Проблема идеологии и утопии в социологии знания.

3. Социология науки: круг проблем и исследовательские установки.

 

Социология познания – одно из самостоятельных исследовательских направлений в современном гуманитарном знании, начало которому было положено классическими постановками вопросов о социальных корнях мышления К. Марксом, Э. Дюркгеймом, М. Вебером, К. Мангеймом.

Заостренность исследовательского интереса на науке как форме познания и специфическом социальном институте формирует социологию науки.

Познание – это социальный процесс; его субъектом выступают общество, социальная группа, научное сообщество; оно осуществляется в интеракции и коммуникации; его результаты предъявляются обществу в социально значимых формах, в том числе в виде технических приложений.

Социология познания описывает разнообразие его форм, пытается критически осмыслить, почему определенные социальные группы обладают определенными знаниями, верованиями и идеями. В противоположность логике, которая имеет дело с абсолютным познанием в его вечной, неизменной и универсальной рациональности, в отличие от психологии, которая имеет дело со структурами индивидуального и коллективного сознания и бессознательного, определяющими форму познавательного процесса, социология познания вынуждена соотносить познание как по форме, так и по содержанию с социальными условиями.

Для эпохи «модерн» эти условия всегда в конечном счете связаны с производством, с экономикой.

К. Марксутверждал, чтообщественное бытие определяет общественное сознание, специфически исторический способ материального производства определяет социальную структуру общества, господствующие мысли – это мысли экономически господствующего класса.

М. Вебер показал, что духу капитализма адекватна формальная рациональность, воплощенная в античной математике, рациональном римском праве, экспериментальном естествознании, протестантской этике.

Э. Дюркгейм пытался доказать, что все категории и классификационные схемы мышления, включая самые базовые, – пространство, время, количество и т. д.,– имеют социальное происхождение, определяются, в конечном счете, характером разделения общественного труда, типом социальной солидарности и коллективным сознанием.

Можно говорить о двух тенденциях классической социологии в акцентировании социальных корней познания: для Э. Дюркгейма фундаментально социальный характер мышления - аргумент в пользу объективности социальной реальности, объективности коллективного сознания, коллективных представлений. Для К. Маркса – аргумент в пользу ограниченности, историчности, конечности, субъективностипознания и, в известном смысле, в его извращенности и ложности. Последняя тенденция нашла выражение в Марксовой концепции идеологии.

Концепция идеологии. Знание – активно создаваемый социальный продукт. Мысли о действительности, возникающие всегда и под влиянием интереса, берутся в отрыве от самой действительности, вне связи с ней и рассматриваются в качестве самостоятельных сущностей, из которых затем должна быть дедуцирована действительность. Ложность, извращенность идеологического сознания и состоит в этой попытке придать исторически ограниченным идеальным продуктам действительности статус принципов, с которыми действительность должна сообразовываться.

В соответствии с таким пониманием идеологии главной задачей социологии познания становится критическая задача. Так, «Капитал» Маркса – критика политической экономии современного ему общества, ее фундаментальных допущений и основных понятий, обнаружение их адекватности интересам господствующего класса капиталистического общества, их исторически преходящего характера.

Такое понимание идеологии задает осмысленное противопоставление идеологии как ложного, извращенного сознания и науки, результат которой – объективное однозначное знание.

В XX веке историческая относительность мышления стала фактом обыденного сознания. Нарастающее многообразие мировоззрений, идеологий, объясняющих схем и политических экспликаций, сосуществующих и полемически отрицающих друг друга, по-новому заострило вопрос о критериях истины результатов познания.

Макс Шелерпонимал социологию познания как инструмент разрешения идеологических конфликтов посредством объяснения политикам ограниченности различных (любых) идеологий. Задача действительного познания – сквозь эту относительность, разобравшись в ее проявлениях, добраться до вечного, абсолютного и неподвластного социальным факторам знания. Социология познания – это также и средство духовной элиты для интегрирования «относительно естественных картин мира»– индивидуальных способов восприятия мира, специфически окрашенных соотнесенностью знаний, которые позволяют воспринимать окружающий мир, с тем положением, которое занимает субъект в обществе.

