Дэвид Керс Совершенное сияние недвижимости

Дэвид Керс Совершенное сияние недвижимости

2008 год

Издательство: Ганга

Аннотация

 

Эта книга и выраженные в ней мысли и концепции не имеют авторских прав. Они не «мои». Понимание или непонимание, истолковывание или неверное истолковывание, цитирование или искаженное цитирование, упо­требление или неверное употребление, уместное или не­уместное, может случиться или нет. Все есть Присутствие, Осознанность, в которой все воспринимаемые мысли и концепции, события и действия возникают спонтанно.

 

«Особые условия»:

 

Существует множество книг, которые помогут вам улуч­шить свою жизнь, стать более совершенным человеком, расти и развиваться, чтобы раскрыть весь свой потенциал духовного существа.

 

Эта книга — не одна из них.

 

На момент ее появления практически все известные духов­ные учителя Америки и Европы учат, что окончательное духовное просветление, которого когда-то могли достичь лишь йоги, гуру и другие исключительные существа, теперь может стать вашим и что чтение их книг или посещение их семинаров поведут вас к победному концу.

Эта книга будет говорить вам, что эти идеи абсурдны, по­тому как совершенно очевидно: ни вас, ни чего-либо еще ни­когда не существовало.

 

На самом деле, несмотря на полную энтузиазма аннотацию на обложке, я бы, собственно говоря, посоветовал всем более или менее нормальным людям не покупать эту книгу. Я говорю это, потому что не вижу смысла в трате прилич­ных денег на еще одну «духовную» книгу только для того, чтобы от нее не было для вас никакого толку. Предмет об­суждения таков, что заинтересует лишь немногих. То, о чем здесь написано, если действительно понять это, на­столько странно, что находится далеко от того, что мо­жет понять и принять нормальный человеческий мозг. Сам бы я не понял или не счел это интересным, не случись того, что случилось в джунглях.

 

Вдобавок ко всему, если это все-таки вызывает у вас инте­рес и вы способны смотреть за пределы слов, чтобы понять хоть что-то из того, на что они указывают, то вы риску­ете лишиться покоя. Мало кто покупает книги на тему духовности, чтобы оказаться выбитым из равновесия, так что считайте, что вас предупредили.

 

В заключение, если вы все равно приметесь читать ее, и то, на что она указывает, срезонирует и маловероятным обра­зом поведет вас до конца, то это может стать и вашим концом. Так что, опять-таки, это предупреждение. Как бы там ни было, после этого вы уже не сможете вернуться к той жизни, которую вы называете «своей»: «вы» вообще не сможете вернуться.

 

Невозможно знать, каковы шансы того, что это может случиться; Упанишады говорят, что «только раз в тысячи тысяч лет кто-то пробуждается», так что, возможно, нет причин для беспокойства. Возможно.

 

Итак, наслаждайтесь.

 

С самого начала эта жизнь никогда

не обнаруживала смысла.

Сорок шесть лет жизнь казалась

случайностью, хаосом и болью.

 

Были многие:

родители, братья, сестры,

учителя, одноклассники, друзья,

подруги, жены,

коллеги и деловые компаньоны,

консультанты и адвокаты,

шаманы, священники и предсказатели,

доктора, терапевты, всякого рода целители

и множество случайных свидетелей, —

 

кто, каждый по-своему,

ободрял и поддерживал, помогал и утешал,

давал мудрые советы и вел за собой

разбитую душу,

пока она падала в темноту

до тех пор, пока не перестала падать.

 

Эта книга посвящается всем вам,

с бесконечной благодарностью.

 

Теперь это так легко увидеть:

вы все являетесь мной Самим.

 

«Все это только слова, разве нет?» —

«Слова и концепции. А истина находится за ними.

Так что лучше всего забыть все концепции и все,

что было здесь услышано…»

 

«Когда ты совершенно безмолвен,

ты достигаешь первоосновы всего.

Это глубокое, темно-синее состояние,

в котором существуют миллионы звезд и планет.

Когда ты находишься в этом состоянии,

Ты не осознаешь своего существования».

– Нисаргадатта Махарадж

–––––––––––––

 

Сердечная благодарность всем тем,

чьи комментарии, вопросы и корректура

внесли свой вклад в создание и рождение этой книги:

Синди, Анни, Билл, Джина, Анима, Майкл, Кара,

Марси, Диана, Дэйв, Анна, Клаудин и Кошен.

 

–––––––––––––

А также Рамешу, с глубокой любовью и признательностью.

 

Будьте недвижимы

И познайте

Что Я есть

Бог.

 

Псалом 46:10

 

–––––––––––––

 

«Сущностное Понимание таково:

в реальности ничего нет. Это настолько

очевидно, что не воспринимается».

 

Вэй У Вэй

 

 

Один

 

Сияние

внутри,

где Сердце

открывается

и нет

НИЧЕГО

 

ИЗЛИЯНИЕ

«Тот, кто привел меня сюда, доставит меня Домой». Руми

НИТЬ

 

«Позволь увлечь себя неслышно

той тяге истинной любви,

которая тебя сильнее».

Руми

 

«Мудрости можно учиться —

но ей невозможно научить».

Энтони Де Мелло

 

Есть только Одно. Никогда ни в каком смысле не су­ществовало множества или хотя бы двух. Любое воспри­ятие различия и разъединения, двойственности и, следовательно, того, что известно под физической реаль­ностью, — сотворенная умом иллюзия, сродни природе сновидения. То, чем, по твоему разумению, ты являешь­ся — обособленной индивидуальной сущностью, — часть этой иллюзии. Ты не деятель какого-либо дейст­вия и не думатель какой бы то ни было мысли. События свершаются, но деятеля нет. Все, что есть, — Сознание. Это то, чем Ты являешься на самом деле.

Изучая и практикуя философию, религию или мис­тицизм, мы то и дело сталкиваемся с повторяющимся набором подобных идей и умозаключений, в их попытке указать на истинную природу реальности: непрерыв­ная нить постижения, пронизывающая почти все куль­турные и исторические эпохи, известная как «вечная мудрость».

В числовом выражении относительно немногие стре­мились к поиску и постижению этой нити откровения, и совсем немногие постигли ее полностью. Посему во­круг нее существует некая аура таинственности и зага­дочности; аура, которая, в соответствии с человеческой природой, на всем протяжении истории использовалась для получения наживы мистическими школами, тайны­ми культами и всякого рода учителями, претендующими на особое, эксклюзивное знание природы Того, что Есть.

Однако на самом деле это всегда было и остается от­крытой тайной, передаваемой из поколения в поколе­ние как внутри, так и за пределами основных духовных традиций, предлагающих к ней доступ. И хотя ищущих и постигших ее столь немного, эта нить Постижения, эта вечная мудрость, выдержала испытание временем, ибо сулит ни много ни мало — все: ответы на вечные во­просы жизни, истинную природу всего сущего, высший смысл и цель, и конец страдания.

И судя по тому, как много она обещает, может пока­заться странным, что к Постижению этого и элементов того, что есть, которые принято называть просто Уче­нием, пришли столь немногие. В сущности, основная причина этого кроется в самой природе Постижения. Но непосредственная, функциональная причина, ка­кой она видится человеческому опыту и пониманию, заключается в следующем: Учение, вечная мудрость, не может быть выражена напрямую. Учителя, пришедшие к пониманию, могут указать на него, говорить о нем, советовать другим пути и средства для его достижения, но не могут прямо и ясно обозначить его. Многих это заставляет поверить в то, что все это лишь выдумка, не стоящая поиска, в то время как для других, упорно продолжающих искать, эта особенность Учения может оказаться источником сильного разочарования и раз­дражения.

Альберт Эйнштейн однажды сказал, что проблема не может быть решена тем же умом, который ее создал. Сходным образом, все ответы на вопросы, касающиеся человеческого бытия, возникающие внутри этого чело­веческого опыта, сами становятся частью проблемы, обусловленные и порожденные все той же ситуацией, которую они силятся объяснить. Можно с уверенностью утверждать, что любой истинный ответ, или окончатель­ное понимание, в определенном смысле должен прийти извне, должен иметь иную природу, чем то, что он объ­ясняет.

Это же относится и к Постижению. Оно не является частью обусловленного человеческого существования, оно приходит «извне», оно полностью отличается от или существует до любого человеческого опыта и понима­ния. Конечно, как таковое оно по сути своей непости­жимо; приходя из-за пределов человеческой мысли и опыта, оно не может быть вмещено, ограничено или ух­вачено пределами человеческих концепций и слов. И ес­ли его можно познать, то ему нельзя научить. Если по сути своей оно поддается проницанию, осознаванию или, если хотите, интуитивному проникновению, то го­ворить о нем напрямую невозможно, и, раз уж на то по­шло, даже думать о нем в лингвистически структуриро­ванных мыслях, идеях или концепциях. Да, существует. Нет, невыразимо.

Естественно, этого достаточно, чтобы отвратить большинство представителей человечества и заставить их искать где угодно какой угодно смысл, лишь бы он был чем-то более осязаемым. Но и этого же достаточно, чтобы зажечь и поддерживать интерес тех немногих, кого влечет и ведет в это невыразимое пламя. Тех, кого называют «духовными искателями». Они знают, и это знание неизменно терзает их, что окончательный ответ там, за пределами их восприятия. И они проводят свою жизнь, следуя и внимая видящим, мудрецам, учителям и старцам, пытаясь познать то, чему невозможно на­учить.

Ну а кроме того, есть те, на кого нежданным и необъ­яснимым образом нисходит милость, открывающая ис­тинную природу Того, Что Есть. Это может произойти в результате долгих лет следования, слушания и изучения, но может случиться и более несообразно, без настойчи­вого и явного искания. И если кажется странным, что столь немногие пробудились ото сна повседневной жиз­ни, чтобы увидеть истинную суть вещей, можно считать еще более удивительным, учитывая особую природу сновидения, что кто-то вообще способен пробудиться.

Что можно сказать о тех, в ком возникло Понимание Того, Что Есть? Они — противоположность, пробужден­ные к тому, к чему мир спит, и сновидящие то, к чему пробужден мир. Мало что в них доступно пониманию обычного человека, даже пониманию тех, кто умеет складно рассуждать о духовных материях:

 

«Пробужденный ум вывернут наизнанку и не со­ответствует даже мудрости Будды» (Хуйхай)

 

О них, тех немногих, через которых все так же необъ­яснимо совершается попытка сказать несказанное, тем самым поддерживая жизнь непрерываемой нити вечной мудрости.

Да, существует. Нет, невыразимо.

 

ИСТОРИЯ

 

"Я жил на грани безумия,

желая познать причини, стучал в дверь.

Она открылась.

Я стучал изнутри!"

Руми

 

 

I

 

Не так давно меня в очередной раз попросили рас­сказать мою историю… и в очередной раз я отказался. Причина весомая: именно эта личная история, неустан­но творимая, поддерживаемая, рассказываемая снова и снова, полируемая и оттачиваемая, способствует укреп­лению чувства индивидуального «я». Эго — всего лишь история, которую оно беспрестанно рассказывает о се­бе, о собственном опыте и пережитых трудностях, о пути, которому оно следует, и о ранах, которые несет с собой.

Хочется сказать: давайте наконец прекратим расска­зывать истории. Когда чувство индивидуального «я» ис­чезает, эта крайне важная и столь лелеемая история, ко­торая делает нас теми, кем мы себя разумеем, предстает поверхностной и низкопробной байкой, чем она в сущ­ности и является. Оставленная без полировки и много­кратного пересказывания, она превращается в бесплот­ный воздух, из которого и возникла. Это приглашение к духовному пробуждению: перестать держаться за эту постоянную подпорку верования о себе как об обособлен­ном индивидуальном «я» и таким образом выйти из тьмы.

Но тут, конечно, в игру вступает божественная спра­ведливость или, по меньшей мере, божественная иро­ния: сложившиеся обстоятельства потребовали, чтобы история все-таки была рассказана. Да будет так. Пусть на сей раз это случится — и этого раза будет достаточно.

Существуют еще несколько причин для нежелания рассказать историю, возможно, не столь уж благород­ных: глубоко укоренившееся сопротивление ума-тела, втиснутого в рамки собственной обусловленности. Од­нажды уже пришлось убегать от роли «святоши», оста­вив позади период романо-католического служения и прихватив с собой глубокое недоверие ко всему, спо­собному привлечь к себе внимание и тем заново укре­пить это убийственное чувство собственной особенно­сти. Я несся сломя голову по гибельному пути, то и дело уклоняясь от руководящих ролей, которые мне постоян­но предлагались, пока не научился избегать самих ситу­аций, эти роли предлагающих. Работа плотника, забива­ние гвоздей, раскрой два на четыре — это было безопас­ным… в то время как ум, подорванный всякого рода терапиями и медикаментами, балансировал на грани ха­оса. Минуло 25 лет и с ними два неудавшихся брака. Но Сознанию не ведомо время.

Затем, вызванный некой, в ту пору еще неведомой силой (черт, я-то думал, что это была «моя» идея) инте­рес к собственным индейским корням (в то время, когда еще было привычно думать, что личная история имеет какое-то значение) привел к шатанию по старейшинам, целителям и шаманам коренного населения Америки. Одно ведет к другому, и штуковина «дэвид», несмотря на то что путешествие доставляет массу неудобств и ка­жется неприятным, что она мучается тщательно скрыва­емым страхом перед — в близоруком восприятии — черным континентом Южной Америки и одержима жесто­кой аллергией на все, что предполагает участие в группе, тем не менее, обнаруживает себя в компании еще четы­рех очаровательных персонажей, предпринимающих несколькодневное путешествие на автобусе, маленьком самолете, каноэ и своих двоих в юго-восточном направ­лении от Кито: сначала в Андах, вниз по плато, сквозь тропический лес, затем вдоль множества притоков, стремящихся к верхнему бассейну Амазонки.

Время, проведенное в кругу целителей и шаманов на­рода шуар в недрах тропического леса, полно замеча­тельных историй, прекрасно-драматичных. Все они не имеют никакого отношения к делу и ничего не означа­ют, разве что как тщательно разработанный Сознанием план жестоких мер, которые придется принять, если этой штуковине «дэвид» суждено быть расколотой. За­чем Сознанию понадобилось так напрягаться, когда во­круг тысячи заслуживших, созревших приверженцев, только и ждущих, чтобы лопнуть с треском, находится за пределами понимания.

 

II

 

«Что случилось в джунглях». Тони Парсонс говорит о «прогулке по парку». Для Сюзан Сигал это было «авто­бусной остановкой». У. Г. Кришнамурти соотносит сие событие с «тотальной катастрофой». В случае Дугласа Хардинга это было «так называемым гималайским опы­том». Здесь это будет называться «что случилось в джунглях». Ничего не случилось в джунглях. Что случилось, было всем — единственным, что когда-либо случалось где-либо и с кем-либо. Что случилось, невыразимо сло­вами. Ничего не случилось.

То, что случилось в джунглях, могло бы стать предме­том многих разговоров, если бы обусловленность здесь не испытывала бы столь сильную неприязнь к тому, к чему это может привести. Впрочем, записанное здесь неминуемо приведет к тому же проклятому результату.

Ну и что, в конце концов? «Навеки закреплена линия массивного экватора…» Все вещи находят свое равнове­сие. Ошметки и остатки обусловленности «дэвида», рас­трепанные ветром, мрачно предчувствуют ловушку, рас­ставленную эго, и жаждут пуститься наутек, чтобы скрыться в недрах пещеры, подобно пресловутому ана­хорету, хотя бы метафорически.

Но это глупо. Не существует эго, не существует ло­вушки. Это та же иллюзия, призрачная, как утренний летний туман над полями. Отвращение испытывает устройство ум-тело, подобно тому как оно испытывает от­вращение к еде или приходит в раздражение от громкой музыки. Это осознаваемо, но более не имеет никакого значения. Единое Сознание струится сквозь все эти миллиарды форм, а что именно происходит с каждой из них, включая и данную, ей-богу, совсем не важно. Здесь нет места выбору, есть лишь невыбирающая чистая осо­знанность струящегося потока Сознания. Тони Де Мелло назвал это «добровольным сотрудничеством с неизбежностью». Итак, приступим.

Многое из того, что случилось в джунглях, было эмпирическим переживанием, поэтому о нем можно думать, вспоминать, говорить. Глубоким, трансформи­рующим переживанием. Весьма приятным. Трансцен­дентным. Прекрасным. Из разряда «высшего пика пе­реживания». Вы прекрасно понимаете, о чем я. Доста­точным для того, чтобы выбить исусика из «дэвида». Подготовительным опытом, можно было бы теперь ска­зать. О нем еще возможно говорить, пусть и с запинка­ми, нарушая грамматические правила и коверкая семан­тику слов.

Но затем наступил момент, когда закончилось все, закончился опыт, и здесь уже не подобрать слов. Потому как дэвид тоже закончился. Хотя, что за глупость! Дэви­да никогда и не было.

Последовавшие вслед за тем попытки выразить не­выразимое в дневниковых записях похожи на слабоум­ное бормотание. Это все демонстрирует бесконечное, но с этой перспективы скорее извращенное чувство юмора, присущее Сиянию за пределом света, которое мы назы­ваем Сознанием. «Эй, смотри-ка, мы испробовали все комбинации: многолетняя подготовка с последующим пробуждением; многолетняя подготовка без последу­ющего пробуждения; многолетняя подготовка с еще-не-много-и-пробуждением, но — упс! — простите, не полу­чилось. Попробуем что-то более неожиданное: как насчет полного пробуждения, абсолютного осознания, бух! И это — без всякой подготовки! Возьмем какого-нибудь тупицу, полуиндейца, оторвавшегося от собст­венных корней, попа-расстригу с измученной душой, плотника с холмов Вермонта… Бедняга даже не поймет, каким обухом его вдарило. Офигительное развлечение!»

Поймите, я ни черта не знал обо всей этой фигне. Понятия не имел, что это за зверь такой — «искатель», не говоря уже обо всей искательской субкультуре. Ни­когда не сталкивался с их жаргоном, не был знаком ни с одной концепцией. Ни разу не слышал слов «садхана», «мокша», «лила» или «самадхи», а если бы и услышал, то, вероятнее всего, принял бы за названия салатной за­правки. В арсенале не было ни одного готового пред­ставления или идеи, которые можно было бы приме­нить ко всему произошедшему. Абсолютная, чистая, беспредельная, потрясающая Милость, сошедшая безо всякого тому объяснения.

Спустя несколько месяцев первые дневниковые записи пополнились другими, менее сбивчивыми, по­явившимися вслед за тем, как Сознание проявило мило­сердие и разложило веером целый набор идей адвайты пред тем, что осталось от штуковины «дэвид». Ими-то я и поделюсь с вами на последующих страницах. Тот вне­запный щелчок, хлопок, мгновенное выпадание за пре­делы времени, когда существует только свидетельствование (все еще до всякого представления о том, что по­нятие «адвайта» по сути означает «свидетельствование») той вещи «дэвид», которую я считал «собой», не просто тела, но всего этого так называемого тела-ума-души-личности-духа. И мгновенное постижение, что как та­кового всего этого нет. Никого нет дома. Ничего нет. Ни «меня», ни чего-либо, что могло бы быть «мной». Оче­видно, что нет никакого «меня», ведущего наблюдение, свидетельствующего. Свидетельствование наполняет вселенную, и более нигде ничего нет, ибо нет «где» и нет «чего», никаких объектов, никаких сущностей. Есть только Это, Этость, Осознавание, и это то, что есть Я.

«Сдвиг восприятия» вполне подходящая фраза, но… мама дорогая! Это означает не «видеть иначе» и не «ви­деть иное», а отсутствие видящего как такового. Точнее: восприятие идет не от ума-тела.

Одновременно все вышесказанное — полнейшая чушь, ибо сводится на нет пониманием того, что вообще ничего не случилось. Тогда вся катастрофа получает, так сказать, ретроактивный характер. Ничего не измени­лось, потому что так было всегда: неверные представле­ния закончились, прекратилось искаженное восприя­тие. Что случилось? Ничего. Никого никогда не было дома. Эта этость всегда то, что есть Я. Теперь кажется за­бавным это маленькое недоразумение, все эти идеи «времени», «объектов», личности, концепций, существ, дэвида, джунглей, Источника, всего…

Нисаргадатта Махарадж называет это Пониманием, но оно не имеет ничего общего с обычным пониманием. Знание, не имеющее ничего общего со знанием в привычном смысле слова.

Послушайте, это важно. Для описания здесь исполь­зуются слова и понятия. Но соответствует ли то, что случилось в джунглях, тому, о чем словами и понятиями пытаются говорить различные учителя, мудрецы и тра­диции, я не знаю и, честно говоря, мне это безразлично. По сути своей, это ничто, случившееся в джунглях, не нуждается ни в чьем подтверждении. Оно делает все от­носительным, но ни что не делает относительным его.

С одной стороны, есть все: все, что мы знаем, чувст­вуем, о чем думаем, во что верим, все, что существует или не существует, все возможное и невозможное. Все, что было, есть или когда-нибудь будет, или никогда не будет. А с другой стороны, есть это. Всего нет, а это есть.

А будет ли признано это кем-либо еще из обитателей известной, а то и неизвестной вселенной, после выхода за пределы времени в джунглях стало навеки неважным. Я не могу этого объяснить, не впадая в попытку рацио­нального осмысления. Здесь не просто нет никаких со­мнений — самой концепции сомнений не существует.

Часто возникает слово «очевидно», но это явное зло­употребление хорошим словом, ибо, используемое всуе, оно только затемняет смысл. И тем не менее, все, что находится перед вами, более того, все, чем вы на самом деле являетесь, все, чем является все это, от чего невоз­можно убежать, что не может быть иным, есть очевидность, даже если в большинстве случаев это и невозмож­но увидеть.

Так или иначе, на том все и могло бы закончиться. Попытался поделиться этим с несколькими людьми (совсем рехнулся!), но они решили, что я сошел с ума, так что я махнул рукой и стал наблюдать дэвида, вернув­шегося к забиванию гвоздей. Купающегося в Сиянии, не видимом никому. Потрясающая, захватывающая дух благодарность. Часто в слезах, спонтанных и неостано­вимых, дэвид совсем «двинулся», но кажется счастли­вым идиотом, так и ладно. Всегда, повсюду — совер­шенное Сияние Недвижимости и ни-что, у которого нет имени (любовь, сострадание, блаженство — лишь жалкие тени), изливающееся беспрестанно, отныне и всегда доступное прямому видению, без участия ума-тела.

 

III

 

На том все и могло бы закончиться. Но Сознание в очередной раз проявило милосердие (или, быть может, жестокосердие, что суть одно и то же; жестокосердное милосердие) и, в полном несоответствии с характером дэвида, записало его на курс под руководством некоего динамического дуэта самозваных учителей адвайты. Со временем они обнаружили практически непробиваемое эго, ничего общего не имеющее с путем духовных учите­лей. Но и прекрасную интеллектуальную хватку и хоро­шее понимание предмета, так что, понятное дело, для меня, абсолютно ничего не смыслящего в этом деле, бы­ло чему поучиться. То был странный опыт: иногда начинало казаться, что она знает, о чем говорит… но вскоре становилось ясно, что это не так.

