцать. Мыбыли в одном отряде "Чайка", Колесникову же исполнилось четырнадцать, и онугодил в самый старший отряд "Буревестник". И еще надо добавить, что в тедалекие годы Будкин не был таким разжиревшим и самодовольным мастодонтом,как сейчас, а наоборот -- мелким, щуплым тушканчиком с большими и грустнымиглазами и весь в кудрях. Еще он был очень тихим, застенчивым и задумчивым, авовсе не шумным, наглым и тупым. Вожатой в нашем отряде "Чайка" была студентка пединститута по имениМария Николаевна. Девица лет двадцати с комсомольско-панельнымисклонностями, как я сейчас понимаю. Ну, то есть турпоходы, стройотряды,багульник на сопках и рельсы в тайге, костры там всякие, пора-по-бабам нагитаре, и все для того, чтобы где-нибудь за буреломом ее прищемил потныйтурист в болотниках или грязный геолог со скальным молотком. И дружила нашаМарья с физруком, престарелым козлом, который в придачу к этому работалтакже сторожем, конюхом, электриком и вообще всем на свете. Вот в Марью-тоБудкин и влюбился. Он сразу стал членом трех тысяч идиотских кружков, ходил на всезаседания совета отряда и совета дружины, малевал убогие стенгазеты и послеполдника таскал в столовку, где проводились репетиции самодеятельности, дляМарьи ее гитару. Из-за этого я страшно осерчал на Марью. Хрена ли? Ясобираюсь важным и интересным делом заняться: ну, там, смотаться напристань, чтобы прокатиться на речном трамвайчике, или пойти подглядывать вдевчачий туалет, или пробраться за территорию лагеря в заброшенный дом, где,по слухам, в прошлую смену беглые зэки пионера на галстуке повесили, -- аэта влюбленная колода бродит за Марьей, как белая горячка за алкоголиком, иникуда со мной не хочет. Конфликт же между нами и Колесом начался с того, что однажды мы ждалиМарью с какого-то собрания и от нечего делать качались на качелях. Тут мимонас Колесников пылит. Его, видно, старшаки только что надрючили, вот он ирешил на нас отыграться. Подруливает и давай куражиться: салабоны, мол,сопляки, шкеты. Сразу, понятно, толпа наросла: ждут, когда махаться начнем.Я-то что, мудрый человек, сижу, поплевываю, а Будкин завелся. Поспорил он сКолесом, кто из них на качелях "солнышко" прокрутит. Колесо посчитал, чтотаким образом он всем покажет, кто Чапай, а кто белогвардейцы, и не знал,дурак, что Будкин в этом деле -- великий мастер. Скок они оба на качели идавай болтаться из стороны в сторону. Раскачались уж наполовину, дажебольше, только галстуки пионерские трещат. И тут у Колеса попа игратьначала. Он решил сделать вид, что сорвался, а на самом деле -- спрыгнуть. Нуи стартовал. А надо пояснить, что в нашу столовку с пристани все продуктыфизрук возил на лошади, и весь день эта сучья кобыла беспризорная шлялась полагерю и гадила повсюду. И вот летел Колесо по небу, летел, планировал кземле да и завяз в куче навоза. Лежит в нем пластом и дымится, как сбитый"мессершмит". У нас у всех со смеху чуть пупы не развязались. Будкин с качелейрухнул. Марья тут на крыльцо вышла и еле-еле не родила. Колесниковподымается весь зеленый и плачет от злости. Марья его двумя пальцами заплечо взяла, нос зажала и повела через весь лагерь в баню -- а сама ржет,загибается. После этого Колесо на Марью и озлобилось. Прошло дня два. Сидим мы как-то с Будкиным в палате, в дурака играем.