 

Наиболее полно проблематика социологии знания раскрывается в работе К. Мангейма«Идеология и утопия» (1929 г.).

Социология познания анализирует мышление как орудие коллективного действия в общественной жизни и политике. Ее интерес направлен именно на те методы мышления, с помощью которых люди принимают самые важные решения, пытаются понять и направить свою социальную и политическую судьбу. Значение социального знания в этом контексте возрастает прямо пропорционально необходимости вмешательства в социальный процесс, его регулирования и контроля.

Основные тезисы социологии знания К. Мангеймаследующие:

1. Существуют типы мышления, которые не могут быть адекватно поняты без выявления их социальных корней.

2. Конкретно существующие формы мышления не вырываются из контекстов того коллективного, совместного действия в различных по своей организации группах, в которых индивиды мыслят друг с другом и друг против друга.

3. Связанные в группы индивиды стремятся в соответствии с характером и положением группы, к которой они принадлежат, либо изменить окружающий их мир природы и общества, либо сохранить его в существующем виде.

Актуальность социологии знания в современную эпоху объясняется беспрецедентным многообразием форм мышления, которое, в свою очередь, вызвано ускорением социальной мобильности и интенсификацией вертикальной мобильности. В результате вера индивидов и групп в вечную значимость собственных форм мышления начинает колебаться. Развивающиеся до сих пор независимо друг от друга формы мышления и опыта проникают в одно сознание и заставляют интеллект обнаружить противоречивость и непримиримость концепций мира. До тех пор, пока основой стабилизации общества является авторитет и социальным престижем обладают лишь действия высшего слоя, у этого класса нет особых причин ставить под вопрос свое социальное существование и значимость своих действий. Только общая демократизация, а не просто социальное продвижение, пусть и значительное, отдельных лиц может привести к тому, что возвышение низших слоев повлечет за собой общественное признание их мышления.

В каждом обществе есть социальные группы, главная задача которых заключается в том, чтобы создавать для данного общества интерпретацию мира. Сегодня это – «интеллигенция». Чем статичнее общество, тем более вероятно, что этот слой обретет в нем определенный статус. Так, шаманов, брахманов, средневековое духовенство можно рассматривать как интеллектуальные слои, каждый из которых обладал в данном обществе монополией контроля над формированием картины мира и над преобразованием и сглаживанием противоречий в наивных представлениях, созданных в других слоях.

В результате устранения монополистических привилегий различные формы интеллектуальной продукции подчиняются законам свободной конкуренции, интеллектуалы принимают различные имеющиеся в обществе типы мышления и опыта и используют их в борьбе друг против друга. Кроме того, интеллигенция вынуждена бороться за благосклонность различных общественных групп.

Различные силы, участвующие в современном мире в борьбе за контроль над коллективным бессознательным, прежде всего государство и политические партии, предлагают мировоззрение, используя рациональную и научную аргументацию.

Обнаружение социальных корней мышления приняло на первых порах форму разоблачения бессознательных, социально обусловленных мотиваций в мышлении группы, что нашло свое выражение в понятиях идеологии и утопии.

В понятии идеологии отражается одно открытие, сделанное в ходе политической борьбы, а именно: мышление правящих групп может быть настолько тесно связано с определенной ситуацией, что эти группы просто не в состоянии увидеть ряд фактов, которые могли бы подорвать их уверенность в своем господстве. В слове «идеология» имплицитно содержится понимание того, что в определенных ситуациях коллективное бессознательное определенных групп скрывает действительное состояние общества как от себя, так и от других и тем самым стабилизирует его.