Постепенно разрозненные фрагменты сложились в целостную картину целой культуры, где слепой ведет слепого. История оказалась усеянной бесчисленными случаями видения и постижения того, что тех глаз, через которые идет видение, на самом деле не существует. До­статочным количеством текстов, написанных штуковинами, называемыми Будда, Руми, Сэнцзан, Рамана и т. д., которые другие штуковины, считающие себя та­ковыми, не видящие и не понимающие, что это не они что-либо считают (все это звучит как шутка, потому что «они» и есть то Я, которое есть эта Естьность всего виде­ния), могли прочитать и решить, что они что-то поняли. А тем временем в промежутках между случаями пости­жения развивались целые структуры и системы вокруг теории видения, некоторым из которых удалось при­влечь толпы последователей и поклоняющихся, ничего толком не понимающих. Никто не видел разницы, по­этому их так легко одурачить!

Это было странно. Между тем, конечно, всегда, по­всюду — совершенное Сияние Недвижимости, излива­ющееся беспрестанно.

Говорят, что учитель приходит, когда ученик готов. Конечно, это подразумевает необходимость в учителях как таковых, что вызывает большие сомнения. Вселен­ная зиждется на принципе «необходимого знания», хотя в большинстве случаев мы не нуждаемся в знании. Но когда для целостной картины мироздания уму-телу действительно требуется какое-либо знание, то оно его по­лучает, причем именно тем образом, который наиболее соответствует возможностям его восприятия. Ответ мо­жет прийти в форме учителя, или случайно услышанно­го разговора, или просто спонтанно возникшей мысли. А как иначе? Все, что есть, — Сознание.

В джунглях все остановилось; остановился дэвид; ос­тановился мир. И какое-то время было лишь пребыва­ние в этом и только этом, без опорных концепций и мыслей. Позже случилось наткнуться на тех двух, упо­мянутых раньше, и обнаружить, что то, о чем они толку­ют, каким-то образом пересекается с тем невыразимым знанием, открывшимся в джунглях. Есть просто движе­ние по пути, возникающем под ногами, видя лишь свой следующий шаг. В конце концов, это все, что мы спо­собны видеть.

В любом случае ближе к тому моменту, когда стано­вится понятно, что все, чему можно научиться у тех дво­их, ограничивается общей интеллектуальной рамкой, как-то в беседе она упоминает имя «Рамеш», на которо­го ссылается как на одного из своих учителей.

 

IV

 

Не растекаясь мыслью по древу: поиск в интернете, «Окончательная Истина» на сайте Amazon.com — ос­тальное принадлежит истории. Проглотив все, написан­ное на ту пору Рамешем Балсекаром, я счел это наибо­лее полезным из всего, с чем довелось столкнуться по­сле джунглей. Эти ранние работы бомбейского банкира на пенсии предельно ясны и метафоричны, что отража­ет влияние его собственного учителя Нисаргадатты Ма­хараджа, а также писателя, творившего несколько ранее под псевдонимом Вэй У Вэй. Все доступное из создан­ного этими господами аналогично проштудировано, на­ряду со всем написанным или каким-то образом связан­ным с Раманой Махарши, мистиком и учителем из юж­ной Индии.

В процессе чтения и размышлений становится оче­видным, что, хотя это ни-что, случившееся в джунглях, и не поддается какому-либо объяснению или понима­нию в непосредственном контексте произошедшего, су­ществует, тем не менее, другой контекст, традиция, хо­рошо знакомая с подобными феноменами. В мире ду­ховной профанации и запутанных, переданных через третьи руки побасенок все-таки есть те немногие, кто способен ясно думать и писать о Том, Что Есть, предпо­лагая, конечно, что вы уже знаете, о чем идет речь, и способны воспринять, на что указывают их слова. По­нятые буквально, их речи кажутся по большей части не­вразумительными, особенно если учесть скудные воз­можности самого языка.

Так состоялось мое знакомство с безвременной нитью Учения, вечной мудростью. В какой-то момент пребывания в этом возникает мысль: порой совсем не­плохо, оказавшись в незнакомом месте, пообщаться со старожилами. Из тех четверых, коих я счел источника­ми, достойными доверия, Рамеш единственный, кто все еще жив и пребывает в относительно добром здравии для человека, всю жизнь проведшего в Бомбее и разме­нявшего восьмой десяток.

Первые несколько встреч оказываются весьма эф­фективными. Звучит вопрос про историю, и рассказы­вается история; дэвид повествует о том, что случилось в джунглях. Сбивчиво, запинаясь, используя слова и по­нятия, спонтанно всплывающие из контекста его жиз­ни, в попытке описать то, что, как известно, не поддает­ся описанию. И все, что случилось в джунглях, находит признание и поддержку у Рамеша, как соответствующее тому, что он, перекликаясь с Вэй У Вэем и Махараджем, называет полным Пониманием и что в его традиции из­вестно как пробуждение, или просветление. Во время одной из встреч он говорит, что это несколько странно: без гуру, без учителя… но, в конце концов, ведь был же Махарши с его горой, так что… легкое пожатие плечами, широкая улыбка. Он весьма уверен в своем не-«я».

Ему приходится убеждать. Первая реакция на это — инстинктивное отскакивание назад; вновь вмешивается старый страх собственной особенности. Какими бы размытыми ни были предвзятые представления о том, что такое «просветление», та разрушительная ночь в джунг­лях и это мощное излияние Присутствия не входили в их число. И в то же время превалирует ощущение, что это оно и есть. Никого нет дома. Это получает призна­ние, которое, однако, ни на что не влияет и ровным сче­том ничего не меняет. Что бы кто ни думал и ни говорил об этом, включая индийских гуру, и сколь бы полезным оно ни было, зафиксировать словами невыразимое не­возможно. Тут нет места собственничеству, наклеива­нию ярлыков, закреплению рамками концепций и тра­диций.

В последующие за этим недели и годы — новые встречи, новые разговоры. Поначалу неловкие: это ве­ликое колебание в обусловленности, все еще трепещущее на ветру. Несколько раз во время визитов, когда Рамеш снова и снова повторял, что «здесь есть полное По­нимание», меня начинали преследовать другие искатели из группы, посещающей утренние беседы, или, наобо­рот, избегать. Поэтому хочется держаться в тени, оста­ваться инкогнито среди несчастных искателей, счастли­во пребывая в глубине извечно изливающегося Сияния. Если у этих визитов и есть какая-то «цель», то это нечто, что я только могу назвать «обратным процессом»: в джунглях ответ был получен до всех вопросов, так что теперь приходится формулировать вопросы на ответ, строить поддерживающую конструкцию, чтобы понять Понимание постфактум.

 

V

 

Итак, это то, что случилось в джунглях. И в Бомбее. Ничего не случилось.

Увиденное больше никогда не станет не-видимым. Это так просто. Всегда и везде лишь совершенное Сия­ние Недвижимости. И не-вещь, у которой нет имени: беспрестанное Излияние, сейчас и всегда доступное ви­дению, которое исходит не из вещи ум-тело. И не гово­рить об этом, когда оно возникает, невозможно, как и невозможно не писать. И я полностью, абсолютно от­даю себе отчет в том, с какими трудностями приходится сталкиваться в этой связи.

Уэйн Ликермэн в своем предисловии к книге Рамеша «Сознание говорит» очень точно заметил, что «сам факт просветления вовсе не означает способность донести сопутствующее ему понимание».

Сказано верно. Я не учитель. Учительствование не представляет интереса, а это ум-тело не обладает доста­точными навыками или квалификацией. С точки зре­ния кого угодно, умудренного знанием всего этого, в данном случае вам приходится иметь дело с весьма нео­тесанным плотником полуиндейских кровей (ненасто­ящим индейцем) с холмов, с явной и абсолютной нехват­кой каких бы то ни было «умелых приемов», с весьма ог­раниченным интеллектуальным пониманием предмета, не владеющим какой-либо «практикой» и не имеющим специальной подготовки, которую дают многолетние медитации или служение. Сказать, что вещь «дэвид» бы­ла выбрана по ошибке и абсолютно не обтесана под то, о чем здесь идет речь, означает проявить ненужную деликатность. Разве что, конечно, вещь «дэвид» была за­думана, обтесана и помещена в конкретные обстоятель­ства именно для этого. У Сознания потрясающее чувство юмора.

Есть только это. И это прозвучало бы как абсурдное славословие, если бы было кому славословить, но та­кового не существует. Существует, понятно, только это. Я абсолютно ничего не знаю, кроме одного: знание, ви­дение, понимание. Знание, видение, понимание, — то знание, видение и понимание, которого нет, которое за пределами человеческого понимания, открывшееся здесь, которое есть здесь. Теперь всегда воспринима­емое не из этого ума-тела. Незаслуженное, полученное безо всякого поиска, даже без запроса, по меньшей мере без прямого. Это невозможно передать словами, невоз­можно выразить, это невозможно ухватить мыслью.

Руми был прав:

 

«Подобно соли, растворившейся в океане,

Я был поглощен Тобой

За гранью сомнения или уверенности

 

Внезапно в моей груди

Взошла Звезда

Столь ясная,

Что все на свете звезды к ней устремились».

 

И Рамеш прав, называя это чем-то вроде «божествен­ного гипноза». А чем оно еще объясняется? Все умы-те­ла взирают на это, купаются в этом, являются этим — и не могут увидеть это. Как можно показать кому-то что-то, чем они уже являются, особенно когда это есть ни­-что, а они — ни-кто? Все это так невероятно просто. Ведь очевидно, что никого нет дома. Все-Что-Есть — Любовь за пределами любви, Свет за пределами света, Покой за пределом покоя, Свобода за пределом любого представления о свободе… напишите все слова заглав­ными буквами и кричите их, плачьте их, рыдайте их.

Но народ чешет в затылке и говорит, что не доходит. «Ну, это что-то философское…», или «Но мне нравится моя история, мне нравится моя драма», или «Боже, как же адвайтически верно мы сегодня звучим». Так или иначе, все расставляют защиту, лишь бы не видеть Того, Что Есть. Даже самоотверженные искатели, когда слы­шат «это лишь сон», кивают и продолжают говорить. Никому не приходит в голову остановиться, видеть, быть. Простите неотесанного дэвида, если он выказыва­ет уж слишком явное отсутствие интереса к подобного рода дискуссиям.

И Хафиз прав:

 

«Дорогие, вы, кто пытается познать чудо Любви через разум,

я ужасно боюсь, вам это никогда не удастся».

 

Я бы добавил: или применяя жизненный опыт, или мысль, или язык, или эмоции. В этом надо просто быть, чтобы суметь видеть.

В конечном итоге здесь на самом деле нечего сказать. Сон продолжается, и продолжается участие в этом сне (что не было выбором, просто такова особенность этого сна), с полным осознанием того, что это сон… Только, конечно, нельзя ожидать, что Я-Я будет воспринимать что-либо из этого всерьез.

А в той пещере отшельника все-таки чертовски хоро­шо. Нет никаких потребностей. Все, что бы ни происхо­дило, не имеет никакого значения. Никаких потребно­стей, никаких запросов, никаких обязательств, никакой роли. Предельно просто.

 

ПРОЛОГ

 

«Могу заверить вас, что такой вещи,

как Бог, не существует.

Нет такой вещи, как творение,

И нет такой вещи, как вселенная.

Точно так же нет такой вещи, как мир,

И нет такой вещи, как ты.

Нет такой вещи, как "Я".

Что остается? Безмолвие!»

Роберт Адаме

 

 

I

 

Можно утверждать, что реальность — совсем не то, чем она предстает воображению или взору, и что прак­тически все человечество подвержено массовой галлю­цинации. Так можно было бы утверждать, если бы это не было столь опрометчиво, ибо сама идея существования человечества, идея «некоего» рассуждающего подобным образом — по сути часть все той же галлюцинации. Та­кие понятия, как «люди» или «человеческие существа», наряду со всем, что поддается мысли и восприятию, есть в сущности иллюзорные кажимости в бесконечном Со­знании, единственно существующем.

Однако же, как мы продвигаемся? Все это звучит почти что как параноидальная теория глобального заго­вора, не так ли? На самом деле, это настолько не лезет ни в какие ворота и столь сильно расходится с привычным восприятием и здравым смыслом, что большинство людей, если бы им довелось услышать подобные речи, были бы склонны назвать их бреднями сумасшедшего, посмеяться или пожать плечами и вернуться к своим повседневным делам.

И тем не менее, все исторические хроники бок о бок с религиозными и философскими традициями, уходя­щими в глубину веков, там и сям содержат свидетельст­ва существования «человеческих существ», пришедших к убеждению в правдивости этого фантастического сце­нария и пытающихся донести свое убеждение до других. По сути, именно подобные провидцы и «безумцы» сто­ят у истоков практически всех великих религий мира и философских традиций. Некоторые из этих традиций до сих пор детально воспроизводят схожие идеи, считая их частью собственных принятых учений и практик, но стоит провести небольшое исследование, и становится ясным, что изначально идеи эти были опытом и видени­ем людей, вокруг которых впоследствии сформирова­лась традиция и что нашло отражение в основополага­ющих писаниях.

И опять-таки, это утверждение грешит неточностью, поскольку в очередной раз идея существования «лично­сти» как индивидуальной сущности, чьи индивидуаль­ные представления или опыт положили начало тради­ции, сама по себе часть иллюзии. Как видите, тут мы снова сталкиваемся с проблемой коммуникации.

Взгляните на это вот под каким углом: попробуйте допустить, хотя бы на мгновение, просто ради интереса, что кто-то получил возможность узнать, прийти к пол­ному убеждению, исключающему любые сомнения, что все, что мы полагаем «реальностью», на самом деле сге­нерированная умом фантазия и что эта иллюзия содер­жит в себе все идеи, слова, переживания и сенсорные ощущения, равно как и объекты, которые мы именуем «человеческими существами», считая, что это им принадлежат все идеи и опыт. Допустите также на минуту, что такой человек не просто съехал с катушек, но, воз­можно, каким-то образом действительно видит нечто такое, чего не видят другие. И как в таком случае ему рассказать другим о том, что он видит, если он знает, что и он сам, и все другие, и все идеи и слова, что могли бы быть использованы для рассказа, по сути своей есть лишь часть все той же иллюзии, и потому совершенно бесполезны?

Какие аналогии, какие метафоры или словесные хи­тросплетения могут прийти на помощь при попытке вы­разить то, что лежит за пределами слов? Что-то вроде «это похоже на свет, но это не свет, это настолько за пре­делами всякого света, что не может быть увидено», или «это одновременно везде и нигде», или «это полнота всего, что есть, которая есть совершенная пустота; это то, чем вы уже являетесь, хотя и не можете этого уви­деть», или просто «Я-Есть-То».

И, конечно, если покопаться глубже в мистических и эзотерических традициях мировых религий, можно об­наружить, что именно об этом говорил Гаутама Будда, Иисус из Назарета, Рабби Бал-Шем-Тов, Джалалуддин Руми, Ади Шанкара, Мейстер Экхарт, Сэнцзан, Рамана Махарши, как и многие другие дзэн-буддийские, христианские, хасидские, суфийские, даосские, адвайтист-ские и прочие «духовные учителя».

Пожалуйста, послушайте внимательно, следующий момент важен. Это прямо противоположно тому, что вам всегда говорили, ибо то, что вам говорили, было неправдой. То, о чем здесь идет речь, предельно просто. Тут нет никакой зауми, которая затруднила бы объясне­ние и понимание. Это очень просто и легко, однако ж настолько не соответствует тому, во что привычно ве­рить и как это принято трактовать, что ум отказывается понимать.

Существует консенсусная, созданная по договорен­ности реальность, которую поддерживает практически все человечество. Мир существует без малого целую вечность. В этот мир вы рождаетесь как индивидуальности; вы растете, учитесь, проживаете жизнь и умираете. Есть некоторые расхождения в том, что происходит после этого, разве что для всех остальных жизнь, понятное де­ло, продолжается, пока они тоже не умрут. Все считают, что знают это или какие-то местные вариации на эту тему. Но на деле вы не знаете, когда вы «родились». Вы научились так думать. Все остальные тоже этому научи­лись, и это превратилось в практически повсеместное убеждение. Но всеобщая уверенность в чем-либо еще не означает, что это правда.

Извечно, вне времени, Я Есть, нерожденный. По­добно тому как сновидение начинается в какой-то мо­мент сна, «в какой-то момент» То, Что Есть Я, возника­ет как Сознание здесь, и этот мир начинает отсчитывать свое существование. Я открываю глаза и посредством ума-тела познаю жизнь. Проходит некоторое время, я закрываю глаза, и мир прекращается, и вновь извечно Я Есть, нерожденный.

Что может быть проще или более очевидным?

Время от времени кто-то неизменно появляется и пытается донести это до собратьев, но договорную реальность не так-то легко расколоть. Она самовоспроизводится и оперирует встроенными механизмами защиты от расхождения во взглядах. Один из них — это назвать обидчиков «сумасшедшими». Другой, не менее эффек­тивный, — обозвать их «мистиками». Оба эти механизма договорной реальности только укрепляют иллюзию отделенности.

Поэтому учитель изъясняется посредством странных историй, парабол, метафор, производит непонятные действия. Говорит одно в один день и прямо противопо­ложное — на следующий, пытаясь обойти расставленную защиту. Восприняв слова учителя буквально, вы только будете сбиты с толку, силясь понять, на что же они указывают, полагая, что это нечто внутри договор­ной реальности, в то время как изначальный посыл был совсем иным. Потому-то проверенный временем путь научиться чему-либо у этих персонажей, если уж на то пошло, это просто сидеть рядом с ними: месяцы, годы, терпя их противоречия и повторы, nonsequiturs^[1] и кажу­щееся безумие до тех пор, пока из достаточного количе­ства сих разрозненных векторов не будет выведено не­что среднее, позволяющее взглянуть за их пределы, на точку их схождения, за черту всего, доступного понима­нию и воображению.

 

II

 

Некоторые проводят так всю свою жизнь, у ног по­добного учителя, но в данном случае произошло другое. Как бы там ни было, последующие страницы повеству­ют о том, что случилось, когда «То, Что Есть», которому невозможно научить, которое лежит за пределами дого­ворной реальности предметов, идей, мыслей, опыта и чувственного восприятия, внезапно и спонтанно стало видимым и воспринимаемым, а так называемая реаль­ность открылась пониманию со всей ясностью и ока­залась не более чем иллюзией, сродни природе снови­дения.

С точки зрения общепринятой нормы мне следовало бы говорить о том, что последует дальше, от «первого лица», но, видите ли, тут мы в который раз сталкиваемся с этой маленькой коммуникативной проблемой слов и понятий. «Первое лицо», которому как бы положено вести рассказ, без сомнения часть иллюзии, просто пер­сонаж сновидения, но ни в коей мере реально существующий индивидуум, с которым бы произошли все эти со­бытия и кто бы мог связать воедино свой опыт и размы­шления. Скажем, если вы легли спать ночью и вам при­снился сон, будто вы летаете над горами, стали бы вы ут­верждать, проснувшись, что кто-то действительно летал над горами прошлой ночью? Не важно, насколько ярким было сновидение, его персонажи, сюжет, события, «дей­ствия», — с точки зрения бодрствующей реальности это всего лишь фантазия.

К этой аналогии со сновидением и пробуждением мы будем возвращаться снова и снова. Это излюбленный образ тех, кто пытается учить или просто говорить о подобных вещах, и это одна из лучших имеющихся анало­гий, но, разумеется, — всего лишь аналогия. Она полез­на только в качестве иллюстрации. Если вы начнете по­нимать ее буквально, все рассыпется и потеряет всякий смысл.

Когда прекращается ошибочное принимание иллю­зии за реальность, тогда внезапно и необратимо во всей полноте открывается видение того, что отдельной личности не существует, а существует лишь проявление в игре Сознания, выступающее в этой игре, или сновиде­нии, в качестве так называемого человеческого организ­ма ума-тела. Этот организм — лишь видимость, иллю­зия, подобная сну конструкция внутри того, что всегда было и есть вне и до всякой иллюзии.

Изнутри иллюзии «То, Что Есть» можно называть Сознанием, Присутствием, или Всем, Что Есть, или да­же «Богом» (что сообщает некоторую ограниченность предмету). И это Присутствие (если остановиться на ка­ком-нибудь из понятий) — все, что есть, поэтому все, что попадает в область восприятия, всегда суть Присут­ствие, воспринимаемое как некая (иллюзорная) вещь. Присутствие, образно говоря, течет через устройство ум-тело, оживляя его, делая его сознательным — на­столько сознательным, что оно, как и другие, ему подобные, начинает полагать себя автономной индиви­дуальной сущностью, обособленным существом, наде­ленным сознанием.

И это снова иллюзия. Нет обособленных существ. Никого нет дома. Есть только Присутствие, струящееся сквозь эти кажущиеся формы, тем самым творя эту ил­люзию. «Меня», «дэвида» на самом деле не существует, разве что в качестве представления, вводящего в заблуж­дение, ошибочного и абсолютно концептуального, но никогда — в качестве обособленного «я», «реально» от­дельного от Сознания. Тогда приходит понимание, что это Сознание, Присутствие, Все, Что Есть — и есть то, чем Я на самом деле являюсь.

 

III

 

Попытка объяснить То, Что Есть изнутри того, чего нет (иначе говоря, попытка объяснить или описать Ис­тину в терминах и концепциях, предлагаемых иллюзи­ей), изначально обречена на неудачу. Все, что есть, — видение, Понимание в Том, Что Есть в безмысленной бессловесной недвижимости. Это просто невозможно передать словами.

А надо ли пытаться? Хороший вопрос. Все, что я мо­гу сказать: подобно самому Пониманию, подобно самой «жизни», попытки выразить это в словах возникают произвольно, без запроса, без волеизъявления, в этом нет усилия или какого-то другого действия.

То, что последует дальше, представляет собой собра­ние стихов, впопыхах нацарапанных в то или иное вре­мя, выдержек из дневников, электронных и обычных писем, ответов на вопросы, разговоров, худо-бедно вос­произведенных по памяти, а иногда просто компьютер­ных записей. Многое из этого имеет весьма сырой вид и требует доработки. Но все это — просто Сознание, струящееся через аппарат ум-тело, полностью свободное от какого-либо индивидуального «я».

В этом нет ничего претенциозного: тот же самый по­ток Сознания течет через ум-тело, которое вы полагаете «собой». Вероятно, вы думаете, что это вы читаете дан­ные строки. Уверяю вас, это не так. Чтение происходит, но ни в каком смысле нет «вас», производящих действие, ровно как не существует тех «вас», которыми вы привык­ли себя считать. Добро пожаловать в То, Что Есть.