Момент напряженный: Будкин в третий раз остается. Значит, идти ему в палатук девочкам и сообщать свежую новость, что он -- чухан. А палата наша напервом этаже была. Тут в окне Колесников и засветился. "Хочешь, -- говорит,-- Шуткин, Марьин корень, про Марью расскажу что-то? Когда, -- говорит, --Марья-то меня в баню водила, после качелей, мылись-то мы вместе. И Марьятоже голая была, ну прямо вся без трусов. И я ее щупал везде и дергал, гдехотелося. Слово пацана!" Будкин от таких известий белый стал, как холодильник, и одеревенел. Яговорю: докажи. Колесо тотчас выхватывает какую-то тряпицу и себе на башкунапяливает. Мы глядим -- да чтоб нам сдохнуть! -- это и вправду трусыМарьины от купальника! "Тогда и снял у нее", -- хвалится Колесо. В то времямы с Будкиным в этих делах, разумеется, не смыслили ни бельмеса. Нам и вголову не могло прийти, что подобного быть не может. А тут и доказательстваналицо: баня была, трусы вот. Мы с Будкиным молчим. Ну, покривлялось Колесос трусами на макушке -- эффект ноль. Будкин уже, почитай, на том свете, ая-то Колесу на фиг нужен? Снял Колесо трусы с башки и ушел. Я говорю Будкину: врет он все, не верь. Будкин ничего не ответил.Остался в третий раз дураком, пошел в палату к девочкам, сказал им, что он-- чухан, буднично так сказал, без чувства. Только мы вернулись к себе,опять рожа колесниковская в окно въезжает. "Хотите, снова на трусыпоглядеть? Идите, -- говорит, -- на площадку, где линейки проводят, я их тамна флагшток повесил. Вечером на линейке их весь лагерь увидит". Двинулись мы туда. Точно. Полощутся трусы под облаками, только серпа имолота на них не хватает. Попробовали мы влезть по шесту и снять их -- неполучается. Тут и горн на обед трубит. Война, как говорится, войной, а обедпо расписанию. После обеда тихий час. По правде говоря, я про трусы-то и забыл насытый желудок. Ну и что, что весь лагерь их увидит? Марья же в них рассекалана пляже, весь лагерь их и так видел. Пусть висят, не жалко. Я и вздремнул.Глаза раскупориваю -- Будкина нет. И вот что он сделал. Он пошел к домику дирекции и через форточку влез в комнату физрука, укоторого, как у сторожа, имелась одностволка. Пользоваться ружьем Будкинумел: у него отец охотник, дома все стены в оленьих рогах, гости начетвереньках ползают. Взял Будкин ружье, нашел коробку патронов, вылезобратно и пошагал через весь лагерь. Самое интересное, что он не прятался, аникто даже не спросил: почему это пионер Будкин из отряда "Чайка" ходит потерритории как басмач Абдулла? Уж не комсомольца ли Колесникова из отряда"Буревестник" он решил пустить в распыл? Поднял Будкин Колесо с постельки и под дулом привел на площадку. Колесоот страху со всех сторон описалось и обкакалось и сразу раскололось. Неходило оно с Марьей ни в какую баню и не пойдет, не просите, а трусы у Марьипросто стырило. Эта корова свое белье постирала и на батарее сушила, аКолесников зашел к ней в комнату вроде как за книжкой, да и тяпнул. Тогда Будкин велел Колесу лезть на флагшток и снимать трусы. Колесо итут раскисло. Трусы повесил некто Сифон из второго отряда -- существонечеловечески ловкое и почти не отличающееся ни умом, ни обликом от примата. "Раз от тебя вообще никакого толку нет, так я тебя пристрелю, потомучто ты паскуда", -- сказал Колесу Будкин, разломил ружье и вставил патрон.Колесо как увидел это, так с визгом в кусты ломанулся и улетел, словно утюгс десятого этажа. Будкин же, оставшись один, решил сбить пулей верхушку шеста с трусами.