Понятие утопического мышления отражает противоположное открытие: определенные угнетенные группы духовно столь заинтересованы в уничтожении или преобразовании существующего общества, что невольно видят только те элементы ситуации, которые направлены на его отрицание; их мышление не способно правильно диагностировать состояние общества, оно может служить только руководством к действию. В утопическом сознании коллективное бессознательное, направляемое иллюзорными представлениями и волей к действию, скрывает ряд аспектов реальности. Оно отворачивается от всего того, что может парализовать его веру или поколебать его желание изменить порядок вещей.

Выявление проблематичных элементов мышления завершилось крахом доверия к мысли вообще. То обстоятельство, что все большее количество людей ищет спасения в скептицизме и иррационализме, не является случайностью.

Основная жизненная трудность нашего времени формулируется К. Мангеймом следующим образом: как вообще мыслить и жить в эпоху, когда проблема идеологии и утопии радикально поставлена и полностью продумана во всем своем значении? Большинство понятий, с помощью которых человек диагностирует собственные индивидуальную и социальную ситуации, постигает конкретную взаимосвязь жизненных явлений, изначально ориентировано в определенном смысле. Понятия конфликта, краха, отчуждения, возмущения и т. д. сразу лишатся своего содержания, если из них изъять оценочный момент. Стало быть, возможность относительного освобождения от социальной детерминированности возрастает прямо пропорционально осознанию этой детерминированности. И между расширением нашего знания о мире и ростом самоконтроля и самосознания познающего субъекта существует тесная связь.

Существенный сдвиг в сознании современного человека заключается в способности воспринимать идеи не только в их интенциональном значении, но и под углом зрения их близости к идеологии или утопии.

Следует различать частичную и тотальную идеологию.Частичная идеология – часть высказываний противника, в которых более или менее осознанно искажаются действительные факты, подлинное воспроизведение которых не соответствует интересам последнего. Понятие частичной идеологии связано с психологией интереса.

Тотальная идеология выражает своеобразие или характер всей структуры сознания эпохи или группы. Психология интереса заменяется здесь структурно-аналитическим или морфологическим соответствием между социальным бытием и формой познания.

По мысли К. Мангейма, появление понятия тотальной идеологии превращает учение об идеологии в социологию знания: позволяет выявить связь между социальным положением и высказываемой точкой зрения. Рассмотрение в этом контексте проблемы истины приводит либо к релятивизму, либо к реляционизму.

Релятивизм утверждает несостоятельность всякого социально обусловленного знания, поскольку оно только относительно, реляционизм же, напротив, предполагает взаимосоотнесенность всех смысловых элементов и их взаимно обосновывающую значимость внутри определенной системы, возможной и значимой только для исторического бытия определенного типа, чьим адекватным выражением она некоторое время является. Из установки реляционизма вытекает открытость по отношению к возможному дополнению нашего знания видением его с других социальных позиций.

Понятия идеологии и утопии указывают на то, что помимо обычных источников заблуждений существуют ложные структуры сознания. Здесь принимается во внимание тот факт, что действительность всегда динамична, что в одной и той же историко-социальной системе могут существовать различные структуры ложного сознания: одни из них опережают современное им бытие, другие отстают от него. В обоих случаях эти структуры сознания маскируют бытие.

В контексте выдвинутого К. Мангеймом понятия тотальной идеологии становится бессмысленным противопоставление науки и идеологии. Наука сама есть в некотором роде идеология, поскольку, являясь социальным институтом, покоится на неких институтивных императивах.

 

У основания собственно социологии науки стоит американский социолог Роберт К. Мертон.

Представление, согласно которому наука создается и развивается благодаря гениальности выдающихся мыслителей, было очень распространено. В 1931 г. на научно-исторической конференции в Лондоне выступила советская делегация во главе с Б. Гессеном. Суть возражений позитивистскому интернализму состояла в утверждении тезиса о решающем значении экономики и общества для научного развития. Этот экстерналистский тезис был применен к работе «Принсипия» И. Ньютона. Действительной причиной того, что Ньютон сделал свои открытия и предложил адекватные теоретические формулировки, является не его личная гениальность, а практические проблемы развития общества того времени, которые требовали своего разрешения. Если бы Ньютон не сделал своих открытий, это сделал бы кто-нибудь другой.