Я вполне отдаю себе отчет в том, что то, что последу­ет дальше, местами окажется трудным для прочтения или покажется полной бессмыслицей. Процессоры Word, ответственные за орфографическое и грамматиче­ское написание, подавились сим документом. Все, отно­сящееся к основным правилам языка, будь то граммати­ка, написание заглавной буквы, пунктуация или синтак­сис, — было подчеркнуто и забраковано в этой попытке отойти от привычной семантики слов в сторону бесспор­но непривычной.

С этим ничего не поделаешь. Дело не в тупоголово­сти; слова использованы в необычном контексте с опре­деленной целью: максимально точно выразить невыразимое. С этой точки зрения текст был неоднократно прочитан и проверен на правописание разными людь­ми. И если написание, пунктуация или само использо­вание слов кажутся странными, то, вероятнее всего, так было задумано, с целью сообщить им определенную смысловую нагрузку; в противном случае, при «пра­вильном» использовании, смысл, хоть и не явно, был бы искажен.

Нередко текст читается с запинками и спотыкания­ми о непривычное слово или словосочетание, тогда как общеупотребимый язык дался бы куда легче. Вы будете неизбежно сталкиваться с языковыми противоречиями и тавтологиями. Учитывая ограниченные возможности языка, в этом тоже есть своя необходимость.

Многие темы возникают вновь и вновь, что может показаться повтором. Рассматривайте это как побужде­ние проникнуть глубже, взглянуть сквозь и за пределы. Помните, что эти слова стремятся преодолеть собствен­ные границы и при первом прочтении редко доступны более глубокому пониманию.

И, пожалуйста, помните: ни один из представленных здесь образов, ни одна из концепций и идей не являют­ся сами по себе Истиной или прямоуказующими на Истину. Все это лишь векторы, направленные в сторону ос­новного направления.

Ничто из написанного здесь не может быть Истиной по той причине, что концепции, мысли и язык по при­роде своей дуалистичны в отличие от Того, что они пы­таются описать. В дуальности на каждый объект прихо­дится субъект; на каждое «лучше» найдется «хуже», на каждую «правду» — «ложь»; то же в случае «ясность» — «неясность», «любовь» и «ненависть», «недвижимость» и «движение», «совершенство» и «несовершенство», «за­вершенность» и «незавершенность».

Вот почему учителя прошлого и настоящего всегда охотно повторяли «Neti, Neti» — «ни то, ни другое». Ни одна сторона, ни другая. В дуальности, а следовательно, и в языке, неизменно присутствует оборотная сторона, завершающая или дополняющая свою противополож­ность, в той же мере неистинную.

В корне дуалистичный язык используется здесь нео­бычным образом, чтобы указать на то, что предшествует дуальности: «Любовь» за пределами любви и ненависти; «Недвижимость», не противопоставленная движению; «Совершенство», ничего общего не имеющее с совер­шенным или несовершенным.

Именно в силу этого традиция обращается к подоб­ному учению как к набору «указателей», а не как к набо­ру «истин». По той же причине предпочтение отдается указателям, говорящим о том, чем Все, Что Есть не является , нежели тем, которые пытаются подобрать этому определение. Neti, Neti.

Все это не более чем концепции, мысли-пузыри, со­зданные в сгенерированной умом иллюзии и как тако­вые, предельно ограничены и несовершенны.

Откровенно говоря, все это на самом деле полная фигня. В конце концов, все представления, все пережи­вания, все слова, все книги, все учения бьют мимо цели. Все, что требуется, это полностью отпустить и выйти за их пределы; целиком выйти за их пределы. Тогда все прекратится, как никогда не существовавшее, и оста­нется только Понимание и Покой, превосходящие вся­кое понимание.

Когда вы поймете, что не в ваших силах что-либо из­менить в этом или повернуть вспять, наступит момент разочарования. Но это переживание, подобно любому другому процессу, лишь временно. К счастью, это в лю­бом случае никогда не зависело от «вас».

 

 

Два

 

Внезапно,

мгновенно.

Безусильно,

Из недвижимости.

Потревоженный

сон.

Пробуждение

к Реальности.

 

ДЖУНГЛИ, ЧАСТЬ I

 

«Открой свой скрытый глаз

и приди к корню корня

твоего собственного «я».

Руми

 

 

I

 

Последний отказ, который необходим, прежде чем мы наконец-то перейдем к самой истории. Задача здесь рассказать о том, что случилось в джунглях. Хотя на это нет особых причин, у этой истории нет «ключевого мо­мента». О самом Понимании невозможно говорить, можно только указать на него, и это все, что можно сде­лать сейчас, это то, чем является все происходящее че­рез эту штуковину ум-тело. Бессмысленно разглагольст­вовать о переживаниях в сновидении, приведших к «взрыву» восприятия, реализации и пробуждению от сновидения. Это будет всего лишь еще одной сновидческой историей.

Кто-то попросил рассказать эту историю, вероятно, чтобы иметь возможность составить собственное мне­ние на сей счет. Что же, вполне логично: существует ряд обстоятельств, обрамляющих произошедшее. В конце концов, ценность имеет только Постижение, а не исто­рия штуковины ум-тело. Но поступила просьба расска­зать ее, поэтому о том, что случилось с этим умом-телом, будет рассказано. Так что же? Кого это волнует?

Когда была опубликована книга Рамеша Балсекара «Who cares?» («Кого это волнует?»), я обнаружил, что эти пальцы (рабы привычки), печатая название, неиз­менно ошибались в написании, переставляя местами две буквы, так что выходило «Who Сагее?» («Кто такой Керс?»). Всякий раз это вызывает улыбку, этот малень­кий вклад в Сознание. Название книги Рамеша ни в коей мере не подразумевает уничижительный или рито­рический вопрос. Оно звучит скорее в соответствии с традицией Раманы Махарши: «Кто я?» — как вопрос, подлежащий исследованию: «Кто есть этот я, которого это волнует?» Равным образом: «Кто такой Керс?» Дей­ствительно, кто это такой? Никто. И какое это имеет значение? Общепринятая социальная норма придает особое значение индивидуальности: индивидуальному характеру, индивидуальному усилию, индивидуальному опыту, индивидуальной истории. На самом деле, ничто не может быть дальше от какой-либо значимости, чем все это.

Поэтому, пожалуйста, не совершайте ошибку, читая сие как историю про эту так называемую жизнь, не ищите здесь паттернов, путей или причинных цепочек. Совершенное разворачивание, бесконечное выражение Сознания действительно совершенно, действительно бесконечно. Здесь нет другого пути, кроме того, кото­рый остался позади, и тогда их великое множество. Ес­ли вы, прочитав эту историю, добавите ее в свою копил­ку историй про пути просветления и приметесь штуди­ровать сходства и составлять список различий, она ничем не поможет вам, а, наоборот, станет большим препятствием.

Подобно любой практике, любой работе, любому усердию, любому мыслительному процессу, любой кни­ге. Единственная действенная помощь от нее может за­ключаться в том, что вы, проведя всю свою жизнь в изу­чении, поймете наконец, что оно не имеет никакой ценности и никуда вас не ведет. Забудьте об этом. Дао, о котором может быть сказано, не есть Дао. История, которую можно рассказать, — всего лишь излишний шум. Будьте недвижимы. Кто есть это Я, которое Есть, пре­бывающее в недвижимости? Вот то, что вы ищете. Чи­тайте это для развлечения в сновидении, если уж так хо­чется, но не позволяйте сбить себя с толку.

Эта история до отказа насыщена словами «я», «меня» и «мое». Чувствуете, как глупо? Это все чистейшая фик­ция. Нет такой сущности. «Я» — это мифический образ. История рассказывает о событиях, произошедших с кем-то. Но никого не существует, никого, с кем могли бы происходить события. Личные местоимения исполь­зуются как необходимые условности языка, но они име­ют отношение только к этому организму ума-тела, не содержащему никакого индивидуального «я» или реаль­ной сущности, с которой это могло бы соотноситься. Видите, насколько все это пусто? Так что же? Кого это волнует?

Трудно сакцентировать этот момент в достаточной мере: первая часть того, что случилось в джунглях, со­стоит из целого ряда переживаний, поэтому о них мож­но думать, вспоминать, говорить. В данном случае име­ло место то, что можно было бы назвать глубинным, трансформирующим, даже драматичным опытом. Но необходимо помнить, что эта часть того, что случилось в джунглях, подготовительная часть, сколь ни была бы она глубокой и прекрасной, остается всего лишь опы­том; опытом, пережитым внутри или посредством этой штуковины ум-тело. Как таковая она не представляет особого значения. Сновидческие события, происходя­щие в сновидческой жизни со сновидческим персона­жем, не имеют продолжительной значимости.

Духовные учителя иногда отмечают, что можно счи­тать, вам повезло, если на вас не обрушились сверхъес­тественные или мистические переживания. Возможно, мне повезло меньше. Переживания обрушились, о не­которых из них идет речь здесь. Так уж прописан сценарий для этого сновидческого персонажа. Но вместе с тем становится ясным, что чувственные переживания не имеют ничего общего ни с пониманием, ни со знанием, а являются обстоятельствами, при которых это может или не может случиться. Переживание Пробуждения не есть Пробуждение.

Итак, эмпирическая часть истории, случившейся в джунглях, не имеет прямого отношения к тому, что про­изошло позднее, к тому, что мы называем Пробуждени­ем или Постижением. Эту первую часть, эмпирическую, ту, которая не имеет значения (хотя, как и все остальное, она играет свою роль в бесконечном разворачивании Сознания), можно описать более или менее точно. О за­ключительной части, мгновенном выпадании из време­ни и чувственного опыта, можно говорить лишь околь­ным путем.

 

II

 

К тому времени мы провели в джунглях несколько дней. Жили в деревне шуар, делали вылазки в лес, обща­ясь в основном только с деревенским старейшиной и одним из местных vegestalistas, целителем-травником. Весь опыт путешествия через Эквадор, в глубь тропиче­ского леса, знакомство и жизнь с людьми этой малень­кой деревни протекали вполне спокойно и благополуч­но. И хотя все, несомненно, было странным и непри­вычным, джунгли в некотором смысле оказались чем-то очень хорошо знакомым и гостеприимным, словно я вернулся в свой дом, о котором успел позабыть.

Но прошла еще пара дней, и наступил момент, когда это уютное ощущение спокойствия внезапно исчезло. Однажды, в послеполуденные часы, незадолго до на­ступления вечера, мое внутреннее состояние доверчи­вой открытости и приятия начало сменяться усиливающимся беспокойством, быстро переросшим в серьез­ный страх, а затем в полнейшую панику. Я понял, что непременно умру, если немедленно не выберусь отсюда.

В тех обстоятельствах у страха имелись некоторые разумные основания. Произошло несколько инциден­тов: весьма близкое знакомство с маленькой, но крайне ядовитой лесной тварью; небольшое происшествие во время одной из вылазок в джунгли; разногласие с шама­ном по поводу правильного принятия одного из расте­ний. Понятное дело, маленькие оплошности могут по­влечь за собой тяжелые последствия.

Когда я сообщил семье и друзьям, что отправляюсь в путешествие, большинство просто пожелало мне удачи, но практически сразу поступило два звонка совсем другого рода. Один от члена семьи, другой от приятельни­цы; не знакомые друг с другом женщины позвонили аб­солютно независимо друг от друга и выразили беспо­койство, пытаясь отговорить меня от поездки. Обе они обладают сильно развитой интуицией, к чему в ту пору я относился с большим вниманием и уважением. И вот, у одной был сон, у другой просто сильное интуитивное ощущение, что если я уеду, то уже не вернусь. Они чув­ствовали, что это путешествие готовит мне огромную опасность, и пытались заставить передумать. Я был весьма тронут их заботой, но все-таки решился ехать. Теперь же воспоминания об их предостережениях толь­ко укрепили во мне предчувствие, что живым я отсюда не выберусь.

Ум подхватил это все в охапку и понесся далеко за пределы здравого смысла, как он хорошо умеет делать. То, что поначалу было исследовательским приключени­ем, теперь, казалось, стало буйно и неудержимо разрас­таться вокруг меня, подобно непроходимым джунглям. Это уже было чересчур, но никакого выхода я не видел. Поговорил с глазу на глаз с лидером группы, но он уве­рил меня, что возможности уехать, по меньшей мере в ближайшие несколько дней, не представится: из-за неблагоприятных погодных условий Cessna не сможет приземлиться на заросшую травой посадочную полосу у реки. Разумеется, была альтернатива отказаться от лю­бой деятельности и затихориться в отведенной мне бам­буковой хижине. Но кое-что помешало этому.

Вместе со все возраставшим страхом и уверенностью, что я непременно умру, если все так и будет продолжать­ся, появилось сильное ощущение, что все происходящее было уникальной, раз в жизни предоставляющейся воз­можностью для встречи с тем, что я тогда называл «це­лостностью». Осознание этого было весьма неопреде­ленным и только сбивающим с толку, и тем не менее, очень интенсивным, так что становилось ясным, что чем бы ни была та мистическая сила, приведшая меня сюда, в эти джунгли, она сделала это с намерением от­крыть мне возможность глубинной трансформации и исцеления того, что я тогда считал собой: тела, души и духа. Отступить на безопасное расстояние означало упу­стить эту возможность и покинуть джунгли в том же ви­де, в каком я приехал: запутавшийся в противоречиях, с беспокойной и страдающей душой. Подобная альтерна­тива попахивала провалом и бессмысленностью: зачем нужна безопасность, купленная такой ценой?

Ближе к сумеркам эта внутренняя борьба достигла своего апогея. Ужинать не хотелось, и я сидел в крытом соломой общинном лонгхаузе, глядя мимо костра, тлеющего посередине, в окно в противоположной бамбуко­вой стене. Джунгли начинались прямо за ним, и дождь сочился сквозь листву, сливаясь со звучанием миллиона гудящих насекомых, в то время как тропический лес стремительно погружался в вечернюю тьму. Сильный страх продолжал терзать тело и ум. Ум пробегал по сце­нариям различных отвратительных возможностей смер­ти в джунглях, пульс стучал тяжело и быстро, поле зре­ния резко сузилось, чему виной была не только сгущающаяся темнота. Мне хотелось бежать, но единственным местом, куда можно было бежать, тем самым вернув­шись к ощущению подавленности и поражения, была моя хижина. Так что я продолжал сидеть, неподвижно глядя в джунгли.

Вскоре ум успокоился, мелькающие сценарии оста­новились, и возникла новая мысль. Она была достаточно спокойной посреди паники и звучала примерно так: «Ну, если я умру (а я обязательно умру, если не здесь, то где-нибудь еще, не сейчас, так когда-нибудь) и если все это здесь — то, через что необходимо пройти, тогда это подходящее место, чтобы умереть, и подходящее время».

Подходящее место. Я чувствовал себя в джунглях как дома. Знакомые, гостеприимные, питающие; столь очевидно демонстрирующие цикл рождения, смерти и нового рождения. Весьма подходящее место, чтобы по­кинуть тело. И подходящее время. На тот момент в моей жизни было меньше несвязанных концов, чем обычно. Все деловые сделки и проекты были закончены и закры­ты, а новые еще не начаты. Не было личных отношений, неразрешенных ситуаций или обязательств. Частично побужденный обеспокоенностью своей сестры и друзей, я даже составил завещание и оставил его перед отъездом на письменном столе. Если я умру (а я умру непремен­но), то это как нельзя подходящее время и место для та­кого события в моей жизни.

Как только эта мысль возникла, тело и ум успокои­лись, и появилось ощущение, словно кто-то очень силь­ный и добрый встал позади меня и положил руки мне на плечи. «Хорошо, — подумал я, — это очень хорошо». И я полностью расслабился и отдался этому новому ощущению того, что для этого тела умереть здесь и сей­час было отличной, своевременной штукой, что именно для этого я и был здесь. То было не смирением с чем-то нежеланным, а от всего сердца приятием и радостной готовностью отдать себя тому, что известно как правильное и совершенное. В считанные секунды все мысли, ощущения и физические проявления безумного страха за свою жизнь растворились и уступили место чистому, радостному приятию, которому не могла помешать даже уверенность в смерти.

Но самая примечательная вещь во всей этой транс­формации заключалась в полной осознанности того, что это не было моим действием, волевым усилием или за­слугой. В какой-то момент был страх, ярко выраженный и интенсивный; в следующий момент наступила полная ему противоположность; покой, радость и ясность, и благодарность за столь замечательную заботу со сторо­ны неизвестных мне сил «Духа», так что даже смерть бы­ла подготовлена и протекала соответствующим «идеаль­ным» образом.

И все же было очевидно, что это не я проработал свой страх и что-то разрешил. Предположить или начать доказывать, что я каким-то образом сумел взглянуть в глаза собственному страху и благодаря некому психоло­гическому процессу прорваться через него на другую сторону, означало бы солгать.

Это новое состояние ума и тела, самоотдавание и приятие просто сошло на меня безо всякого участия с моей стороны. Было понятно, что, предоставленный са­мому себе и собственным возможностям, я бы так и продолжал агонизировать, парализованный страхом и острой тоской. То, что этого не случилось, а вместо это­го я сидел теперь, проникнутый ощущением чистой бла­годарности, радости и приятия, было очевидным, чис­тым даром. Это было удивительно.

Только гораздо позже я понял, что моя сестра, друзья и то интуитивное ощущение паники — все были правы. На самом деле, никакому «мне» не удалось выбраться оттуда живым. Как оказалось, никакой индивидуум по имени «дэвид» никогда бы не вернулся из джунглей.

 

САМООТДАВАНИЕ

«Что можешь ты унести с собой отсюда? Ты пришел а этот мир со сжатыми кулаками, но уйдешь из этого мира

ДЖУНГЛИ, ЧАСТЬ II

«Свет Однажды пронижет и раскроет тебя; Доже если жизнь твоя сейчас клетка…

НЕТ СЛОВ

Выйди из орбиты времени и войди е орбиту любви». Руми

ДЖУНГЛИ, ЧАСТЬ III

"У Великого Пути нет врат, Тысяча дорог ведет к ним. Шагнув сквозь эти врата без врат,

ЗА ПРЕДЕЛЫ

«Gate. Gale. Paragate.Parasamgate. Bodhi. Svaha!» «О, переводящее за пределы, переводящее за пределы, уводящее за пределы пределов,

ДЖУНГЛИ, ПОСТСКРИПТУМ

«Не притворяйся тем, кем ты не являешься, не отказывайся быть тем, кто ты есть». Нисаргадатта Махарадж

ОСВОБОЖДЕНИЕ

«Тот, кто обретает истинное значение этих слов, не вкусит смерти: Пусть ищущий не перестает искать

ВРАЩЕНИЕ

«Ах, дверь была закрыта на замок, И сквозь завесу видеть я не мог. Послышалась мне речь про "я" и "ты",

НЕТ ГУРУ, НЕТ МЕТОДА, НЕТ УЧИТЕЛЯ

«Нет мастеров, только ты, ты и есть мастер — замечательно, ведь так?»

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

«Нет такой вещи, как бытие. Теперь ты знаешь, что пробужден, потому что ты здесь и у тебя

ЛЮБОВЬ

 

«Любовь — это бесконечная тайна,

Потому что ей нет объяснениям»

Тагор

 

«Шепни слова мудрости:

да будет так».

Леннон / Маккартни

 

В начале своей книги «Окончательная Истина» Рамеш пишет:

«Окончательная Истина не может быть восприня­та до тех пор, пока ум не будет свободен от "я", а сердце наполнено любовью».

Несколько дней назад в разговоре со мной он сказал:

«Дэвид, хочешь знать, как жить эту жизнь? Пусть она будет! Пусть вещи случаются. Что бы кто ни "делал" — да будет так!»

«Будь недвижим, "делай" все, что "ты" хочешь, и не беспокойся о мире!»

«Будь недвижим. Будь недвижим означает не ду­май! Понимаешь? Это так просто!»

В течение последующих нескольких дней я сидел на утренних беседах и слушал, по большей части не вни­кая в смысл слов. Слушал сосредоточенно, но не рас­судком.

Простое пребывание в том, что я называю Присутст­вием, в едином Присутствии, которое есть Я. Отраже­ние себя в самом себе без зеркала.

Рамеш говорит о «Понимании», но Это не имеет ни­чего общего с умом, понимающим что-либо. Я учу раз­личные слова, имена Присутствия, но знание, ощуще­ние истины таково, что оно намного, намного ближе и намного более знакомо, чем способны выразить слова «Сознание», или «Истина», или «Источник». Это самая глубинная сущность, никоим образом не отделенная и не отдаленная.

Происходит понимание, что даже в течение тех дол­гих лет, когда я считал себя дэвидом, это глубинное Присутствие было скрыто, спрятано за наслоениями размышлений и ощущения индивидуального «я», но, тем не менее, оно всегда было здесь.

Не нечто иное. Под слоем обусловленности, за гра­нями, едва уловимое, но, тем не менее, всегда здесь, словно следующее по пятам. Как бы я ни пытался взгля­нуть, я не мог увидеть его, и все же оно было здесь.

Теперь это очевидная данность, которая всегда здесь, всегда была и всегда будет, она не что-то иное, она абсо­лютно не отделена. Я всегда ощущаю это отражающее Присутствие. Это то, с чем я связан самой глубинной связью, с чем я знаком ближе всего. Это мое собствен­ное сердце, Божественное Сердце, неизмеримо пре­красное, неизмеримо сострадательное, неизмеримо лю­бящее.

«Ты пребываешь внутри меня, обнаженная бесконечная Любовь…

мы потеряли себя там, где ум не может найти нас, совершенно потеряли себя». (Иккю)

Человечество понятия не имеет, что такое любовь.

 

На днях один из искателей здесь говорил о молитве; об ощущении пустоты или даже ощущении потерянно­сти, которое приходит вместе с четким интеллектуаль­ным пониманием, что «Сознание есть все, что есть», ког­да становится ясным, что некому возносить молитвы.

Здесь трудно не улыбнуться и не подумать: «Ну так и что же?» Понимаете? Эта реализация и ощущение пус­тоты есть совершенная любовь, дар. Когда беспредель­ная благодарность переполняет и изливается через край постоянно, то более нет никакой потребности быть бла­годарным кому-то или чему-то. Присутствие здесь. Где же еще? В Присутствии возникает и поднимается лю­бовь и благодарность, которые изливаются в Присутст­вие. Отражающее себя в самом себе без зеркала.

Нечего желать. Во всем — абсолютное совершенство. Это не знает «завершения». Завтра дэвид возвращается в Вермонт, но ничего не закончится, потому что нет ниче­го отделенного. Даже когда дэвид умрет, ничего не за­кончится, потому что это Присутствие связано с тем, что является мной, гораздо глубже, чем «дэвид».

Это мое собственное сердце, Сердце Присутствия, изливающееся бесконечной красотой любовью состра­данием блаженством. Сердце Бесконечного Всего, осле­пительного Сияния, более близкого, чем что-либо, что можно себе представить, — единственная реальность, единственная истина.

 

Я не присутствую;

то, что есть Присутствие, есть Я.

Я не осознаю;

то, что есть Осознавание, есть Я.