Встал на колено и начал патрон за патроном палить по флагштоку. Тут наканонаду с воем и слетелись вожатые. Три дня Будкин под стражей просидел, пока его мама с югов педали вобратную сторону крутила. Будкина из лагеря выперли. Хорошо еще, что трупКолесникова не послужил отягчающим обстоятельством. Надя недоверчиво качала головой и смеялась. Будкин слушал благосклонно,хехекал и пил вино. -- Ты что же, его на самом деле хотел застрелить? -- спросила Надя. -- И застрелил бы, -- подтвердил Будкин. -- Такое состояние было.Только он побежал, а в спину стрелять некрасиво. Служкин и Будкин, разгоряченные детскими воспоминаниями и вином,затеяли спор. -- Я звал тебя, Витус, когда за ружьем пошел! -- оправдывался Будкин.-- Только ты спал!... -- Хотел -- разбудил бы! -- Служкин в негодовании даже стукнул гипсомоб пол. -- Ты меня всегда кидаешь и накалываешь! -- Когда это я тебя кидал и накалывал?! -- Да всю дорогу! Помнишь, например, мы ходили на рельсы под поездомденьги плющить? Я брал юбилейный рубль, а ты -- простой, а потом ты мой взялсебе, а свой подсунул мне! -- Так они уже ничем не отличались друг от друга! -- И все равно!... А когда я сделал стрелы с бомбочками на конце иотдал их тебе на хранение, ты их взял да поменял Насосу насолдатиков-викингов, а мне сказал, что стрелы у тебя отец отнял! Я все знаю,все помню! И моего желтого Чапая ты стырил, а мне подсунул своего сотломанной саблей -- скажешь, не было такого? -- Ну было, ну и что? Когда на санках за помойную машину цеплялись, тыже раздолбал мои санки в лепешку -- я же не пикнул! -- Так я не специально, а ты специально! Надя хохотала, слушая этот спор, и Тата тоже смеялась. Ей былорадостно, что мама так довольна, что папа с Будкиным так смешно ругаются. Вечером, когда Будкин ушел домой, Надя стала мыть посуду, а Служкинуложил Тату в постель и достал книжку Пушкина, чтобы почитать ей сказку. Онвыбрал "Спящую красавицу". Надя управилась с посудой, а Служкин все ещечитал. -- Закругляйтесь, -- велела Надя. -- Я спать хочу. Мне свет мешает. -- А ты гаси его, -- предложил Служкин. -- Я дальше наизусть помню. -- Глупости какие... -- пробурчала Надя и погасила свет. Она легла, а Служкин, сидя на полу возле кроватки, читал дальше. Королевич Елисей искал свою царевну. Он расспрашивал о ней солнце --солнце не знало. Он расспрашивал месяц -- и месяц тоже не знал. Он спросил уветра. -- Постой, -- читал в темноте Служкин, -- Отвечает ветер буйный. Там за речкой тихоструйной Есть высокая гора, В ней глубокая нора; В той норе, во тьме печальной, Гроб качается хрустальный На цепях между столбов. Не видать ничьих следов Вкруг того пустого места, В том гробу твоя невеста. Служкин остановился. Тата спала и дышала ровно. Надя закуталась водеяло, отвернулась к стенке и плакала. Служкин сел на кровать и погладил ее. -- Ну, Наденька, не плачь, -- попросил он. -- Ну перетерпи... Я ведьтоже разрываюсь от любви... -- К кому? -- глухо и гнусаво спросила Надя. -- К себе? -- Почему же -- к себе?... К тебе... К Таточке... К Будкину... КПушкину.

Бетономешалка

Термометр с фонарями

Пусть Будкин плачет

Сосна на цыпочках

Последние холода

Хочешь мира -- не готовься к войне

Окиян окаян

Вини -- винями

В центре плоской земли

Виктор Сергеевич Макиавелли

Незачем и не за что

Лишь бы не соскучиться

Уважительная причина для святости

Первые сутки

Вторые сутки

Третьи сутки

Четвертые сутки

Последние сутки

Умение терять