Данный полемически заостренный тезис оказался плодотворным. Его развитие можно найти у Мертона в его сочинении «Наука, технология и общество в Англии семнадцатого века» (1938 г.) В нем анализируется влияние роста естественных наук на изменение оценок религиозного пуританизма и удовлетворение чисто практических потребностей. Основной мыслью данного труда явилось то, что только общество обладает как материальными, так и культурными возможностями развития науки в науку как институт. Прежде чем наука становится институтом, который сам себя узаконивает, ее предтечи пользуются другими способами узаконивания, в том числе опираясь и на религиозную этику.

Анализируя науку в качестве социального института, Мертон в духе функционализма ставит вопрос о нормах, которые создают характер науки. Это так называемые институтивные императивы, т. е. правила, которые должны выполняться исследователями, чтобы институт науки мог функционировать, а именно: 1) универсализм; 2) коммунизм; 3) бескорыстие; 4) организованный скептицизм.

Универсализм в науке означает, что все притязания на знание должны быть подвергнуты оценке, которая, в свою очередь, строится на критериях, в науке общепризнанных, безличных, объективных, одинаковых для всех, безотносительно к субъективным меркам, религии, расе или социальной и партийной принадлежности.

Коммунизмпредполагает доступность результатов исследовательской работы для всех. Знание – это то, чем нельзя обладать на правах частной собственности. Единственный признанный авторитет в науке – это приоритет открытия, изобретения. Он влияет на вознаграждения. Причем те, которые уже вознаграждались, имеют и в дальнейшем большие шансы на получение новых вознаграждений.

Бескорыстие не следует понимать как характеристику личных качеств ученых. Скорее, это говорит о качестве контроля в пределах данного социального института за возможными мотивациями деятельности исследователей со стороны научного сообщества и общества в целом. Сознательные подтасовки исключаются строгой проверкой познавательных результатов.

Организованный скептицизм – и институционный и методологический императивы. Институт науки в целом и исследователи в частности являются представителями критической перспективы. Их познавательные результаты зачастую противоречат мнениям, приемлемым в современном обществе.

В целом, социология науки Мертона подчеркивает рациональный характер науки и деятельности ученых. Его исследовательская установка вдохновила многих социологов в 50–60-е годы на анализ науки, структуры ее норм, динамики системы вознаграждений и пр. Любопытно, что эмпирические исследования показали, что в реальности ученые зачастую игнорируют и нарушают эти нормы, что иногда они поступают так, как институциональные императивы запрещают.

Позиция социологии науки – описательная. Она описывает то, как функционирует наука в реальности, в отличие от нормативных теорий науки, – логического позитивизма и критического рационализма, предписывающих, как она должна функционировать. Попыткой синтеза описательного и нормативного подходов к науке выступает теория парадигм американского физика и историка науки Т. Куна. Разработанные Куном понятия парадигмы, нормальной науки, аномалии, научной революции, научного сообщества сегодня широко известны. В целом Кун предложил структуралистскую модель строения науки, выделив в ней различные уровни, не поддающиеся редукции и относительно автономные:

теоретический уровень: базовая единица – структурированная институционализированная «когнитивная система».

социальный уровень: базовая единица – структурированные и институционализированные «социальные условия».

психологический уровень: базовая единица – структурированный и институционализированный «субъект».

К современной социологии науки относятся также исследования исследовательской политики, социальных аспектов технологического развития и применения технологий, роли научной экспертизы и др.

Современными версиями социологии научного знания выступают также «Сильная программа»(исследовательская программа отделения изучения науки в Эдинбурге) и этнометодологическая социология знания.