Я не люблю;

то, что есть Любовь, есть Я.

Нет «иного»,

которое может нравиться или не нравиться.

Не может быть «Иного»,

чтобы благодарить его или умолять.

Потому я не могу сказать «я люблю»,

но, скорее, «Я в Любви»,

внутри Любви.

Где еще мне быть?

Что может быть еще?

 

УТРЕННИЕ БЕСЕДЫ

Чистое знание не передается другими: оно приходит непрошено. Это то самое, что слушает:

УЧЕНИЕ ИСТИНЫ

 

«Есть тривиальные истины

и есть великие истины. Противоположности тривиальных

истин просто ложны.

Противоположность великой истины —

тоже истина».

Нильс Бор

 

«Глубокие вещи просты. Если они не просты, они не могут быть

истинными.

Но простые вещи трудны".

Дуглас Хардинг

 

 

I

 

«Те, кто обладал знанием, чтобы учить, те немно­гие, подобно Махарши, говорили, что безмолвие намного более эффективно, но на начальных ста­диях учение может быть дано только посредством серии неистинных высказываний, и их живость должна уменьшаться по мере постижения учени­ком неистинности того, чему его учат. Истину не­возможно передать словами. Ее можно только об­нажить». (Вэй У Вэй)

Обычное человеческое принятие за правду иллюзии индивидуального «я», физической «реальности» (рожде­ния, смерти, творения, разрушения, свободной воли, личных достижений — одним словом, майи) столь силь­но исказило восприятие истины и обмана, что то, что является истинным, обычно считают ложным, а к тому, что ложно, относятся с доверием. Когда в существу­ющих условиях учитель обнажает истину, обычные люди принимают это за обман или называют его сумасшед­шим. В том нет вины слушающего, который, обязанный своим непониманием собственной обусловленности, не оставляет себе шанса услышать и понять то, что ему го­ворят.

Поэтому из сострадания к слушающему, с целью приблизить его к началу понимания, учитель порой на­чинает с того, что приподносит небольшое количество истины, прибегая к образам, иллюстрирующим приме­рам или мыслительным категориям, хотя сам учитель знает, что они ложны по сути. Слушатель же, со своей стороны, наоборот, принимает это учение большей ча­стью за «истинное» (т. е. знакомое) с несущественными и, возможно, сбивающими с толку вкраплениями того, что кажется «неистинным». Если же слушатель подверг­нет анализу и поставит под вопрос собственные исходные предпосылки, то, может быть, с некоторой помощью он сумеет понять истинность того, что он принимал за не­значительную неправду. Тогда учитель, в свою очередь, получит возможность постепенно познакомить его с большим количеством элементов истины и тем же по­ступательным образом отойти от подменяющих правду высказываний, которые он использовал, чтобы сделать истину доступной пониманию.

В какой-то момент слушающий начинает распозна­вать противоречивость и несообразность этого набора условных образов, выступающих в качестве транспорт­ного средства для доставки истины. И когда слушающий начинает «отдавать себе отчет в неподлинности того, чему его учат», учитель может наконец-то отка­заться от транспортного средства и «обнажить истину» тем способом, который раньше показался бы слуша­ющему неприемлемым.

Поскольку истина лежит за пределами концепций и языка, то ее раскрытие будет обязательно встречать все меньше и меньше препятствий на пути утверждения То­го, Что Есть, и все больше указателей, говорящих о том, чем она не является (т.е. via negativa^[4]), до тех пор пока слушаюший наконец не достигнет той отметки, где он способен слышать и понимать истину в безмолвии, ко­торое Рамана Махарши назвал единственно верным вы­ражением Истины, однако, к сожалению, очень немно­гие обладают способностью слышать. Только безмолвие дает свободу от дуализма — неотъемлемого компонента субъектно-объектной структуры языка и мыслей.

 

II

 

Истина, Реализация, Я, Постижение, Одно, а-двайта, не-два. Но то, каким образом учение, состоящее из указателей в сторону Постижения, находит свое выра­жение посредством или через различных «учителей» и «мудрецов», крайне варьируется. Выражение это в зна­чительной степени предопределяется запрограммиро­ванностью и обусловленностью конкретного организма тела-ума, через которое оно происходит. Прежде всего само сердце учения, его «основа», или нерасщепляемое ядро, находит свое неповторимое выражение всякий но­вый раз, когда случается понимание. В изрядной мере это определяется тем, как, каким образом, в какой сре­де и при каких обстоятельствах Пробуждение произош­ло в каждом отдельном случае.

Это легче проиллюстрировать, чем объяснить.

С Раманой Махарши Пробуждение произошло, ког­да он был еще совсем юн. Не в силах справиться с захле­стнувшим его ощущением близкой смерти, он лег и от­дался яркому переживанию умирания, наблюдая за тем, как происходит прекращение физических и ментальных функций с приходом смерти. Когда это случилось, на­ступило осознавание, что «я», которым каждый себя считает, умирает вместе с телом и умом; и тем не менее, когда это фальшивое «я» вместе со всем остальным ис­чезает, остается ощущение чистой бытийности, осознавания «я есть». Он понял, что это именно то, чем «Я» яв­ляется на самом деле; не тело, или ум, или личность, или ощущение обособленного «я», которые умирают, а «Я-Я», которое вечно. Случай Раманы Махарши представ­ляет собой сердцевинное понимание, которое отражает­ся в его учении, советующем слушающим «просто быть», «следовать за Я есть» и «пребывать в Я».

Отчет Нисаргадатты Махараджа о произошедшей Ре­ализации выглядит совершенно иначе. Он утверждает, что его гуру сказал ему, что на самом деле он, Махарадж, не тот, кем считал себя: поистине не это тело, а не что иное, как Абсолют. Он отнесся к своему гуру с доверием, а к его словам со всей серьезностью, и через три года ме­дитации и концентрации на них Понимание стало пол­ным. И это то, на чем сосредоточено все учение Махара­джа; он неизменно обращался к своим слушателям от лица Абсолюта, «Я есть То», а не от лица отдельно взято­го индивидуума, и настаивал на том, чтобы ему не зада­вались вопросы, основанные на отождествлении с телом.

Тот, кто до своего пробуждения обучался у учителя или гуру, будет скорее всего учить тому, что учитель или гуру есть путь. Тот, через кого пробуждение произошло спонтанно, без учителя, будет наверняка утверждать, что необходимости в гуру нет. Тот, чье пробуждение последовало за периодом интенсивных медитаций и непо­нятным образом оказалось связанным с мощным мис­тическим опытом, вполне вероятно, примется за обуче­ние медитации и мистицизму.

Почитайте древних мастеров: Хуанбо, Хуйнэна и дру­гих; или современных учителей, таких как Тони Парсонс и Адьяшанти, и обнаружите другие примеры. Со­кровенная часть учения, к которой то и дело обращают­ся как к основе основ, всякий раз выражена иначе или, по меньшей мере, имеет разные акценты. По большей части эти различия связаны с разным происхождением, культурным фоном, склонностями, обстоятельствами и событиями, имеющими отношение к каждому конкрет­ному инструменту тело-ум и, в особенности, к событию самого пробуждения.

В случае, который я с некоторым чувством привык называть «вещь дэвид», неделимое ядро Понимания бы­ло выражено в первой мысли, сформировавшейся вслед за внезапным сдвигом восприятия и ясным видением, что «никого нет дома!». Есть Присутствие, Сущее, Со­знание. Есть это кажущееся ум-тело, в котором и в каче­стве которого Присутствие струится, действует, пережи­вает опыт. И это все; не существует отдельного индиви­дуального «я», или сущности, или личности, разве что в виде чисто ментальных построений.

Таким образом, эти проявления движутся вокруг самой основы и неизменно возвращаются к одному: что именно это чувство индивидуального «я» и есть иллю­зия, «путы», «затемнение» сути. Когда иллюзорное чувство индивидуального «я» становится видимым на­сквозь и исчезает, тогда остается просто Что Есть, про­исходит пробуждение от сна отделенное™, индиви­дуального «я».

То, к чему происходит пробуждение, что Постигает­ся, есть только Одно. И тем не менее, всякое его прояв­ление в инструменте тело-ум отличается в соответствии

 

с бесконечной программной вариативностью и обуслов­ленностью каждого инструмента и со сценарием, или ролью, или «судьбой», которую каждый разыгрывает в бесконечном развертывании Сознания. Каждое прояв­ление обладает различной спецификой, различным ак­центом.

Если Понимание — это дом, то кто-то заходит в него через парадную дверь, кто-то — через черный ход. Кто-то влезает в окно, возможно, оставшись незамеченным, а возможно, распахнув его настежь и подняв переполох. Один попадает через трубу, другой — через кровельное покрытие, разобрав его по черепице. Кто-то может упасть с большой высоты, пробить крышу и призем­литься на пол в кучу пыли и обломков, в то время как кто-то еще передаст свою шляпу дворецкому, прежде чем вступить с порога в гостиную.

И все эти различные варианты одного события при­дают различные ощущения, различный цвет, различный вкус способу выражения, описания Единого Вкуса. То, как говорит о Понимании Рамеш и как говорит о При­сутствии Тони Парсонс, — сильно различается, имеет разные интонации. Уэйн Ликермэн говорит, что у вас нет выбора; Гангаджи говорит, что все, что у вас есть, это выбор. Все они указывают в точности на одно и то же. Все суть части бесконечного развертывания тотально­сти. Форма и выражение учения никогда не повторяет­ся. И тем не менее, само по себе Понимание есть не-два. Все указывает в сторону Что-Есть.

 

НЕ ТАКСИ

«Есть Присутствие, которое невыразимо, его не в силах коснуться мысль. Это не то, чем вы владеете; это то,

НЕ ЗНАЮ

«Подлинное сознание видит только сияющую бесконечность в сердцах всех душ. и вдыхает е легкие только воздух вечности,

ВОПРОСЫ/ОТВЕТЫ

 

«Твоей душе является голос, говорящий:

Оторви ступни от земли, пересеки черту;

войди в пустоту

вопросов, ответов и вопросов».

Руми

 

«Продолжай задавать те глубокие вопросы,

продолжай спать —

когда ты проснешься, даже тебя уже не будет!»

Иккю

 

 

I

 

Вы должны продолжать задавать вопросы, внима­тельно исследуя каждый вопрос по мере его возникно­вения, со всей серьезностью.

Любой вопрос, который может здесь возникнуть, моментально получает ответ, и ответ этот всегда один и тот же.

 

Какой же?

 

Что этот вопрос, эта мысль, как и все мысли, пусты. Когда присутствует заблуждение, представление о суще­ствовании отдельной сущности, в чьем индивидуальном уме возникает мысль или вопрос, тогда эти вопросы ка­жутся важными. Когда все видится так, как оно есть, все мысли, чувства и действия — очевидное проявление Со­знания. Все, что бы ни появлялось, может быть только совершенным разворачиванием в Сознании, чем бы оно ни казалось мнимому индивидууму. Эти тела-умы — только инструменты, объекты в Сознании, и поэтому вряд ли могут знать основу, цель, причину, в соответст­вии с которыми функционирует Сознание. Когда в этом контексте задается какой-либо вопрос, он просто рас­творяется. Все просто есть, как оно есть.

 

Ну вот. Хорошо, (пауза) И как давно вы пробудились?

 

Ну вот, опять. Вы должны бы знать. Пробудился кто?

 

То, что вы называете этой вещью тело-ум, кажущий­ся индивидуум.

 

Вы меня не понимаете. Здесь никого нет. Тело-ум — только объект; индивидуум — только видимость, персо­наж сна. Персонаж сна не может проснуться.

 

Значит, просыпается сновидящий.

 

Идея с «пробуждением» — только аналогия; осто­рожно, не начните воспринимать ее буквально. Всякая аналогия в конечном счете разрушается, как и эта. В ка­честве Сновидящего выступает Сознание, которое есть Все, Что Есть: оно никогда не засыпало, ему не нужно пробуждаться.

 

Тогда кто пробуждается?

 

Аналогия с пробуждением, подобно любой аналогии, ограничена в своей полезности. Это лишь одна из соло­минок, за которую хватаешься в попытке описать нео­писуемое, передать словами то, что не поддается словам.

Здесь есть и свои недостатки: она используется для про­ведения демаркационной линии, различения. Ложного разделения на тех мнимых индивидуумов, кто пробу­дился, и тех мнимых индивидуумов, кто не пробудился. Это искусственное построение ума. Есть только Созна­ние, стремящееся потоком и выражающее себя через все формы «тело-ум». То, что происходящее в одном инст­рументе тела-ума отличается от происходящего в дру­гом, не имеет значения до тех пор, пока вы не начнете полагать их индивидуализированными существами и отождествлять себя с одним из них. Как писал Третий патриарх дзэн: «Различия возникают из цепляния не­вежественных за свои потребности… Какую пользу можно извлечь из привязанности к различению и отделенности?»

 

Конечно же, есть разница между тем, кто пробудился, и тем, кто не пробудился.

 

Ничего подобного. Как сказал Хуанбо: «Есть только таинственное, не выразимое словами понимание, не более».

 

Значит, разница в том, что кто-то из нас обладает этим пониманием, в то время как большинство — нет.

 

Вы воспринимаете это слишком лично, устанавливая взаимоотношения «мы и они», что не имеет никакого смысла. Это как раз то различение, о котором говорил патриарх дзэн. Пожалуйста, поймите: то, что вы опреде­ляете как «мы» или «они», есть отправные точки инди­видуализирования, очевидно равносильные иллюзии, чистому мифотворчеству, хотя вы и практически все ос­тальные относитесь к ним со всей серьезностью. Есть Понимание. Но нет обладающего пониманием или еще чем-то в этом духе.

 

Но вы сами употребляете слова вроде «вы» и «все».

 

Если бы вы отправились в другую страну, вы бы стал­кивались с проблемами общения до тех пор, пока не вы­учили бы местный язык и не начали общаться на нем. Наш язык выстроен так, что говорить, не используя лич­ные местоимения и другие слова, подразумевающие ин­дивидуума, невозможно. Это сильно усложняет дело, но язык все равно необходим. Попытка полностью обойти такие слова приведет к неестественной и неуклюжей ма­нере речи, способной привлечь к себе внимание, но бес­полезной в коммуникативном процессе. Поэтому при­ходится продолжать использовать общепринятый язык, который включает в себя личные местоимения, чтобы с их помощью говорить об опыте и понимании совершен­но безличностном.

Это несколько похоже на то, как если рассуждать о «восходе» и «закате» солнца, хорошо зная, что Солнце не вращается вокруг Земли, и потому оно не восходит и не закатывается, а так только кажется из-за собственного вращения Земли. Когда я говорю «я» или «меня», это во­все не соотносится с чем-то индивидуальным, посколь­ку в данной перспективе существует абсолютная яс­ность, что индивидуума нет. Есть только Все, Что Есть, струящееся сквозь все кажущиеся формы. С другой сто­роны, когда вы говорите что-то вроде «кто-то из нас об­рел понимание, но большинство — нет», это очевидно доказывает, что вы с полной серьезностью относитесь к различению между собой как индивидуумом и другими индивидуумами и заняты тем, что сравниваете их и су­дите о них.

Возвращаясь к вашему предыдущему комментарию: серьезное задавание вопросов не следует рассматривать как самоцель. Задавание вопросов, собственно говоря, никуда не ведет. В традиции джняна-йоги задавание во­просов отчасти напоминает коаны дзэн, постепенно оттесняющие ум в угол и изнуряющие его до тех пор, пока он не поймет, что, пока продолжаются бесконечные во­просы, Истина никогда не будет найдена. И опять-таки Третий патриарх дзэн сказал: «Поиск Сознания с по­мощью дифференцирующего сознания — величайшая ошибка».

Видите ли, проблема в том, что все вопросы возника­ют из ответов на них. Вы не можете задавать вопросы о Я, Истине или Понимании, если вы уже на каком-то уровне не знаете ответ: если бы у вас не было ответа, во­прос никогда бы не пришел вам в голову.

Поэтому великие учителя дзэн и адвайты редко когда отвечали на вопросы; они их перенаправляли. Смысл задавания вопроса не в том, чтобы получить ответ, кото­рый у вас уже есть; что бы вы об этом ни думали, на са­мом деле пользы от ответов никакой. Ни один из отве­тов во всем мире не приведет к Пониманию. Все ответы содержатся внутри сновидения, ровно как и все вопро­сы. То, что вам нужно, это не-ответы, которые можно получить лишь путем не-вопросов. Для каждого тела-ума существует только один не-вопрос, который я ино­гда называю опасным вопросом, так как он содержит в себе окончание всех вопросов, что остановит вас, унич­тожит «вас».

Если возникает вопрос, задайте его в любом случае. Иногда это все, что может произойти. В самих вопро­сах нет ничего сакрального. Только когда они прекра­щаются и ум становится пустым, происходит рас­крытие.

 

II

 

Когда вы говорите «Никого нет дома», что вы имеете в виду? Кого нет дома?

 

Того ощущения существования отдельного «я», ин­дивидуума, отделенной автономной независимой сущ­ности.

 

Значит, отдельного «я» больше нет дома?

 

Да, хотя я склонен говорить, что больше нет этого ощущения существования отдельного «я», потому как отдельное «я» как таковое никогда не существовало, его никогда там не было, оно было только идеей, причем ошибочной.

 

Эго?

 

Я склонен приравнивать эго к ощущению отдельно­го «я», да. Другие, возможно, подразумевают под эго что-то еще.

 

Но некоторые учителя говорят, что эго остается, только трансформируется и становится «безопасным».

 

То, о чем вы говорите, напоминает аналогию Раманы Махарши со сгоревшей веревкой. Он говорил, что эго мудреца подобно сгоревшей веревки: она безопасна, по­скольку не может быть более использована, чтобы дер­жать кого-либо на привязи к самсаре. Некоторые учите­ля подхватывают это и продолжают: хотя веревка сгоре­ла, она по-прежнему на месте. Но на самом деле она по-прежнему на месте не как веревка. Эго остается не как эго, не как ощущение отдельного «я». То, что остает­ся, есть видимость: различные формы функционирова­ния в инструменте тела-ума. Но это функционирование не складывается в отдельную сущность. И никогда не складывалось.

Собственно, вам когда-либо доводилось испытывать опыт сгоревшей веревки? Это еще одно из иносказаний земледельческого периода, которое может показаться несколько сложным для восприятия в современном ми­ре. Феномен сгоревшей веревки — вещь весьма экстра­ординарная. Когда мне было двенадцать, на ферме сго­рел сарай с инструментами. И когда я вместе с отцом разбирал обуглившиеся остатки, выуживая из них инст­рументы и металлические предметы, то наткнулся на нечто похожее на сложенную кольцами манильскую ве­ревку, которую мы использовали на ферме для работ вроде валки деревьев.

Я был удивлен, что она осталась цела в огне, но ког­да попытался взять ее в руку, пальцы погрузились в пы­левидный пепел без всякого сопротивления. Веревка из манильской пеньки, или сезали, обладает особен­ностью выгорать полностью, оставаясь при этом лежать пеплом на том же самом месте, сохраняя видимость це­лой веревки. В этом смысл образа, использованного Махарши: то, что остается, — вовсе не веревка («эп»), а просто похоже на нее! Только видимость веревки, но не она сама!

Но, подобно всем аналогиям, эта также имеет огра­ниченное применение. В отличие от веревки, которая сгорает и превращается в собственную видимость из пепла, это никогда не существовало: это была только ошибочная идея. Здесь эстафету перенимает другая тра­диционная аналогия — образ витка веревки, ошибочно принимаемый за змею. Первая реакция — страх, затем, когда становится понятным, что это только виток верев­ки, а вовсе не змея, все меняется. Но что именно поме­нялось? Ничего, потому что змеи никогда не было, это было лишь ложным представлением. Отдельного «я», эго, никогда не существовало — только его идея, ощуще­ние существования индивидуума, которое обернулось заблуждением.

Но даже не в нем дело, оно тоже в конце концов от­падает. Самой видимости никогда не существовало: всегда, везде есть только неизменное Я. По меньшей мере, таково открывшееся понимание.

Именно это имеется в виду, когда Постижение, или пробуждение, называют сдвигом восприятия. Вэй У Вэй хорошо сказал об этом: «…требуется только трансформация, такая транс­формация, которая положит конец самоотожде­ствлению с несуществующим индивидуальным "я"…»

 

Но я слышал, что Вэй У Вэй не был просветленным.

 

И что?

 

С ним в итоге случилась болезнь Альцгеймера, значит, он не был просветлен.

 

Вот как! Давайте по порядку. Во-первых, был ли Терренс Грей просветлен или нет — это спорный вопрос. По-моему, в нескольких местах в своих книгах он сам говорит, что не был. Необходимость навешивать на кого-либо ярлык просветленного или непросветленного здесь не к месту: это базируется на вере в отдельное «я». Если нет отдельных индивидуальных «я», кому пробуж­даться? Все что есть, — Присутствие. Отделение, разли­чение и сравнение — иллюзия.

Был ли тот, кого мы знаем под именем Вэй У Вэй, просветлен или нет, — его работы остаются в числе наи­более внятных и бескомпромиссно точных изложений учения, какие только можно найти. Полное Понимание и способность точно выражать его не обязательно идут рука об руку. Некоторые из тех, кто пробудился истин­но, глубоко, вообще не умеют выразить это, в то время как наилучшим образом это порой удается тем, кто об­ладает отличной интуитивной хваткой сути учения на интеллектуальном уровне, хотя, возможно, их понима­ние не настолько глубоко, чтобы полностью исчезло ощущение отдельного «я».

Дальше: всю эту историю с Альцгеймером нужно ос­тавить в покое. Это часть неверного представления о том, что с пробуждением мудрец становится возвышен­ным или совершенным человеческим существом. Бо­лезнь Альцгеймера — физическое заболевание, сказыва­ющееся на организме. Причина его кроется в генетике или в факторах окружающей среды, поэтому, говоря на­шей терминологией, оно относится к запрограммиро­ванности и обусловленности этого организма тела-ума. По сути оно ничем не отличается от всех остальных за­болеваний; не отличается от рака Раманы Махарши или Нисаргадатты Махараджа. Поскольку оно действует на физические клетки мозга, результат не очень приятный, но это, тем не менее, остается болезнью организма и частью органической деятельности тела-ума.

Так называемый мудрец знает: что бы ни возникало, все есть совершенное разворачивание тотальности в Со­знании. А с каким сновидческим персонажем что про­исходит — не важно. Организм тело-ум, принадлежащий мудрецу, не обладает неким особым иммунитетом, даро­ванным ему в придачу к пробуждению. Постижение — никак не вакцина, ни против болезни Альцгеймера, ни против чего-то еще.

 

Но тот, кто заболевает болезнью Альцгеймера, начи­нает скорее выказывать отсутствие здравого смысла большую часть времени.

 

Разумеется, все это выглядит не очень привлекатель­но. Это может сильно расстроить тех, кому нужен обра­зец просветленного существа, дабы благоговейно взи­рать на него или питать фантазии о просветленном су­ществовании, свободном от болезней; а также тех, кто пропитался идеями Нью-Эйджа о том, что мы сами по­винны в своих недугах.

Но если пробуждение действительно случилось, и всякое ощущение отдельного «я» исчезло, то, когда ор­ганизм тело-ум становится жертвой органического заболевания, вы не можете отмотать ленту обратно и ска­зать, что пробуждения не было. Оно было. Затем случи­лась болезнь. Такова жизнь. Она беспорядочна. Она включает в себя все.

 

Похоже, это вносит куну путаницы или потенциаль­ной путаницы.

 

Путаница уже есть. А что в ней «не так»? Опять-таки, это часть повсеместного функционирования. В дуаль­ности не бывает света без тьмы, верха без низа, красоты без уродства, ясности без путаницы. Объявляя войну пу­танице и силясь полностью избавиться от нее, лишь вводишься в заблуждение. Помните, что сказал Махарадж кому-то, кто хотел выйти из сновидения? «Сон — это не ваша проблема. Ваша проблема в том, что какая-то часть сна вам нравится, какая-то — нет».

Попытка выкинуть части сна, которые вам не нра­вятся, придаст вам ощущение занятости, но и ощуще­ние неудовлетворенности тоже; из нее никогда ничего не получится, потому как отправной посыл в корне дуалистичен. Пробуждение есть видение того, Что Есть, и приятие всего — всего беспорядка. Он не должен непре­менно нравиться вам, но это то, Что Есть.

 

Я не понимаю. Существование путаницы во всем, тем не менее, не означает, что я должен перестать старать­ся быть лучше, насколько это возможно.

Значит, будьте лучше, насколько это возможно! Если вам дана такая мотивация, возможно, вы задействованы в качестве инструмента для поддержания всеобщего ба­ланса. Но отдавайте себе отчет в том, что, несмотря на все ваши самые прекрасные намерения, всегда остается возможность того, что то, что вы говорите или делаете, может повлечь за собой непредусмотренные последст­вия. Вместо того чтобы быть лучше, возможно, вы вы­зовете у кого-то недоумение и, собственно, только доба­вите в общую кучу путаницы, хотя это совсем не то, что вы хотели.

Дело в том, что от вас это не зависит. Обо всем этом, о всеобщем балансе, уже позаботились, и то, каким об­разом, — не входит в компетенцию механизмов тел-умов и не доступно их пониманию, учитывая уровень позна­вательной способности, которой они наделены. Когда знаешь это, намерение исчезает: остается только согла­сие, кооперация со всем, что бы ни возникало. И ко­нечно же, «что бы ни возникало» может включать моти­вацию быть лучше. Просто не удивляйтесь, если по­следствия таковыми не окажутся, потому как они от вас не зависят. Но итоговое последствие в долгосрочной перспективе будет удерживать баланс ясности и путаницы во всей тотальности.

 

ПЕРСПЕКТИВА

«Мы танцуем по кругу и гадаем, а Тайна сидит в центре и знает». Роберт Фрост

III

 

Все это — тот же вопрос перспективы, но в более простом и изысканном плане. То, как мы воспринимаем вещи и в этой связи определяем их «реальность», «ис­тинность» или «правильность», обязано нашей отправ­ной точке, которую мы занимаем во всеохватывающем континууме. Это заложено в основу, но часто остается незамеченным. Существует тенденция абсолютизиро­вать собственную перспективу, рассматривая все вещи относительно нее, хотя на самом деле относительна именно она. Вся «история человечества», включая но­вейшую, полна эксплуатации, порабощения, неспра­ведливости и нетерпимости всех видов, ставших воз­можными только потому, что с определенной позиции, с чьей-то точки зрения это кажется оправданным. Понят­но, что базисные представления об устройстве вещей на самом деле очень относительны и зависят от восприя­тия, от относительной позиции индивидуума, занима­емой в общем спектре.

С Пониманием происходит целостный сдвиг этой перспективы. Для сновидческого персонажа все в жиз­ни имеет значение и представляется важным. От по­следней войны до вопросов окружающей среды, того, чему учат детей в школе, или того, как вон тот человек только что посмотрел на вас, вещи и события кажутся значительными и важными. Похоже, именно ради этого стоит жить. С мыслями о том, что вещи имеют вес и ценность; о благих делах, крестовых походах, принци­пах и ценностях; вовлекаясь в то, что вы считаете справедливым, борясь с тем, что представляется вам заблуждением, тем самым делая мир лучше.

Однако с приходом Понимания становится ясным, что все это лишь подталкивает к дальнейшему увязанию в иллюзии и бесконечном страдании. Ценности, кажу­щиеся абсолютными в сновидении, при более тщатель­ном рассмотрении обнаруживают свою условность. Ценности, которых придерживается одно тело-ум, зави­сят от программности и обусловленности конкретным временем, национальностью, культурой, расовой при­надлежностью и семьей и могут быть прямо противоположными ценностям, за которые с таким же трепетом дер­жится другое тело-ум.

Правильно, неправильно; добро, зло; важно, не важ­но — согласно кому? С чьей точки зрения? Всем людям на земле свойственно считать наиболее близкие им ве­щи самыми важными. Со своей стороны, вы, конечно же, придете в несравнимо большее отчаяние из-за смерти члена семьи, нежели из-за гибели тысяч людей где-то в другой стране, где вы никогда не были. С другой сторо­ны, террористический акт есть свидетельство зла; с точ­ки зрения еще кого-то он же есть свидетельство того, что Бог велик. На самом деле это не то и не другое; это просто есть. Это просто возникает в целостности Созна­ния, совершенно безличностном и абсолютно невовлеченном. Справедливо или несправедливо, важно или нет — все это только ваши проекции с позиции вашего видения.

Но «видение» надперсонального Сознания неизме­римо огромно. Неисчислимое количество жизненных форм в неисчислимых солнечных системах; материя, жизнь и энергия в таких формах, которые мы даже не можем себе представить, в сравнении с которыми вся эта знакомая нам жизнь, сама эта планета, эта вселенная со всем, что мы знаем о ней или способны вообразить себе, кажутся едва заметными. Но самое прекрасное заключается в том, что на самом деле все это, знакомое нам, более чем заметно, поскольку ничем не отличается от Сознания, оно есть Само Сознание, воспринимаемое нами через эти формы. Но что бы мы ни полагали со­бой, и как бы ни думали, что что-то знаем, или хотим, или считаем «правильным», это не имеет никакого зна­чения, а просто часть нашего крайне ограниченного восприятия.

Любого, кто пишет или говорит на данную тему, од­нажды непременно начинают переполнять вопросы важности, ценностей, правильности и ошибочности, добра и зла. Зачем зло существует в мире? Зачем проис­ходят стихийные бедствия? Зачем бывают войны? Как может Бог допускать нищету и насилие? Как может Бог, или Присутствие, или Сознание, позволять детям страдать?

Все из нас пережили (либо оказывались рядом с те­ми, кто пережил) какую-либо трагедию, какую-то фор­му насилия, или потерю, или несчастье, или боль. На чью-то долю бед выпало больше, чем другим. От этого никуда не деться; такова природа этой сновидческой «реальности»: она содержит в себе то, что переживается как удовольствие и боль, хорошее и плохое, и никто не знает, что принесет с собой следующее мгновение или какой окажется общая смесь для любого из тел-умов. Внутри сновидения нет ответов, нет причины.

«Страдание — это призыв к изучению. Любая боль требует исследования». (Нисаргадатта Махарадж).

Страдание и боль, как ничто другое, провоцируют вопросы. Изучайте их, исследуйте. Вопрос «почему?» никуда не ведет, это лишь эго-ум пытается завладеть не­существующим контролем. Он никогда не будет удовле­творен, а вызовет только разочарование и еще большее страдание. Вместо этого исследуйте страдание. Кто он, страдающий? С чьей точки зрения это неприемлемо?

Будда сказал, что самсара есть дуккха. Принятие сна за реальность не является причиной страдания — это есть само страдание. Единственно возможное решение во­проса зла и страдания — научиться видеть сквозь иллю­зию. Страдание во всех его формах — величайшее при­глашение к пробуждению, и оно всегда рядом.

Или же, говоря бессмертными словами Рика, героя Хамфри Богарта в «Касабланке»:

«Много не требуется, чтобы понять, что проблемы трех маленьких людей не сравнимы с количеством ерунды в этом безумном мире. Однажды вы это поймете».

 

НЕВЕРОЯТНО ПРОСТО

«Пожалуйста, поймите, что есть только одно, что нужно понять, — вы нерожденные, бесформенные, безвременные».

НИКОГДА НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ

«Освободить людей от идеи того, что они страдают, — акт величайшего сострадания». Тони Парсонс

МАШИНА СНОВ

«Тот, кто знает, — не говорит. Тот, кто говорит, не знает» Лао-Цзы

ПУТАНИЦА УМА

«Ваше видение станет ясным, Когда вы заглянете в собственное сердце. Тот, кто смотрит наружу, — спит.

И СНОВА О САМООТДАВАНИИ

«Что бы ни происходило, каким бы ни было то, что есть, это то, что хочу я. Только это. Ничего, кроме этого».

СЛИШКОМ МНОГО СЛОВ

«Я есть Свет внутри Света. Если ты узрел его,

ОСТАНОВИТЕСЬ

 

«Каждый способен постичь каплю,

Спивающуюся с океаном.

Один из миллиона способен постичь океан,

Сливающийся с каплей».

Кабир

 

«Сидеть в покое — это самое важное.

Не тратьте свое время на что-то другое».

Х.В.Л.Пунджа

 

 

I

 

Остановитесь. Пожалуйста, просто остановитесь.

Перестаньте говорить, перестаньте возражать. Про­сто на мгновение позвольте случиться тишине.

Обратите внимание: вы не можете этого сделать, не можете переиначить себя. Понаблюдайте, как возраже­ния, суждения и сопротивление продолжают возникать в вас все это время.

Позвольте ей быть. Позвольте тишине, недвижимо­сти — быть.

Обратите внимание на то, что практически каждая ваша мысль — это мысль о «себе», «я»-мысль. Почти каждая ваша мысль начинается с «я» или имеет отноше­ние ко «мне» и «моему». «Я чувствую…, я думаю…, в мо­ем случае это иначе…, мой опыт…, откуда я родом…» и так далее. Даже если эти слова не звучат, все равно эта мысль важна вам, потому как вы считаете ее своей мыслью. Сво­им мнением. Чем-то таким, что вы ощущаете в отноше­нии самих себя или своей «реальности». Выбросьте это.

 

«Не ищите истину: просто перестаньте лелеять убеждения… Если вы хотите познать истину, не держитесь за свое мнение в пользу или против че­го-то. Противопоставлять то, что вам нравится, тому, что вам не нравится, — болезнь ума». (Сэнцзан)

 

Когда на вас снизойдет невыразимая милость, неве­роятный, незаслуженный, незаработанный дар способ­ности видеть, замечать, что ваше мышление оценочно или является тем, с чем вы себя отождествляете; дар способности слышать себя, — тогда остановитесь. Отне­ситесь с почтением к этому дару — остановитесь. И от­бросьте их — свои оценочные мнения. Отбросьте их. Ча­стица самоопределения содержится в каждом высказы­вании о себе, комментарии, касающемся вашего «я», любом вашем вопросе о себе — отбросьте все это. Поз­вольте милости этого момента, в который вы ловите се­бя за составлением мнения, за разговором от лица «я», — позвольте милости остановить вас.

 

«Ты хочешь знать, как проживать эту жизнь? Будь недвижим. "Будь недвижим" означает "не думай". Понимаешь? Это так просто!» (Рамеш)

 

«Будь недвижим» не означает прекращения телесных движений. «Будь недвижим» не означает попытки пред­отвратить возникновение всех мыслей и чувств. Мысли и чувства будут возникать всегда. «Быть недвижимым» значит отпустить тот вторичный уровень мышления с его мнениями, суждениями и комментариями. Вот что значит остановиться.

Ни одна мысль, которая когда-либо возникала в ва­шей голове, не была истинной. Ни одно ваше мнение никогда не было верным. Отпустите их. Ни одно ваше представление о себе или о том, кем или чем вы являе­тесь, никогда не соответствовало реальности. И никогда не будет соответствовать. Отпустите их.

Сравнивать, скрупулезно анализировать, изучать, бороться, воображать, чувствовать, думать — все это лишь охота на ветер, тогда как существует фантасти­ческий, потрясающий дар остановиться и все от­бросить.

 

«У вас должно быть ясное понимание, что все ве­щи суть только проявления ума. Все вещи, все ве­щи этого мира есть не что иное, как совокупность проявлений вашей ментальной активности». (Ланкаватара Сутра)

 

Позвольте всему остановиться. Позвольте всему от­пасть. Перестаньте рассуждать об этом серьезно. Пере­станьте рассуждать вообще. Позвольте всему быть. Будь­те недвижимы. Просто остановитесь. Позвольте мило­сти остановить вас.

 

II

 

На каждое действие приходится равное противодей­ствие. Каждой приложенной силе противодействует равная ей сила. «Мир», вселенная, майя существуют только благодаря сопротивляемости вам: вы надавлива­ете на них — они давят на вас в ответ.

Единственный путь к свободе — в самоотдавании. Перестаньте давить, отстаивать свое «я», и иллюзия пе­рестанет противодействовать вам, заявлять о себе. Пре­кратите толкать, вкладывать энергию в систему, и у сис­темы не будет энергии толкать вас в ответ.

Перестаньте рассказывать историю, и без этого по­стоянного подпитывания энергией история рухнет. Это, я полагаю, и есть закон кармы. Единственный путь за пределы — это перестать: перестать создавать ее.

В этом цель самоисследования. Кто он, производя­щий все эти действия, это давление? Эго, чувство от­дельного «я», убедило вас в том, что единственный спо­соб выжить — это давить, действовать, заставлять вещи происходить. Поскольку тогда иллюзия нанесет вам от­ветный удар и покажется реальностью, и это единствен­ная для чувства «я», базирующегося на отделенности, возможность выжить.

Самоисследование позволяет осознать это. Кто он, делающий все это? Кто он, думающий: «"Я" должен что-то сделать»? Кто он такой, этот думающий? Когда начи­нается исследование, давление постепенно сходит на нет, и ответное давление так же прекращается, и все не­сколько успокаивается. До тех пор пока вы продолжае­те «продавливать», заставляя вещи случаться, кажется, что именно вы и делаете их. Индивидуальное «я» убеж­дено, что если оно не будет предпринимать какие-то действия, ничего не будет происходить, и выжить будет невозможно. Что является сущей правдой: оно не выжи­вет; зато выживете Вы.

Если вы остановитесь, произойдут чудеса. Индивиду­ум перестанет вовлекаться во что-либо, перестанет дей­ствовать, и потрясающим образом все продолжит идти своим чередом. Без «вас», делающих это. Потому что для вас есть сюрприз: «вы» никогда этого и не делали.

Попробуйте это хотя бы в виде эксперимента, если возможно. Это отделенное «я» начнет паниковать, как только вы подойдете к тому моменту, где перестанете что-либо делать; оно же, кстати, может помешать вам остановиться. Но если вам будет дана милость остано­виться и вслед за тем увидеть, как все продолжает про­исходить само по себе, вы никогда больше не сможете поверить в существование какого-либо деятеля, дела­ющего что-либо.

 

ВЗОРВИТЕ СВОЙ МОЗГ

«Вы принимаете свои выдумки за факты, а мои факты — за выдумку…» Нисаргадатта Махарадж

ОБРАЗЦОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ

«Проекции других не принадлежат мне. Я никакой не учитель, а лишь любящий, которому было дано

НАТАРАДЖ

 

«Сердце — единственная Реальность.

Ум — лишь переходная стадия.

Оставаться Собой

Значит войти в Сердце».

Рамана Махарши

 

«Сострадание есть не что иное,

как другое слово Эля отказа страдать

из-за воображаемых причин».

Нисаргадатта Махарадж

 

 

I

 

Передо мной на письменном столе — весьма гро­моздкий кусок бронзы, изображающий сюжет, с кото­рым вы, возможно, знакомы, а возможно, и нет, извест­ный как Натарадж, или танцующий Шива. Тот, кото­рый кому-то из нас в дни хиппи и фолка, быть может, был известен как «Властелин танца». Из первичной Не­движимости Шива вытанцовывает мир к существова­нию, и весь мир существует, пока длится танец. Мир — это танец, не более того.

Разумеется, в индуистском мифе каждая деталь Натараджа имеет свое замысловатое значение: количество языков пламени, количество кобр в прическе Шивы, образ того, на чем он стоит, что он держит в руках и так далее. Эта старинная вещь была обнаружена в глубине Чор-базара в Бомбее; явно не раз сломанная и вновь по­чиненная: буквально на днях я собственноручно припа­ял язык пламени обратно на место.

Такова эта жизнь — замысловатые значения, неодно­кратно сломанные и починенные, — проживание кото­рой столь же насыщенно и глубоко, как кашмирский ковер — еще один артефакт, который я притащил с со­бой из Индии. Это то, что имеет в виду Тони Парсонс, называя эмоции расцветкой жизни. Даже страдание, или разбитость стрессом, или страх перед неизвестным, или мужество, тем не менее, двигаться ему навстречу (или возбуждение и изумление быть, тем не менее, дви­жимым ему навстречу). Когда очевидно, что и это прой­дет, что это часть танца, что происходит ли это с этим организмом тела-ума или нет, и почему именно с ним, а не с другим, или почему вообще происходит, не имеет никакого значения; тогда остается лишь пробегание ваших пальцев по нему, и, собственно говоря, удовольст­вие или, по меньшей мере, оценка его текстуры, глуби­ны и неописуемой красоты.

Ничто из того не забирая, ничем из того не обладая, ничто из того не осуждая. Лишь постоянное, абсолют­ное восхищение. Изо дня в день. Ничему не нужно быть другим, нежели оно есть. Вам не нужно ничего менять. Никому не нужно быть другими, нежели они есть.

Проблема с большинством систем «работы над со­бой», терапии, самопомощи и анализа в том, что они становятся инструментами, с помощью которых мы су­дим самих себя, и в то же время инструментами, на ко­торые мы опираемся, оправдывая наше суждение о дру­гих. Забудьте все это. Просто будьте Собой. Это Все про­сто Есть.

 

«Послушай:

За пределами представлений о правильных и не­правильных действиях

есть поле.

Я встречу тебя там». (Руми)

 

Абсолютное, единое поле, за пределами всех концеп­ций дуализма. Где «я» и «ты» сливаются в одно. «Я» не есть дэвид. «Ты» не есть ты. Нет ни меня, ни тебя. И я встречу тебя там. Целиком, без остатка. Потому что «Я Есть то, что есть ты» суть «Я Есть то, что есть Я».

Остальное продолжается изо дня в день, и здесь не­возможно сделать что-либо неверно. Единственное, что мы можем знать наверняка, это то, что происходящее именно здесь и сейчас — правильно, прекрасно и жиз­ненно важно. Прекрасно и Совершенно.

Человеческая обусловленность, эмоции, чувства, мыслительные паттерны: вся та часть этого мира, натя­нутая нам на глаза, чтобы скрыть от нас истину. В ре­зультате мы никогда не видим ясную картину; только «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно». Всегда с пу­таными мыслями, всегда не замечая очевидного.

Все эти формы приходят и уходят; все скоро пройдет. Разочарование, уныние, желание изменить веши — они также возникают в Безмолвном Расширении Принима­ющей Осознанности в промежутках мыслей. Они ни­когда не перестанут возникать; остановить их невоз­можно и, поистине, нет нужды пытаться. Есть только свидетельствование. Приятие того, что есть. Именно суждение делает нас несчастными:

 

«Когда ум в связанности, истина скрыта, и все уд­ручающе и неясно, и обременительная привычка суждения раздражает и изматывает». (Сэнцзан)

 

 

II

 

В джунглях великий поиск «моего» предназначения, моего пути и, прежде всего, того, чем я могу помочь, рушится и со смехом разваливается на части. Именно при­нятие сна за реальность заставляет придавать особое значение поиску цели или смысла; благодаря постоян­ным вопросам «почему?» или «как?» все становится важным. Эта кажущаяся важность вовлекает и удержи­вает нас.

Предварительное, интеллектуальное понимание Учения приводит к выводу, что лучший способ помочь, это оставаться пустым, перестать пытаться быть полез­ным; а лучший способ быть «заботливым» — перестать заботиться и не мешать. Более того: Что есть, разверты­вается совершенным образом. Невозможно не быть по­лезным; невозможно помешать.

Привязанности и ожидания, связанные с любовью, заботливой, романтической, наполняющей и удовле­творяющей глубинные потребности, чаще всего коре­нятся гораздо глубже привязанности к физическим ве­щам. И столь многие духовные традиции и учителя де­лают особый акцент на непривязанности к другим как духовной практике, вплоть до активного разрушения и отрицания любящих отношений. Но, поистине, весь этот нажим на освобождение от привязанностей обора­чивается нелепицей. Это в очередной раз путаница предписательного и описательного. Как только прихо­дит видение вещей, как они есть, становится понятным, что все вещи суть элементы сновидения и потому неис­тинны, необязательны, незначимы; и они просто пере­стают быть «крючком с приманкой». Любая привязан­ность к ним испаряется сама собой.

Но попытка уничтожить привязанность, чтобы спро­воцировать видение, разумеется, абсурдна и не срабаты­вает. Много ли людей вы знаете, которые бы «достигли» просветления или даже счастья в этом плане, насилуя себя подобным образом, пытаясь удалить то, что являет­ся естественным? Подобно всему, это просто есть; а ес­ли этому естественно не быть, то его нет. Вы не в состоянии вызвать его появление, даже делая себя одиноки­ми и несчастными.

Эмоциональная привязанность и взаимоотношения в целом, как и любое поведение, остаются непостижи­мыми, пока вы продолжаете смотреть на них как на са­мостоятельно управляемое индивидуальное поведение. Целая наука построена вокруг этого. Во время и после двух разводов и многочисленных отношений я потратил годы, разбирая общность ситуаций, беседуя с друзьями и копаясь в своей душе, агонизируя и пытаясь опреде­лить, где я дал маху.

С Пониманием того, что все это так называемое «че­ловеческое поведение» есть Сознание, действующее че­рез эти инструменты, и что нет независимого деятеля какого-либо действия, вопрос теряет свою актуаль­ность, и рассуждения о том, что что-то здесь не так и требует изменения, затихают. Шива, Властелин Танца, танцует танец Сердца; и Все Это просто Есть.

Не существует ошибок. Невозможно совершить ошибку. Вы не деятель какого-либо действия, пережива­ющий некое переживание. Как тогда вы можете быть тем, кто совершает ошибку?

То, что происходит через эти умы-тела, происходит. Если необходимо, чтобы произошло обучение, оно про­изойдет. Порой в этом нет необходимости. Иногда слу­чаются изменения, иногда нет. Порой такое изменение следует за инсайтом, порой предшествует ему. Воспри­нимаемая причинно-следственная цепочка и мандат на самосовершенствование видятся насквозь как состав­ные части сновидения/игры.