В рамках «Сильной программы» наука исследуется как специфическая форма культуры: объяснение научного знания должно быть каузальным. Истинное и ложное, рациональное и иррациональное одинаково нуждаются в объяснении. Объяснительная модель должна быть симметрична, объяснение должно быть рефлексивным. Приведем образец такого объяснения, предложенный представителями «сильной парадигмы».

Все развитие познания – инструмент контроля над окружающим, независимо от того, социально оно или естественно. Знание – источник упорядочивания действительности и контроля над ней, что выражается в способности владения коммуникациями. Все знания добываются на основе существующих культурных ресурсов. Поэтому социально поддерживаемое согласие и модификация существующего понятийного содержания всегда играют роль. Понимание того, что такое знание и наука, всегда социально определено и необязательно построено на универсально-рациональном обосновании. Наука может быть применена какой-либо социальной группой для обоснования доминирования и контроля. Наконец, содержание знания оценивается по институционализированным меркам.

Модель «групповой сетки» Мэри Дуглас. Социальные группы различаются по внутренней иерархии, по статусу, по размерам, по сплоченности членов. Исследовательский интерес направлен на выяснение того, как различные социальные группы развивают свои картины мира и какие познавательные интересы этим управляют.

В рамках этнометодологии как специфического направления, заявленного А. В. Сикурелем и Г. Гарфинкелем, подчеркивается, что вся социальная действительность создается осмысленными действиями, которые не всегда ясно формулируются. То, как участники обыденных действий их интерпретируют и описывают, создает «первичное структурирование действительности». Социология же в своей традиционной форме занимается «вторичным структурированием», поскольку упорядочивает действительность, которая уже упорядочена.

Этнометодологическая социология знания исследует первичное структурирование, т. е. те методы, которыми пользуются люди для создания постижимой ими действительности. Социология науки, выдержанная в этнометодологическом ключе, описывает то, что происходит в лаборатории. Мир ученых, исследователей надо изучить так же, как антрополог изучает примитивную культуру. При таком подходе наука предстанет как тяжелая борьба за конструирование действительности, а не как выражение абстрактного «интереса к природе».

Познавательный интерес – довольно сложная категория, разрабатываемая, в частности Ю. Хабермасом. В обществе имеются различные фундаментальные познавательные интересы. Хабермас различает технический, практический и эмансипаторский интересы. Эти три интереса коренятся в различных «сферах» человеческой жизни – в труде, в языке, в господстве людей над другими людьми.Втруде, т. е. в отношении человека к природе, человек движим интересом контроля и предсказания в целях овладения природой при помощи ее законов. Вречевой коммуникации между людьми и в культуре человек стремится понимать. Наконец, вовластных отношениях в обществе интерес угнетенных состоит в том, чтобы освободиться от угнетающих структур и общественных условий. Эти различные интересы в направленности познания породили три различных типа познавательных дисциплин - естествознание, гуманитарные науки и критическую науку об обществе – с разными предметами, методами и целью исследования.

Позитивизмв общественных науках строит свой метод, опираясь на технический интерес в познании, – интерес в овладении природой, что закономерно приводит его к постановке задачи контроля над обществом, к попытке предсказать общественные явления и овладеть ими. Историко-герменевтический методбазируетсяна практическом интересе людей посредством коммуникации понять другие культуры. Но общественные науки могут основываться и на другом интересе в познании – эмансипаторском. Он состоит в обнажении посредством анализа патологий с целью освобождения людей от застывших структур. Анализ Марксом законов движения капитала и анализ Фрейдом подсознательного имели целью, полагает Хабермас, освобождение, соответственно, от капитализма и от психического невроза. Критическая теория, имея эмансипаторскую установку, охватывает оба интереса, – и овладения и понимания. Хабермас полагает, что критическая теория общества должна ставить вопросы, относящиеся к практике. Она должна отвечать на вопрос о том, как нам следует жить, а не ограничиваться техническим применением знания. В последнем и заключается опасность превращения науки в кажущийся нейтральным инструмент контроля за людьми и господства над ними.