Источником страдания и ощущения себя несчаст­ным на самом деле является эта привязанность, это цепляние за лелеемые представления, несмотря на то что они абсолютно не работают и ни разу не принесли кому-либо длительного счастья. Вы понимаете, почему это продолжается? Потому что очевидно, что у вас нет выбора. Но, разумеется, все это совсем не очевидно, пока не случится видение.

Нечего достигать, некуда идти. Есть только приятие того, что есть, на максимально глубоком уровне, но да­же это случается только, если случается. Если вы не го­товы услышать это, это не будет услышано, не важно, насколько доходчиво оно звучит. Когда вы готовы услы­шать, это может оказаться фразой, мимоходом брошен­ной кем-нибудь на улице, и она попадет в десятку. Ког­да в организме тела-ума есть готовность к тому, чтобы это случилось, определенное слово или фраза в опреде­ленном контексте может стать, как в дзэнской истории, «стуком гравия о глиняный горшок», благодаря которо­му происходит каскадный сбой в работе ума и наступает Реализация… которая есть единственно возможный ко­нец страдания.

 

III

 

Самоотдавание и полное приятие того, что есть, как совершенного разворачивания в Сознании, есть первый признак пробуждения; в писаниях на него наталкива­ешься снова и снова, и все Учение указывает на него. Приятие очень глубинно, бесконечно, и оно начинается здесь, в вашем собственном сердце. Что бы ни возника­ло, принимается. Если появляется негодование, то оно получает приятие как происходящее в этом теле-уме. Если затем поднимается осуждение, считающее подоб­ное негодование недопустимым, то приятие идет глуб­же, принимая факт происходящего осуждения.

Если обнаруживается другой слой, скажем, недо­вольства собой, или уныния оттого, что вы «такой чело­век», в котором возникает негодование, или горького чувства невозможности измениться, или еще чего-либо, то это так же может быть включено в бесконечное приятие. Если есть настоятельная потребность проявлять больше осознанности и внимания к корневым причи­нам негодования, тогда происходит приятие возникно­вения подобной мотивации. Приятию нет конца. И тог­да оно расширяется вовне, распространяясь на события, ситуации и других людей. Глубокое приятие, на всех уровнях, что бы ни происходило; даже если это вызыва­ет неприязнь; даже приятие самой неприязни.

Вопреки видимости, здесь ничего не происходит. Все, что якобы происходит, не имеет вообще никакого значения, никакой ценности. Все совершенно так, как оно есть. Каким образом я знаю об этом? Это становит­ся очевидным, когда происходит видение, а пока оно не произошло, возможно, понять и принять это не так легко.

Тем временем, конечно, есть просто бытие. В жизни происходят определенные вещи, хорошие и не очень. Есть наблюдение за происходящим. Опять-таки, если возникают эмоции, то они также возникают в Созна­нии, и за их появлением ведется наблюдение. Если воз­никают мысли или суждения, то они тоже попадают в поле наблюдения. Есть постоянное знание того, что и это пройдет. Не требуется брать на себя никакие обязан­ности, не требуется навешивать ярлыки и цепляться за что-либо.

Возможно, странные и необъяснимые вещи проис­ходят в вашей жизни, потому что они являются шагом навстречу тому, где возникнет потребность в «вашем» присутствии. Это то, что я называю «реверсной инжене­рией» причины и следствия. С точки зрения Сознания, идея о причине и следствии, работающих «задом напе­ред», когда следствие служит причиной появления при­чины, столь же правомерна, как и привычная модель причины и идущим за ней следствием.

Или, возможно, кусок ум-тело, который вы считаете «собой», используется в качестве учителя для кого-тоеще и то, что происходит, к «вашей» истории не имеет вообще никакого отношения. А может быть и не так, может быть, простое отпускание, постижение того, что любое чувство контроля иллюзорно, само по себе явля­ется «фишкой». Что мы знаем? Сновидческим персона­жам не нужно знать; им так и так придется разыгрывать свои роли, даже этому сновидческому персонажу, чья роль в сновидении заключается в пробуждении во сне и постижении того, что он — сновидческий персонаж. Ну так и что же? Кого это волнует? Спросите себя, кто именно думает, что его это волнует, думает, что он хочет что-то знать?

 

IV

 

Это чувство озабоченности и важности заложено очень глубоко в обусловленности и его не так-то легко увидеть насквозь или отодвинуть в сторону. Даже искате­ли, знакомые с концепцией «ничто не имеет значения», будут шокированы идеей о том, что даже «пробуждение» часть сценария для сновидческого персонажа, через ко­торого оно происходит, и не имеет никакой значимости. «Вы на самом деле имеете в виду, что тотальное Понима­ние — лишь часть сна?» Да, на самом деле даже случай этой реализации есть событие в сновидении, часть раз­ворачивающегося сна, так что ничего не случилось.

Как может что-либо, что происходит в случае любого сновидческого персонажа, иметь хоть какое-то значе­ние? Остановитесь! Здесь ничего не происходит; это сон! Вплоть до того, что Понимание, происходящее через сновидческий персонаж (организм тела-ума), — лишь событие в сновидении, и что? Идея о том, что пробужде­ние, или просветление, имеет какое-то значение, — это выдумка искателей. Имеет значение для кого? Кто тот, кого это заботит?

Кто-то сказал, что если вы хотите определить момент приближения к тотальному Пониманию, к пробужде­нию, то знайте, что он наступает тогда, когда значи­мость пробуждения, идущего через это тело-ум, кото­рый вы называете собой, постепенно исчезает. Из этого состоит пробуждение: осознавание, что все происходя­щее с этим телом-умом, будь то пробуждение или смерть, прозябание или роскошь, происходит во сне, с «дитем бесплодной женщины», говоря словами Махара­джа; с мифическим существом, идеей, фикцией, «кем»-то, кто не может существовать. Ничто из этого не имеет ни малейшего значения. Внутри сновидения это кажет­ся важным, но я со всей ответственностью заверяю вас, что это не так.

Порой слою «Понимание» используется в непрямом значении как «То, Что Понято». Но в данном случае То, Что Понято, является как раз тем, что не относится к сновидению, и пронзает его насквозь в одно вне-вре­менное вне-пространственное мгновение пробуждения. Однако событие тотального Понимания в случае кон­кретного организма тела-ума является по определению событием, которое имеет видимость происходящего во сне со сновидческим персонажем, и, как таковое, часть разворачивания сновидения.

Озабоченность и чувство важности, присовокупля­емые ко всей проблеме пробуждения, находят свое выс­шее традиционное выражение в обете бодхисаттвы. Концепция бодхисаттвы — красивая квинтэссенция буддизма: отказ от собственного просветления до тех пор, пока его не «достигнут» все. Высота альтруизма, са­мопожертвование и широта взгляда возводят тему «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» на следующий уровень. Красиво. Может ли быть что-то выше подобных человеческих устремле­ний? Абсолютно очаровательно и достойно восхище­ния, поэтому мне крайне неприятно разбивать их, но все это бредни. Полностью увязшее в сновидении мыш­ление. Прекрасная, слезоточивая, романтическая дра­ма, и абсолютно неуместная там, где пробуждение со­вершилось. Вся эта идея возникает исключительно в сновидении, когда имеет место серьезное отношение к «индивидуумам». Если индивидуум и впрямь есть дитя бесплодной женщины (не существует и никогда не су­ществовал), тогда кто приносит жертву, и ради кого она приносится? Конечно, то же относится и к христиан­ской концепции об Иисусе, «умершем за грехи наши». Все это драматичная чепуха, то, что я склонен называть глупостью или выражением Махараджа «отличное раз­влечение».

Для многих это сложный момент. Якобы безразлич­ное отношение к этим высокодраматичным, «важным» и «духовным» вопросам человеческой жизни со стороны Понимания может показаться нормальным и благоже­лательным людям черствостью. Это не так; все как раз наоборот: оно до краев наполнено состраданием, но я не знаю ни одного мудреца, которому бы удалось объяс­нить это в достаточной мере и заполнить брешь. А брешь налицо: с человеческой точки зрения бодхисаттва во­площает в себе наивысшую добродетель: с точки зрения Понимания это не имеющая к нему отношения трога­тельная глупость.

Разумеется, все это — почтенная традиция, освящен­ная веками, наряду с концепциями кармы (чьей кар­мой?) и перерождения (ни«кто» не рождается и тем более не перерождается). Но традиция часто не выдер­живает простоты Сияния. На Востоке ли, на Западе — тысячи лет традиции сформировали тенденцию иска­жать и подтасовывать. Есть благонамеренная тенденция учить утешительным, но связанным пределами сна кон­цепциям, чтобы дать народу немедленное облегчение. Различие между ней и Пониманием порой едва уловимо и часто остается незаметным.

 

В семинарии я в достаточной степени изучил католи­ческую теологию и переизданный Новый Завет, чтобы знать, что столетия добронамеренного анализа того, что, возможно, первоначально имели в виду провидцы, редко приближается к подлинному Пониманию. Впол­не возможно, к примеру, что Иисус из Назарета мог жить, учить и умереть, так и оставшись до конца непо­нятым своими санньясинами (по меньшей мере, теми, кто оставил официальные записи). То, что передается из поколения в поколение как наследие христианства, не имеет практически ничего общего с Пониманием, кото­рое, похоже, несомненно имело место в случае Иисуса.

 

«Ученики бесчисленны, как песчинки в Ганге, но ни один из них не достиг просветления; они со­вершают ошибку, ища его как путь, которому учат другие». (Дуншань)

 

На Востоке ли, на Западе, поколения благонамерен­ных монахов могли вполне исказить идею, Я не спец по всем этим вещам, адвайте, Веданте, буддизму или сан­скриту. У меня нет ни квалификации, ни интереса, что­бы спорить о тонкостях, которые столь значимы для специалистов. По-моему, задача здесь (по крайней мере, на данный момент) в описании изнутри обусловленнос­ти этого персонажа тела-ума того, что есть Понимание. Оно не обязательно должно совпадать с тем, что разра­батывали специалисты на протяжении веков.

Это трудно объяснить, однако Понимание, Виде­ние, когда оно происходит, невероятно просто, и на очень тонком уровне многое становится прозрачно яс­ным. С человеческой, интеллектуальной или моральной точек зрения это скорее прозвучит неприемлемо и мало­вероятно — на эти возражения можно лишь пожать пле­чами. Это то, что есть, и если оно неприемлемо, то это тоже хорошо; в конце концов, этому вовсе не обязатель­но быть приемлемым. Как только начинается трата времени на концепции и способы выражения, вещь «дэвид» вполне может начать «ошибаться» вместе со всеми остальными. Но то, что Понято, очень просто. Это то, Что есть. И можно лишь указывать в его сторону с раз­личных углов зрения, что в данном случае, из-за обус­ловленности, скорее всего проделывается не в классиче­ской форме.

И в этом совершенно простом Понимании происхо­дит узнавание — не умом — других случаев, в которых в крайней простоте, свободной от запутанности, приукра­шивания и пафоса, полагаемых многими вполне умест­ными, произошло все то же Понимание. Возможно, не­которые из них обнаруживают определенное сходство, но узнавание неизменно, так что всегда ясно, кто пони­мает, а кто нет; кто действительно увидел, а кто только пытался изо всех сил; кто притворяется и не имеет ни малейшего представления. И кто был и есть чистая про­зрачность в осознанности небытия.

Жив ли сейчас или уже ушел — разница небольшая. Есть те, кто говорит, что единственно стоящий индий­ский гуру — это живой индийский гуру, а цитирование Махараджа, Махарши, или Патриархов дзэн есть просто оглядка на персонажи, умершие достаточно давно, что­бы не казаться противоречивыми. А есть и другие — ис­катели, состоящие в обществах умерших гуру, вечно толпящиеся вокруг пересохшего источника, отказыва­ющиеся признавать вездесущее Совершенное Излияние, безмолвно пребывающее рядом с ними, струящееся вну­три них.

И те, и другие не улавливают главного. Внутри пара­метров сновидения искатели и учителя стараются изо всех сил. Но в Понимании нет рождения и смерти, нет прихода и ухода, и все события и формы, через которые произошло видение, всегда есть Я, отчетливо присутст­вующее, per omnia saecula saeculorum^[7].

 

смотри вовнутрь.

смотри вовнутрь!

невероятная, совершенная красота

в недвижном, безмолвном сердце.

единая совершенная

ослепительно сияющая Драгоценность

Все что есть

что ты Есть! Истинное Я —

смотри и увидишь в Сиянии.

ничто нельзя сделать, чтобы познать это:

не думай и тогда познаешь.

когда ум недвижим

когда ум не отличим от сердца

недвижного, безмолвного, сияющего сердца —

смотри вовнутрь

не пропусти это!

не живи жизнь, не видя, не зная

этой предельной ослепительной красоты

смотри и будь

не думай — смотри вовнутрь — и ты познаешь

кто ты Есть.

 

МЕТАНОЭЗИС

«Несмотря на то что все хотят счастья, большинство страдает из-за трагически ошибочного представления о том,

РАЗНИЦА

«Писание имеет три написания: то, которое способен прочесть только ты; то, которое ты можешь прочесть

ВРЕМЯ

 

«Одно мгновение есть вечность;

Вечность есть "сейчас".

Когда ты видишь сквозь это

единственное мгновение,

Ты видишь сквозь того, кто видит»

Умэнь

 

Основным заблуждением, сущностным «ослеплени­ем» является вера в разумных индивидуумов, существу­ющих как обособленные сущности и выступающих в ка­честве творцов, мыслителей или деятелей каких бы то ни было мыслей, действий или опыта. Включая, разуме­ется, предполагаемого индивидуума, который так думает.

 

«Не так уж трудно понять, по меньшей мере ин­теллектуально, что эта вселенная есть сон, но практически невозможно признать, что тот, кто по идее и должен это понимать, сам является частью сна. Эта вера в собственное "я" представ­ляет собой единственную реальную помеху на пу­ти происходящего восприятия». (Рамеш)

 

Эта вера в обособленных индивидуумов, включая индивидуума, которого мы называем «собой», часть бо­лее масштабной иллюзии пространства-времени. Все, что есть, есть Сознание, Присутствие, Ноумен. То, что воспринимается как проявление, феномен, тотальность пространства-времени, — не что иное, как видимость в Сознании.

Возможность интеллектуального понимания иллю­зорной природы индивидуума и отделенности не явля­ется для искателей, проведших определенные изыска­ния, чем-то ужасно сложным или выдающимся. Оба эти понятия выступают функциями идеи пространства: именно в пространстве вещи, включая индивидуумов, кажутся отличными друг от друга и отделенными. И хотя включение в это собственного индивидуального «я» — на самом деле другой вопрос, тем не менее, основную идею ухватить можно. В конце концов, ключевая идея, что «все есть Одно», присутствует практически во всех мировых религиях и духовных традициях, и именно с ней приходится на какое-то время иметь дело любому духовному искателю.

Как я уже говорил, идея о том, что «мы — Одно», противоречит сама себе и затуманена неясным мышле­нием. Тем не менее основополагающий принцип понять можно: ощущение границ, создающих пространствен­ную отделенность в обособленные индивидуальные сущности, есть иллюзия. На самом деле, существует только Единственность. Когда об этом говорится группе искателей, по большей части можно наблюдать кива­ющие головы.

Конечно же, здесь есть своя сложность: в то время как этот принцип «пространственной Единственности», иллюзорной природы отдельности всех вещей в прост­ранстве считается в некоторых кругах трюизмом, ясно, что на самом деле и в полной мере его не понимают. Ис­тинное понимание положило бы конец всем вопросам, страданию и исканию.

Когда переходят к концепции иллюзорной природы времени и начинают рассуждать о «временной Единст­венности», то подобной подкованности здесь не обнару­жить, и даже интеллектуальное понимание дается гораздо сложнее. Фразы вроде «не существует такой вещи, как время» или «нет прошлого или будущего — только настоящее» повторять легко, однако понимание того, что это значит, встречается гораздо реже. Книжные ма­газины забиты книгами, выносящими на обсуждение ценность «жизни в настоящем». Один популярный ав­тор настаивает на том, что прошлого или будущего не су­ществует, есть только сейчас, настоящий момент. В лю­бое время существует лишь этот настоящий момент. Всегда есть только «сейчас, сейчас и сейчас». За всяким настоящим моментом идет следующий настоящий мо­мент. Еще больше путаного мышления. Скорее, это пе­реименование «прошлого, настоящего и будущего» в не­кое сбивающее с толку «сейчас, сейчас и сейчас». Кон­цепция поступательного времени все равно остается: один настоящий момент следует за другим.

Возможно, модель «пространственной Единственности» (которая, однажды понятая хотя бы интеллектуаль­но, разоблачает иллюзию «пространства») может ока­заться здесь полезной для понимания «временной Единственности», что аналогичным образом обнажит иллюзорную природу «времени». Эти концепции идут параллельно.

Представление об отличительных, обособленных во времени моментах схоже с верой в отличительные, обо­собленные в пространстве индивидуумы. Подобно тому как очевидным образом обособленные в пространстве сущности не существуют как таковые, а скорее просто как видимость в Сознании или способ Присутствия проявлять себя, точно так же обособленные во времени моменты можно считать не существующими как тако­вые, как последовательные моменты, а лишь види­мостью в Сознании или способом Присутствия прояв­лять себя. Не существует обособленных сущностей: есть только то, что можно назвать Это. Не существует обо­собленных моментов: есть только то, что можно назвать Сейчас. Не существует индивидуальных сущностей, взаимосвязанных друг с другом: есть только Единое Присутствие, и оно есть Все. Не существует индиви­дуальных моментов, следующих один за другим: есть только Единое Присутствие, и оно есть Вечность.

Можно сказать иначе: подобно тому как есть только одно Присутствие Наличия, точно так же есть только Наличие Присутствия.

Я не уверен, можно ли постичь это интеллектуально. Вместе с Пониманием головоломка времени складыва­ется в итоге сама собой; ясное понимание того, что вре­мени не существует, того, каким образом времени не существует, что значит, что времени не существует, ока­зывается слепяще простым и очевидным, равно как и другое: подобно тому как есть Одно Присутствие, точно так же есть Одно Настоящее.

Но даже этот способ объяснения «временной Един­ственности» путем сравнения с «пространственной Единственностью» является неверным. Они не отлича­ются друг от друга, не два. Конечно: они есть одна точ­ка. Бесконечность/Вечность. Единое Бесконечное При­сутствие есть Единое Вечное Настоящее. Нет такой вещи, называемой Присутствием, присутствующим в настоящем. На самом деле нет «Этого» и «Сейчас». Они суть одно и то же: таковость, есть-ность Этого, Сейчас.

По сути иллюзия времени в точности то же, что и ил­люзия пространства, которая в точности то же, что и иллюзия индивидуального «я». Они часть друг друга, за­висят друг от друга и поддерживают друг друга при фор­мировании самсары, объективного проявления, реали­зуемого посредством чувственного восприятия. Поэто­му иллюзия индивидуального «я» или, проще говоря, иллюзия «я» как индивидуального «деятеля» чего-либо может быть использована в качестве фокусной точки Понимания. Когда эта иллюзия исчезнет, с ней исчезнут иллюзии пространства и времени.

Об этой взаимосвязи говорил Рамана Махарши:

 

«То, что вечно, не признается как таковое из-за невежества. Невежество является преградой. Из­бавьтесь от него, и все будет хорошо. Это невеже­ство идентично "я"-мысли. Найдите ее источник, и она исчезнет».

 

Вэй У Вэй выражает ту же мысль в «Посмертных про­изведениях»:

 

«Невежество в отношении того, что вечно, обяза­но своим существованием концепции "времени". "Концепция "я" и "концепция времени" неразде­лимы, одна не может существовать без другой: обе они дуальные аспекты того, что ошибочно счита­ется объективным».

 

Таким образом мы возвращаемся к центральной идее, проясняющей вопрос субъекта/объекта. Вера в индивидуальное «я» представляет собой отождествле­ние этого «я» с субъектом, которое посредством сенсор­ных ощущений объективирует всю остальную феноме­нальную вселенную пространства и времени. Когда ста­новится понятно, что эта узурпация субъективной роли ложна, что так называемый индивидуум существует не как воспринимающий субъект, а лишь как один из объ­ектов, возникающих в феномене пространства и време­ни, тогда можно увидеть иллюзорную, или сновидческую, природу всех подобных объектов или всего прост­ранства и времени. С пониманием того, что «никого нет дома»,

 

«…происходит закономерное освобождение не только от "кто?", но также от "где?" и "когда?". Мнимый феноменальный "субъект" перестал ве­рить в невозможное и знает наконец то, чем он был всегда и чем всегда была феноменальная вселенная — тем, чему неведомо ни "кто", ни "где", ни "когда"». (Вэй У Вэй)

 

Тогда слоган Нью-Эйджа «Будь здесь и сейчас», попу­ляризированный Рам Дассом, выглядит в несколько ином свете. На том уровне, для которого он был заду­ман, он хорошо срабатывает как напоминание об осо­знанности — хотя даже тут напрашивается простой вопрос «кто должен быть здесь и сейчас?». Но в Понима­нии все три слова оказываются излишними. Все сущест­вующее существует, есть только здесь, нет ничего иного, кроме сейчас. Где еще мне быть, как не здесь и не сей­час? Даже если заблудиться в воспоминаниях прошлого, то «прошлое» существует только как это воспоминание, эта мысль, имеющая место сейчас, здесь. Даже когда ор­ганизму тела-ума случается волноваться о будущем или мечтать, это волнение или мечтание есть то, что проис­ходит в этом организме здесь, сейчас. Есть только здесь, и это все, беспредельное, неделимое. Есть только сей­час, и оно вечно, беспредельное, неделимое. Так что расслабьтесь. Не нужно никакого усилия, чтобы быть здесь и сейчас, — вы не можете не быть. Наслаждайтесь.

 

СУБЪЕКТ/ОБЪЕКТ

«Свет, сияющий изнутри или позади нас, сквозь нас освещает вещи и позволяет осознать, что мы —

НЕПОСИЛЬНЫЙ ГРУЗ

 

«Человек — не вещь или процесс, а открытость,

через которую абсолют проявляет себя».

Мартин Хайдеггер

 

«Один Бог знает; Бог строит план.

Эта информация недоступна

смертному человеку…»

Пол Саймон

 

 

I

 

Все эти сложности можно суммировать так: челове­ческий объект откусил больше, чем он в состоянии про­жевать, взял на себя больше, нежели ему по силам. Во­оруженный Сознанием в достаточной мере для того, чтобы, струясь сквозь него, оно наделяло его достаточ­ными интеллектуальными возможностями, способству­ющими деятельности, которую он называет мыслитель­ной, человек убежден, что его или ее «я» является от­дельным, независимым существом, автономным по сути, несущим ответственность за свободу и выбор сво­их решений и действий.

Однако, видите ли, это не так. Так называемый чело­век — это только объект в Сознании, как бы сильно сам он ни верил в свое независимое сознательное существо­вание, как бы сильно он ни пытался (ненамеренно) узурпировать роль Субъекта.

Как может объект в игре Сознания, с абсолютно ог­раниченными возможностями объекта, сновидческий персонаж, герой фильма, не увлечься безоглядно, если будет пытаться взять на себя роль и обязанности Субъ­екта, сновидца, сценариста, постановщика и режиссера фильма? Человеческий персонаж убеждает себя в том, что обладает практически полной свободой, а потому несет ответственность за свои действия. Тем не менее он обнаруживает себя делающим то, что нужно делать в совершенном развертывании бесконечного выражения Сознания, исполняющим свою роль, предписанную сценарием. «Но я не хотел так сделать!» «Я старался быть лучше, но продолжаю действовать, как раньше!» «Все произошло не так, как я хотел». «Я продолжаю де­лать это. Почему я никак не научусь?»

Как много энергии уходит на то, чтобы ругать себя за собственное несоответствие тому, чем, как он или она по­лагает, следует быть. Как много вины. И ровно такое же количество энергии расходуется на попытку избежать этого чувства вины, обвиняя кого-нибудь еще в несоот­ветствии тем же ожиданиям. Это смешно. Человеческий организм думает, что он — Бог, и берет на себя обязан­ности Бога, но располагает только возможностями со­творенного объекта. Не удивительно, что столь многие так много и так плохо думают о себе в единицу времени.

Каким образом могли бы они соответствовать подоб­ным требованиям? Это невыполнимая задача. А страда­ние, на которое человек обрекает себя, принимая роль Субъекта, на самом деле выдуманное и бесполезное.

Это массовый случай заблуждения и ошибочного отождествления. В целом вся идея о том, что существует такая вещь, как индивидуум, «я», личность, человек — это просто маленькая, невинная ошибка. Похоже, что вся эта деятельность, мысли, эмоции, которые писатели называют «потоком сознания», и создает иллюзию оп­ределенной последовательности. Это та самая мнимая последовательная активность мозга, о которой вы дума­ете как о «себе», но на самом деле этого не существует, здесь ни«чего» нет.

Тот, кем вы себя считаете, человеческое существо, в реальности гораздо менее значителен: сновидческий персонаж, мнимый организм тела-ума, действующий как проводящий механизм в выражении Сознания.

Но тот, кем Ты на самом деле являешься, неизмери­мо больше; и все это, включая жизнь штуковины «ум-тело», которой ты себя полагаешь, совершенным, безу­пречным образом разворачивается в чистом, неизбеж­ном Осознавании, которым Ты истинно являешься.

 

II

 

Если сновидение представляет собой результат «боже­ственного гипноза», почему это неполный гипноз? Почему кто-то пробуждается?

 

Понимание — абсолютная милость, совершенный дар. То, что подобное вообще происходит, что кто-либо в сновидении пробуждается, — великая тайна. Это не­возможно отодвинуть в сторону без борьбы; мы так про­сто не отказываемся от своих жизней. Правда такова, что, будучи предоставленными самим себе, мы бы вооб­ще от них не отказались. Что нужно, чтобы понять, что «я», которое мы конструируем с тех пор, как «родились», нереально, не существует? Порой требуются достаточно радикальные меры. Интенсивное физическое и психи­ческое страдание, часто на грани физической смерти, кажется нередким фактором пробуждения. Я думаю, не потому, что это очень помогает. Но после того, как про­изошло пробуждение, все это видится как бы перевер­нутым образом. «Что бы ни требовалось, дабы разбить и тем самым открыть твое сердце и разбудить тебя, все есть милость». Вот так, и все это есть то, что есть. Совер­шенное развертывание.

 

Психология или терапия отводят какое-либо место этому процессу пробуждения?

 

Интересно, что вы используете это слово, потому что здесь есть разница. Терапия — это процесс, нечто, через что проходят сновидческие персонажи здесь, в сновиде­нии. Процесс, или рост, или становление могут проис­ходить только в дуальности; такова природа дуальности. Пробуждение — не процесс,– но внезапный выход из контекста процесса, из двойственности.

Но при ретроспективном взгляде можно понять, что психотерапия, конечно, может служить цели стабилиза­ции чувства «я» до того момента, когда становится безо­пасно и даже возможно отпустить его. Очень неуверен­ное и обороняющееся эго с весьма заниженной само­оценкой или же полное страхов и беспокойства будет и дальше лишь обижаться и страдать, услышав, что на са­мом деле оно не существует, что это только «ложное представление», ошибочная идея, от которой нужно из­бавиться. По иронии, услышать и воспринять эту идею способно только в достаточной мере сильное эго.

Но при терапии блуждание туда-сюда по обуглив­шимся эмоциям прошлых переживаний может стать весьма суровым испытанием, и если вы начнете отно­ситься к этому слишком серьезно, то после определен­ного момента — и совершенно непродуктивным. С пози­ции настоящего понятно, что попытка узнать или «выяс­нить», кем ты являешься, тщетна: все равно что гоняться за ветром. Индивидуальное «я», в помощь которому бы­ла придумана психотерапия, на самом деле иллюзия, и в этом кроется основная проблема. Решающий инсайт есть видение того, чем или кем ты не являешься, и вряд ли психотерапия может здесь поспособствовать.

Но до пробуждения или после — организм тела-ума продолжает функционировать согласно своей запро­граммированности и обусловленности: поэтому всегда полезно знать, где кроются собственные психологиче­ские проблемы. Простое выявление того, в чем они за­ключаются и где находятся, без попытки «подлатать», может оказаться крайне полезным; однако более глу­бокая работа над эго (или, если на то пошло, стремле­ние уменьшить его) не имеет особого смысла, посколь­ку это всего лишь голограмма или иллюзия, которой, собственно, не существует как самостоятельной сущ­ности.

Через все учение Раманы Махарши лейтмотивом про­ходит мысль о том, что, поскольку эго не обладает неза­висимым реальным бытием, оно исчезает или рассеива­ется в лучах света исследования. То, что у вас остается, когда исчезает фальшь эго, есть истина. Это так просто. Это то, чем является пробуждение. «Реальность — это всего лишь утрата эго».

 

Просто кажется, что многие люди несчастны, а тера­пия, различные ее виды, могут здесь помочь.

 

Ну да, конечно. Это то, что доступно: сновидческие персонажи несчастны, поэтому в сновидении они обра­щаются к терапии, чтобы в сновидении же почувство­вать себя счастливее. Это замкнутая система. Есть и дру­гие пути в сновидении, чтобы почувствовать себя счаст­ливее. Но по сути, если вдруг вы не обратили внимания, несчастливость неотъемлема от сновидения. Это то, как функционирует двойственность, и относительная счастливость или несчастливость будут существовать, пока существует «связанность» понятиями сновидения.

На практике девять десятых, а то и больше, воспри­нимаемых проблем, этой так называемой «связанно­сти», или, проще говоря, несчастливости, связаны с концепцией ответственности. Людям нравится концепция свободы воли, ради нее они идут на плаху, верят, что жизнь без нее не имеет ценности. Но последовательное наблюдение показывает, что это всего лишь идея и никоим образом не является вашим непосредственным опытом. «Причинность» настолько сложна, что на са­мом деле вы никак не можете сказать, что «свобода во­ли» вносит какой-либо значимый вклад в те или иные действия, производимые умом-телом, которое вы назы­ваете собой. Собственно, могли бы вы выделить какое-либо из своих действий и с уверенностью доказать, что оно только ваше, или в существенной степени ваше, или даже полностью ваше, а не результат связанных в еди­ную сеть влияний генетики, окружающей среды, обуче­ния, культуры, обусловленности, исторических «слу­чайностей», «нечаянных» встреч и так далее? В конеч­ном итоге, вряд ли.

Поняв это, можно увидеть, что те, кого мы полагаем индивидуумами, — не субъекты, не исходная точка, но лишь объекты, инструменты, через которые Сознание, «космическая сила», «божественная энергия» действует или струится. И тогда концепция «ответственности» в значительной мере ослабевает и прекращает свое суще­ствование. «Вы» несете не больше ответственности за то, что случается посредством комплекса ума-тела, ко­торый вы называете «собой», чем флейта — за музыку, которую на ней играет музыкант.

Затем наступает понимание, что это так же верно для любого другого ума-тела. Тогда, конечно же, порожден­ные ответственностью чувство вины, грех, стыд, гор­дость, высокомерие, злоба уносятся прочь. «Вы» не «де­лаете» что-либо, как и никто ничего не делает; события происходят, и происходят они через организмы ума-те­ла, служащие инструментами, включая тот, который вы называете собой.

 

Я не уверена, что действительно могу принять идею отсутствия личной ответственности, но понимаю: то, что вы описываете, было бы большим облегчением.

 

Для объекта, для инструмента это непосильный груз — пытаться взять на себя эту ношу принимающего решения, субъекта, ответственного, явно все портящего и вносящего неразбериху: это основательно сводит с ума, что легко увидеть, глядя на мир. Единственно в ме­ру счастливые и здравомыслящие люди те, кто в той или иной форме признает, что то, что есть, есть развертыва­ние Сознания, даже если это имеет вид некой простой веры, вроде «отпусти все и впусти Бога». Люди, убеж­денные в том, что они могут и должны сами определять ход вещей, с сопутствующим привлечением личной от­ветственности, сами зарывают себя в глубокую яму.

И да, конечно, принятие на себя личной ответствен­ности являет собой более зрелое понимание, нежели об­винение и порицание других, и потому этому обучают в качестве стратегии, полезной для общества и индивиду­умов в сновидении. Но в конечном итоге понятно, что это в той же мере пустая концепция, как и концепция индивидуума, на которой он базируется.

 

В этом есть большая доля отпускания.

 

Сущностное, центральное, несократимое учение, из­ложенное в некой форме любым учителем, к которому стоит прислушаться, также содержится в одной строке иудейского писания «Будь недвижим и познай, что Я Господь». Учить особо и нечему; если только ты будешь недвижим, все, что можно познать, уже здесь. Все ос­тальное относится к сновидению, все остальное только производит шум, все остальное — лишь состояние свя­занности.

 

Но ведь даже отпускание, или недвижимость, похоже на то, с чем я борюсь, пытаясь сделать, а учение, которое я слышала, гласит, что ты не можешь ничего сделать.

 

Идея о не-деянии по сути своей весьма проста, и тем не менее сложно говорить и даже думать о ней ясно, прежде всего потому, что наш язык и понятия не при­годны для этого. У китайцев есть выражение «вэй у вэй». Вэй — это действие. У — отрицание, так что у вэй озна­чает не-действие. Это образует сущностную двойствен­ность: действие или не-действие. Однако существует альтернативный опыт вэй у вэй , представляющий собой «действие, которое не есть действие». Не сидение на ме­сте и ничегонеделание, не беготня в стремлении довес­ти дела до конца, но опыт совершающихся действий, требуемых моментом. Ключ заложен в идее о том, кто же производит действия. Никто. Действия совершаются без деятеля. Именно здесь наш язык и концепции стал­киваются с трудностями.

 

Мой ум с трудом вмещает все это.

 

Чей ум? Что за ум? «Вы», о котором вы думаете, что оно обладает умом, — иллюзия, представление, в кото­рое нас всех научили верить, но которое на поверку не имеет ни основы, ни реальности. С этим понятно. Ког­да вы посмотрите на это, то обнаружите, что реально нет никакого «ума». Что такое ум? Нет такой обособленной вещи.

То, что есть, что все мы переживаем, — воспринима­емый, более или менее непрерывный поток мыслей. Это то, что мы называем «умом», веря, что этот поток мыс­лей генерируется внутри наших черепов. Именно в это нас научили верить с самого первого дня. Однако обра­титесь к своему собственному опыту. Собственно гово­ря, вы знаете, что «ваши» мысли приходят откуда-то еще. Иногда мы говорим: «Интересно, откуда мне при­шла эта идея!» Оттуда, откуда они все приходят: из Со­знания, из Источника. Человеческие инструменты ума-тела — не исходные точки. Они не трансмиттеры. Они лишь ретрансляционные станции, проводящие меха­низмы для Сознания. Отсюда же идет и учение о том, что «ты не деятель»: «ты» не можешь быть деятелем че­го-либо: все лишь случается через организм тела-ума, который вы считаете «собой».

 

Если я не деятель какого-либо действия, то кто тогда деятель?

 

Если вам так удобнее, можете считать, что вещи де­лаются Сознанием посредством инструментария из ор­ганизмов тела-ума. Но в конечном счете это тоже про­ецирование на Сознание своего представления о нем как о существе, сущности, подобной «Богу», производя­щему действия. Часто говорится, что это Сознание, или Присутствие, или Любовь, или Возлюбленный, дела­ющий, думающий или переживающий опыт. Возможно, подобное утешает или вдохновляет, но это лишь поэти­ческое использование языка и концепций. В конечном счете идея о каком-либо деятеле отпускается.

В итоге нет деятеля и нет делаемого — есть только де­лание. Нет переживающего опыт, нет опыта, есть только переживание. И это то, что есть Сознание: Сознание не делает что-либо, оно есть все. Все это целиком и пол­ностью безличностно, как в смысле существования некой личности в качестве «меня», так и в смысле суще­ствования божественной личности.

В этом суть недвойственности. Есть только Все, Что Есть. То является тем, что Есть Я. Нет ничего другого, кроме этого, ни «меня» здесь, ни «бога» где-либо еще. Все суть Я.

Послушайте, что говорит Вэй У Вэй:

 

«Все сказанное и сделанное:

Все есть Я

и Я есть не-вещь.

Все феномены есть объективные проявления.

То, чем Я являюсь объективно, есть тотальность феноменального проявления.

То, чем Я являюсь субъективно, есть все то, чем являются все феномены.

Здесь нет ничего личностного, нигде, ни на каком этапе.

Личностное представление не является изначаль­но присущим

И в нем вся проблема!»

 

ЗАНОЗА

 

«Вороны утверждают, что одна-единственная

ворона способна уничтожить небо. Это не

подлежит сомнению, но не может служить

доводом против неба, ибо небо-то как раз и

означает невозможность ворон».

Франц Кафка

(Перевод С. Апта)

 

 

I

 

Несколько строк диалога из фильма «Матрица»:

 

Морфей: Должно быть, ты чувствуешь себя сейчас, как Алиса, падающая в кроличью нору?

 

Нео: Можно сказать.

 

М.: Я вижу это в твоих глазах. У тебя взгляд человека, который принимает то, что видит, потому что ожида­ет, что проснется. По иронии это недалеко от истины.

Ты веришь в судьбу, Нео?

 

Н: Нет.

 

М.: Почему?

 

Н.: Потому что мне не нравится мысль о том, что я не контролирую свою жизнь.

 

М.: Я прекрасно понимаю тебя!

Позволь, я объясню тебе, зачем ты здесь. Ты здесь по­тому, что кое-что знаешь. То, что ты знаешь, ты не мо­жешь объяснить, но ты чувствуешь это. Ты чувствовал это всю свою жизнь. То, что с миром что-то не так. Ты не знаешь, что именно. Но это здесь, сидит занозой в твоем мозгу, сводя тебя с ума. Это то чувство, которое привело тебя ко мне. Ты понимаешь, о чем я говорю?

 

Н.: Матрица?

 

М.: Хочешь узнать, что это такое?

 

Матрица повсюду. Она вокруг нас. Даже сейчас в этой самой комнате. Ты видишь ее, когда смотришь в окно или когда включаешь телевизор. Ты чувствуешь ее, когда идешь на работу, когда идешь в церковь, когда платишь налоги.

Это тот мир натянут на твои глаза, чтобы скрыть от тебя правду.

 

Н: Какую правду?

 

М.: Что ты раб, Нео. Подобно всем остальным ты был рожден быть рабом. Рожден в тюрьме, которую ты не мо­жешь ощутить на запах, ощутить на вкус, не можешь потрогать. В тюрьме для твоего ума.

К несчастью, никому невозможно рассказать, что та­кое Матрица. Ты должен увидеть ее сам.

Помни: все, что я предлагаю, это правду. Больше ничего.

…

 

М.: Нео, у тебя когда-нибудь был такой сон, который бы казался тебе абсолютно реальным? А что, если бы тебе не удалось очнуться от этого сна? Как бы ты определил разницу между миром сновидения и реальным миром?

 

Н.: Это… это не реальность?

 

М.: Что есть «реальность»? Что ты понимаешь под «реальностью»? Если ты говоришь о том, что можешь по­чувствовать, понюхать, попробовать на вкус и увидеть, тогда «реальность» — это простой набор электрических сигналов, которые интерпретируются твоим мозгом.

 

Н.: Я знаю, что ты пытаешься сделать.

 

М.: Я пытаюсь освободить твой ум, Нео. Но я могу только показать тебе дверь. Войти в нее ты должен сам.

 

II

 

Последние несколько лет я пребывал в разъездах, рассказывая друзьям, знакомым, людям, с которыми довелось столкнуться во время моих шаманских путе­шествий, даже своему терапевту (что было несколько опасно), что реальность — совсем не то, за что она себя выдает. Я говорил, что вся структура реальности кажет­ся мне слишком подозрительной: что это подделка, ми­стификация, ловушка. У меня были моменты, когда я, что бы ни делал, застывал на месте, настолько сильно было это ощущение. То, что ты знаешь, ты не можешь объяснить, но ты чувствуешь это. Ты чувствовал это всю свою жизнь. То, что с миром что-то не так. Подобно чувству deja vu, разве что это было ощущение, словно я почти увидел что-то: почти увидел сквозь голограмму, притворяющуюся так называемым реальным миром. Было чувство разочарования, потому что оно ни разу не проявилось целиком, оставаясь неуловимым, сидя зано­зой в моем уме.

Это ощущение возникало с особой силой, когда я чи­тал о каких-то новых научных открытиях. Новая галак­тика где-то там, где ее искали раньше, но никогда ниче­го не видели. Астроном, дававший интервью, сказал, что, возможно, они «не замечали ее» прежде. Или новая субатомная частица, примкнувшая к мезонам, глюонам и кваркам. Каким-то образом все эти вещи просто то и дело возникали. Я не мог отделаться от чувства: «Ну да, конечно». Уж слишком удобно.

Своему психотерапевту я говорил о том, что начинаю убеждаться, что каким-то образом, по мере продвиже­ния вперед, мы все это придумываем. Я не мог объяс­нить, как или почему, но все это просто не обнаружива­ло никакого смысла, не складывалось, не выдерживало проверки скептицизмом. Слишком много исключений у любого правила, слишком много необъяснимых случа­ев и последствий, на которые все: ученые, врачи, теоло­ги, учителя, продавцы и торговцы коврами — в одина­ковой степени пытались закрыть глаза и сбросить со счетов, неубедительно оправдываясь.

Именно эта заноза в моем мозгу заставила увлечься шаманизмом, вытворять странные вещи в компании племенных целителей в сердце тропического леса Ама­зонки, развлекаясь игрой на грани «как ты определяешь "реальность"»… когда все это резко оборвалось. Когда я наконец увидел то, что видел всегда.

Истина, Кто ты Есть, что Есть «в реальности», всегда здесь; всегда была здесь. Это не что-то новое, что вам необходимо изучить. Это на самом деле совершенно и полностью знакомо нам, даже если мы не осознаем это­го. В этом заключается шок узнавания, когда оно случа­ется: абсолютно знакомо. Ну конечно же, оно всегда бы­ло! Более, чем знакомо. Истина — это то, что наиболее близко вам: более знакомо и близко, нежели что-либо, что вы думаете, или во что верите, или «знаете» о себе. Потому что эти вещи оборачиваются концепциями, ве­рованиями, добавленными слоями, внешними по отно­шению к самой знакомой истине, которую, как вы убе­дили себя, вы не знаете. Однако вы знаете. Сделайте шаг назад. Это ваше собственное Я.

Однажды, когда я был в Бомбее, я как-то после полу­дня оказался в одной примечательной лавке — малень­кой дыре в стене в районе старого городского Форта. Темная, обветшавшая, старинная, эта лавка специализи­ровалась на всех видах индийских вещиц ручной работы. Хозяин встретил меня в дверях с классическим госте­приимством восточного торговца по отношению к по­тенциальному покупателю. Мне был предложен стул и чашка горячего чая, пока он со своими помощниками выносил и раскладывал передо мной резные фигурки из сандалового дерева, бронзовое литье, статуи, коврики, шелковые шарфы, ювелирные изделия, фурнитуру, шка­тулки, сундуки, статуэтки, картины, богов, богинь, будд.

Особой «фишкой» этой лавки были резные деревян­ные ширмы, которые используются в качестве перего­родок в комнате. Каждая состояла из нескольких пане­лей, шириной около одного с половиной фута и высо­той в шесть футов, скрепленных между собой петлями по четыре или по пять. Одна за другой эти резные тико­вые ширмы были разложены передо мной. Они были потрясающи: каждый дюйм каждой панели украшала замысловатая резьба, причем резьба сквозная: дерево толщиной в дюйм, прорезанное насквозь, позволяло воздуху проникать через панели, чему, конечно, они и обязаны своим названием «решета».

Когда я рассматривал резные украшения на одной из ширм, то обнаружил, что чем ближе я смотрю, тем боль­ше вижу. Это было потрясающе. Там были караваны слонов, дворец Раджи, тигры в джунглях, великая река Ганга, садху, храмы, обнаженные женщины, процессии, вся жизнь Будды, миф о боге Ганеше, принц Арджуна в сражении, еще больше обнаженных женщин, танец Шивы, создающий мир, и так далее, и так далее, вся ис­тория Индии, мира, вселенной. Резьба была изумитель­ной: бахрома ковров, покрывающих спины слонов, бы­ла воспроизведена детально. Обнаженные женщины… во всех подробностях. Ни один из изображенных персо­нажей ширмы не превышал пару дюймов в высоту, и так было на нескольких квадратных футах.

На время я полностью, безраздельно погрузился в со­зерцание ширмы. В какой-то момент, на грани этой концентрации, я начал осознавать кое-что еще — то, что происходило вокруг и в чем на определенном уровне я отдавал себе отчет, но не уделял внимания. Хозяин лав­ки и его помощники были по-прежнему за работой, но­сясь туда-сюда и притаскивая вещи: «А также у нас есть…», «Для вас — специальная цена…», «Пожалуйста, сэр, посмотрите на это…» Я продолжал сидеть на стуле, все еще сжимая в руке полупустую чашку сладкого чая, наклонившись вперед к ширме, стоящей в нескольких футах передо мной, изучая изумительно вырезанные пейзажи, как вдруг…

Хлоп. Фокус моего зрения изменился, и я внезапно начал смотреть сквозь ширму. Ширма с ее вырезанной вселенной, которая занимала все мое внимание, стала вдруг бесформенной и размытой, полупрозрачной: я смотрел сквозь нее, мимо нее…

…ну, здесь аналогия обрывается, поскольку то, на что я смотрел сквозь ширму, было лавкой с ее бойким пер­соналом, сваливающим в кучу слонов из розового дере­ва и медные эстампы.

Тем не менее. Хлоп. Очень простая вещь, очень обычная вещь. Внезапность видения сквозь завесу. Ви­дение исходного фона, основания. Которое всегда там и, конечно, «реально» и истинно, но не воспринимает­ся, поскольку наш взгляд сфокусирован на поддерживаемой искусственной ширме, на том мире, натянутом на твои глаза, чтобы скрыть от тебя правду… Тюрьме для твоего ума.

То, что всегда здесь, Что Есть, Тот, кем ты на самом деле Являешься, как раз и есть тот самый исходный фон, среда, в которой эта обманчивая голограмма, мат­рица, майя, существует.

В те времена, когда я изучал теологию в семинарии, был один христианский теолог, по-моему, Пол Тиллич, который вносил смуту, указывая на «Бога» не с по­мощью личностных терминов, но с помощью понятий «основы нашего существования». Исходного фона, осно­вания, milieu divin^[8] Тэйяра де Шардена, где все осталь­ное, включая науку и философию, богов, деревья, мыс­ли, и людей, и горы, — все оказывается существующим.

У тебя взгляд человека, который принимает то, что видит, потому что он ожидает, что проснется. Ирония в том, что это недалеко от правды. То, кем вы на самом деле являетесь, знает, что вы спите, и ждет, чтобы про­снуться.

Но ни одно количество учения или изучения, бесед, слушания, испытаний или практики не может привести к этому. В этом заключается учение всех учителей, как и мой собственный опыт: никому невозможно рассказать, что такое Матрица. Ты должен увидеть ее сам. «Хлопку» изменения фокуса невозможно научить; это даже не мо­жет быть сделано: это должно случиться.

Данную идею последовательно высказывают все ми­стики, во всех традициях: можно атаковать небесные врата, но нет гарантии, нет формулы, нет практики, ко­торые бы давали уверенность в том, что они откроются. Здесь может помочь лишь незаслуженная милость и го­товность к нечаянной радости, к дару полной пустоты «я», Бытия Сознания Блаженства, которым вы уже Яв­ляетесь.

 

III

 

Послушайте. Среди людей говорится, что любое ин­дивидуальное человеческое существо может достичь просветления. В рамках того контекста, где это говорит­ся, несомненно, это справедливо. Тем не менее это абсолютно ничего не говорит вам о просветлении — поскольку «просветление» буквально означает: невоз­можность существования любого индивидуального че­ловеческого существа.

 

НЕДВИЖНОЕ РАСШИРЕНИЕ

«Это совершенная недвижимость. Таковы очертание и форма твоего изначального ума. Суть твоей собственной природы

ПЕРИФЕРИЙНОЕ ЗРЕНИЕ

«Когда кто-нибудь спрашивает меня, кем они являются или что есть Бог, я улыбаюсь про себя и шепчу Свету:

СОН ВНУТРИ СНА

«Ничто из того, что поддается объяснению, не существует». Роберт Адамс

ТРИЕДИНСТВО

«Я есть Присутствие; не "я присутствую", или "ты присутствуешь", или "он присутствует".

КАК ВЫРАЗИТЬ ЭТО СЛОВАМИ?

«Ум должен знать, что он не в силах ухватить то, что я собираюсь описать. Бесконечность воспринимает себя

КРАЙНЕ СВОЕОБРАЗНО

«Ты должен понять, что большинство этих людей не готовы к тому, чтобы их отключили от источника питания.

ВЕЧНО НЕРОЖДЕННЫЙ

«В свое время вы поймете, что ваше истинное величие находится там, где заканчивается ваше существование»

ВОЛШЕБНЫЙ МИР

 

«Мир иллюзорен.

Реален только Брахман.

Брахман есть мир»

Рамана Махарши

 

«Целый мир во всех десяти направлениях

Есть одно сияющее сокровище.

Какое отношение это имеет к пониманию?»

Генша

 

 

I

 

ВСЕ ЕСТЬ, КАК ОНО ЕСТЬ

Это волшебный мир: он весь устроен из зеркал.

Если у этого сна есть хоть какие-то правила,

одно из них, похоже, это то, что если вы

отвернетесь от чего-то,

то снова увидите его.

То, от чего вы отворачиваетесь,

то, к чему вы поворачиваетесь,

есть вы Сами.

 

Лишь тот, кто видит свое истинное лицо

без зеркала,

знает Себя.

Тогда волшебный пузырь лопается

и все проекции исчезают

поскольку нет двух — есть только один.

 

Нет отделенности или отдаленности,

потому как нечему быть отделенным или отдаленным.

Тот, кто смотрит

глазами возлюбленного,

глазами незнакомца,

(глазами мыши, ястреба,

ярчайшей из звезд, этою камня),

это тот, кто смотрит

и теми глазами, которые вы называете «своими».

 

На определенном «уровне» все это знают.

Это шепот, неотступное звучание, ощущение,

(столь часто понятое неверно),

подобное занозе в вашем уме:

Тот, кто смотрит, есть Все.

И Все есть, как оно есть.

 

II

 

В примечательной небольшой книжке «Дары непо­знанных вещей» биолог Лайл Уотсон среди прочего упо­минает океанского кальмара. С точки зрения биолога, с кальмарами связано несколько странных фактов, кото­рые складываются в весьма причудливую картину, если вообще складываются.

У кальмара есть глаз, который удивителен для такого моллюска — весьма недоразвитого беспозвоночного с несегментированным телом. Глаз кальмара необычайно развит: радужная оболочка, хрусталик, который может фокусироваться на различные расстояния, и сетчатка как с палочками, так и с колбочками, позволяющими различать контрасты и цвета. Глаз кальмара каждым дюймом своим развит настолько же, насколько развит человеческий глаз, и обладает той же зрительной спо­собностью. Несмотря на это, животное, к которому при­делан этот глаз, не располагает мозгом, который хоть в какой-то степени обладал бы возможностями перера­ботки зрительной информации, поступающей через этот удивительный глаз. На самом деле, у него практи­чески вообще нет мозга. Нервная система его состоит лишь из весьма рудиментарного нервного узла, который отвечает за основные моторные функции организма; нет мозга, нет зрительного центра, ответственного за фор­мирование образов при огромном количестве информа­ции, получаемой этим сложносочиненным глазом.

Кроме того, существуют буквально миллиарды каль­маров. Они высокоподвижны, и их можно обнаружить в любых океанских водах, на любой глубине, при любом температурном градиенте, во всех океанах мира, днем и ночью.

Глаз, способный на самое лучшее видение на плане­те. Приделанный к высокоподвижному и вездесущему, но крайне примитивному и легко репродуцируемому организму, с рудиментарной нервной системой, едва ли имеющей хоть какие-то способности к зрительным про­цессам.

Я читал эту книгу много лет назад, но до сих пор по­мню, что был абсолютно сражен шуткой, которой Уотсон завершает свое обсуждение кальмаров:

 

«Посетители предупреждаются, что это устройст­во постоянно находится под постоянным наблю­дением».

 

Интересно, знал ли Уотсон, насколько он был близок к истине:

 

«Истинное видение — это не просто смена на­правления зрения, но изменение самого его цент­ра, в котором исчезает сам видящий». (Рамеш)

 

Понятно, что это не тела-умы, не организмы людей или кальмаров, которые видят.

 

Тот, кто видит

глазами кальмара,

это тот, кто видит

глазами, которые

вы называете «своими».

 

Тот, кто видит, есть Все.

 

 

ВСЕ ХОРОШО

«О, обитающий внутри. Ты свет в лотосе сердца. Ты в каждом сердце.

ПРИТЧА: ПРОБУДИСЬ!

 

«Ум и майя суть одно.

Майя спита с умом.

Три мира погружены в иллюзии.

Кому мне объяснить это?»

Кабир

 

 

I

 

Когда эта книга готовилась к печати, неожиданные новости достигли этого маленького уголка вселенной. Зима была посвящена глубокой погруженности в заботу о престарелых родителях и уединению с компьютером для окончательной доработки рукописи, так что я не­сколько выпал из обоймы. Кроме того, даже в сей циф­ровой век интернета и электронной почты покрытые снегами холмы Вермонта центром адвайтического мира назвать трудно. Так что прошло несколько месяцев, прежде чем звонок старомодного телефона донес но­вость до этой деревенской глуши.

То, что последует дальше, это притча. Слушайте вни­мательно.

Несколько месяцев спустя после моего последнего посещения Рамеша повторилась в чем-то схожая ситуа­ция, когда многие искатели стали свидетелями странно­го поведения их Возлюбленного Учителя и его отступле­ния от учения чистой недвойственности. На междуна­родном семинаре, проходившем на западном побережье Индии, Возлюбленный Учитель, по всей видимости, выказал сумасбродное поведение и непоследователь­ность учения, что было не так уж непохоже на то, что я наблюдал несколькими месяцами ранее.

Согласно всем свидетельствам, 150 (или около того) присутствующих духовных искателей и многолетних приверженцев были обескуражены нехарактерной для него оборонительной и спорщической манерой, с кото­рой Учитель разбирал вопросы, часто отвечая бессвяз­ностями и неуместностями, свойственными этому миру; комментариями, подвергавшими сомнению нрав­ственную репутацию его собственного гуру и других учителей; его явным отступлением от учений вечной му­дрости о чистой недвойственности; и утверждениями того, что только его учение единственно верно, а все, бывшее до этого, — ложно.

Как рассказывают, собрание вылилось в неразбериху, обвинения, упреки и общий хаос. Посреди всего этого случилось нечто еще более странное: против Возлюб­ленного Учителя были возведены обвинения в сексуаль­ных похождениях — обвинения, которые он поначалу категорически опроверг, а затем признал и коротко из­винился, чтобы немедленно отвергнуть их как не отно­сящиеся к делу и не имеющие значения. Нужно ли гово­рить, что преданные последователи гуру, «считающегося самым великим в мире из живущих ныне мудрецов», были шокированы.

Жизнь — сложная штука, не правда ли? И кому вооб­ще снится этот сон, черт возьми? Ничто никогда не про­исходит вполне так, как «должно». Вы только и слыши­те, как вокруг вас рушатся не оправдавшие себя надеж­ды, мечты и планы. Срывы и провалы известных и горя­чо любимых гуру — разумеется, не редкость. Издержки профессии, можно сказать. Накапливается стресс, ожи­дания и проекции с обеих сторон безмерны и по сути своей к стабильности не ведут.

 

Позвольте мне уточнить: я не знаю всех деталей того, что случилось. Не знаю, кто еще причастен и почему, и какие звучали объяснения. Честно говоря, мне это не­интересно. Нет желания проклинать Учителя или оп­равдывать его, так же, как нет желания проклинать или оправдывать его обвинителей. С этой точки зрения нет причины, чтобы защищать его или присоединиться к хору голосов, поносящих его. Здесь ничего не поставле­но на кон, ничего не происходит. Разворачивается сновидческая драма. Кого волнует то, что «делают» сновидческие персонажи?

Вокруг подобного «события», так много боли и смяте­ния, что это усложняет его исследование. В таких обстоя­тельствах привычная тенденция делать перенос и искать причины вовне только усиливается, что лишь обостряет боль и растерянность. Такие моменты — это моменты кризиса, в изначальном смысле этого греческого слова: момент принятия решения, поворотный момент.

Здесь имеется альтернатива, если кто-нибудь да су­меет разглядеть ее сквозь бурю. Есть альтернатива уви­деть все, что возникает здесь, — разочарование, мучи­тельную тоску, взаимные обвинения, осуждение, требо­вания объяснить и исправиться, — в качестве проекций вовне (чем оно и является); и в качестве приглашения развернуться и посмотреть внутрь себя, где как возника­ют, так и исчезают корневые причины.

Что касается делового окружения и промоутеров Возлюбленного Учителя, разумеется, их гнев понятен: если ты взялся добросовестно «раскрутить» что-либо лишь для того, чтобы обнаружить, что объект «раскрут­ки» не соответствует своему имиджу, то вполне естест­венно прийти в бешенство, чувствуя себя обманутым и обведенным вокруг пальца. Это так плохо для бизнеса, черт возьми.

Что повергает в еще большее уныние (но нисколько не удивляет), так это скорость, с которой крайне преданные приверженцы устремились к выходу, кидая про­клятия через плечо. Иллюстрация того трюизма, что в дуальности у любви и ненависти много общего и они никогда не отстоят друг от друга слишком далеко.

Более же рассудительные, но отныне страшно уязв­ленные приверженцы (бывшие приверженцы) практи­чески моментально принялись вскрывать противоречия их Возлюбленного Учителя: «Все это ставит под во­прос, был ли он когда-либо просветлен, прошло ли че­рез него окончательное Понимание». Вот как? Ну, если он никогда не был просветлен, тогда что делали вы, си­дя и слушая его все эти годы, переживая глубокие ду­ховные прозрения? «Мы заблуждались». Ну, если вы заблуждались тогда, то, может быть, вы заблуждаетесь и теперь? Откуда вам знать? Есть у вас хотя бы малей­шее представление о том, о чем вы толкуете? Эго на­столько обеспокоено тем, что его застукали, так ска­зать, со спущенными штанами, когда оно, клянясь в преданности, с полным предвкушения взглядом на­правлялось навстречу великому гуру, который должен был сделать его одним из немногих избранных, но ока­зался грязным стариком (упс!), что пытается как мож­но скорее откреститься от всего, бормоча что-то еще более невразумительное, чем обычно. Переписывание истории — старейшая форма регулирования инфор­мации.

Грустное покачивание головы: «Я теперь никогда не смогу назвать его бхагаваном». Да вы что, спятили? Вы — бхагаван. Водитель-курьер — бхагаван. Билл Клинтон и Джордж Буш — бхагаван. Хищные еноты, мародерству­ющие в моем саду, — бхагаван. Мадонна, Бритни Спирс и бабушка Джей Ло — бхагаван, бога ради. Апельсино­вая газировка, сырная соломка и печенье «Орео» — все это бхагаван. Когда это старый чудак сделался вдруг ис­ключением?

 

Очень хорошо. Если бы кому-то потребовалось сост­ряпать критический разбор соответствующего мораль­ного облика этого Возлюбленного Учителя, то среди ве­дущих светил адвайты (понятное дело, тех, кто не был его учеником) я не знаю ни одного, кто принялся бы ут­верждать, даже до инцидента, что тот когда-либо был человеком бескомпромиссного калибра какого-нибудь, к примеру, Раманы Махарши или Нисаргадатты Маха­раджа. Да и сам Возлюбленный Учитель не стал бы ут­верждать подобное и никогда не утверждал. Он — клас­сический адепт традиции джняни, разумный, с находчи­вым и непреклонным умом, который считает, что ему повезло в том, что у него никогда не было мощного ду­ховного или мистического опыта.

У Махарши был не только такой ум, но и такое серд­це, которое взорвалось целиком, сгорело дотла в Любви за пределами любви, которая есть Все. А когда то, что Понимает ум, познает и сердце, когда ум и сердце более не два, тогда прозрение в разум сердца идет глубже са­мого Понимания. Посмотрите на их фотографии: это очевидно даже на них. Глаза Возлюбленного Учителя смотрят пронизывающе, проникающе. Настойчиво. Это захватывает, побуждает, вдохновляет. Глаза Раманы — бесконечность, Пустота, абсолютная смерть «я» в Люб­ви. Это невыразимо.

Но пробужденный? Кто может сказать? Кто мог ска­зать до того инцидента и кто может сказать сейчас? До того его поспешили объявить «без сомнения ведущим Учителем мира из ныне живущих…» Кто вообще упол­номочен выносить подобные суждения? Затем его спе­шат назвать шарлатаном. Посмотрите вовнутрь: если вы считали его пробужденным раньше, а теперь сомневае­тесь, у вас должна быть честность, чтобы понять, что, возможно, другие события могут доказать, что вы оши­баетесь, и вы не в том положении ни теперь, ни раньше, чтобы выступать в качестве судьи. Насколько глубоко. Понимание не-«я» проникает в каждое тело-ум, — это, используя выражения самого Возлюбленного Учителя, остается между ним и Богом.

Зачем нужно навешивать на кого-либо ярлык учите­ля? Зачем нужно навешивать на кого-либо ярлык шарла­тана? Где возлагаемое ожидание? Где разочарование? Ес­ли вы начинаете не соглашаться с гуру или он перестает вам нравиться, можно остаться, а можно и уйти. Уходите в другое место. Или не уходите. Происходящее — то, что должно произойти в потоке Сознания. Поток Сознания позаботится о гуру, так же, как он позаботится и о вас. Кого здесь винить?

Пожалуйста, поймите, что дело не в этом. Как все в проявленном мире, это не то, чем оно кажется.

 

II

 

Благожелательные друзья толкуют об «ужасном скандале» и спрашивают: «Что же нам теперь делать?»

Ну, давайте начнем с главного. Здесь это говорилось уже много раз, но тут мы в окопах, так что снова пойдем на прорыв. Все, что есть, есть Присутствие, Осознан­ность. Это чистое Присутствие, чистая Осознанность, Все Что Есть, проявляется в качестве всего этого мира людей, вещей и идей. Нигде никаких отдельных лично­стей или сущностей не существует. Вся отделенность в различные независимые личности и сущности — часть всеми разделяемой иллюзии, которой обманываются те, кто считает себя человеческой расой. Кому я могу объ­яснить это?

Вы все это придумываете! Буквально. Все это проек­ция ума в Сознании. Рассказывание историй. Весь кар­точный домик неизменно поддерживается и укрепляется рассказами историй об отделенности. Подобных этой. Вы видите? Остановитесь! Вернитесь назад! Проснитесь!

 

Когда это открывается пониманию, прозрению, вос­приятию, все проблемы или спорные вопросы, которые когда-либо были или даже будут, уходят прочь. Потому что все проблемы и вопросы базируются на различении, на вере в отделенность.

Допустим, Возлюбленный Учитель не говорит так, как говорил Махарадж: всегда бескомпромиссно, с единственной позиции Абсолюта. Возлюбленный Учи­тель часто, а в последнее время еще чаще, говорит вещи, которые, несомненно, звучат очень дуалистично. Мож­но ли утверждать, что, в соответствии с традицией «бе­зумной мудрости» гуру, все это говорится намеренно, дабы отвести искателей от ловушки полного драматизма мышления и подтолкнуть их обратно в русло собствен­ного сердца, пока они сами не начнут видеть это? Или это тело-ум Возлюбленного Учителя дало некий «сбой»? Является ли этот «сбой» исключительно вопросом эго и недостаточного понимания, или здесь играет роль био­логический, психологический компонент, включая его преклонный возраст? До тех пор пока это будет рассма­триваться с точки зрения сновидческих персонажей, ко­торые считают себя — и любого учителя, Возлюбленно­го или нет, — индивидуумами, так или иначе здесь будет проблема.

Ну так и что же? А вот что. Все это есть Присутствие, все это есть происходящее в этом Присутствии, этом Сознании, посредством мнимых организмов тела-ума; и как только отождествление с одним из этих организмов тела-ума прекращается, тогда что бы ни происходило с любым из этих организмов, просто не имеет никакого значения. Когда вас выводит из равновесия Возлюблен­ный Учитель, вы не видите, что вы и есть Возлюблен­ный Учитель или, говоря точнее: то, чем являетесь вы, тем является и Возлюбленный Учитель.

Все многообразие и совокупность всевозможных со­бытий и паттернов поведения, мыслей и жизней неизбежно случится, даже если некоторые части этого мно­гообразия, столь же неизбежные, не «понравятся» вам. Эго лишь неведение, частенько вполне самоуверенное неведение, которое берется судить о бесконечности многообразия, считая что-то «подходящим», а что-то — нет.

Все это — совершенное разворачивание Сознания. Так называемый мудрец знает это и знает, что тело и ум, которые другие могут называть «им» или «ею», включе­ны в это понимание.

Это крайне далеко от политической корректности, но понимаете ли вы, что, направляя гнев, злобу и ярость на «кого-либо, кого вы ошибочно считаете отделенным от себя, а кого-то водружая на почетный пьедестал, на­стаивая, чтобы он вел себя в соответствии с произволь­но сочиненными правилами, которые превалируют в определенной культуре в определенное время, только для того, чтобы он раз-очаровал вас… — что все это аб­сурдно?

Сценарий первый. Когда происходит полное разотождествление себя с отдельным «я» как с индивидуаль­ной сущностью, все, что остается, это осознавание, без­личная осознанность. Возможно свидетельствование нового подхода к учению благодаря каким угодно «при­чинам», возникающим в уме. Возможно свидетельство­вание «неподобающих» действий. Возможно (а возмож­но, и нет) свидетельствование каких-то мыслей о том, что все это однажды будет иметь последствия. Возмож­но свидетельствование общего фурора и реакции «дру­гих» мнимых тел-умов, когда им это становится извест­ным. Возможно свидетельствование попытки свести к минимуму хаос, стремясь объяснить видение того, что ничто из этого не существует, ничто из этого не имеет значения. Или просто свидетельствование, как само это безличностное свидетельствование интерпретирует себя как «отрицание», «бесчувственность» или «маскировку». Ничто из этого не имеет значения: все это — совер­шенное разворачивание. Такое происходит постоянно: почему бы то, что происходит с этим телом-умом, долж­но значить больше, чем то, что происходит с другим?

Сценарий второй. Зачем уважаемому духовному учи­телю отрекаться от духовного учения, за которое его ува­жают? От своего собственного имени противоречить общепризнанному учению, в котором он являлся на­ставником? Затем, если само пробуждение этого учителя состояло из опытного переживания и осознанности че­го-то меньшего, нежели абсолютного уничтожения «я»; если, предположим, тотальное разотождествление себя с отдельной сущностью, о которой говорили все учителя, включая его собственного гуру, в данном случае не про­изошло; и если его учитель сказал ему что-то такое, что он в итоге интерпретировал как подтверждение собст­венного пробуждения. По ходу жизни переживание су­ществования в качестве отдельного «я» продолжалось — несмотря на то что ему было сказано, что пробуждение произошло. Не могло бы это стать причиной некоторо­го стресса в этой системе тело-ум? С одной стороны, — получение общепринятого учения вечной мудрости, го­ворящее, что пробуждение есть полное уничтожение всякого чувства индивидуального «я», и — поначалу — передача этого учения. Но с другой — продолжение существования в качестве, собственно говоря, отдельно­го «я». При всей лояльности и благих намерениях, разве не потребовало бы это интерпретации и модификации общепринятого объяснения того, что есть пробуж­дение?

Сценарий третий. Что может ощутить даже мудрец, говоря своим неуравновешенным ученикам: «Вы — не это тело: вы — Все», и видя, как их в итоге срывает с яко­ря и уносит в бездну психотической мегаломании? Мо­жет быть, это заставило бы несколько смягчить учение, говорить и делать такое, что живо оттолкнуло прочь этих легко возбудимых искателей от сего сводящего с ума предмета, доверяя Сознанию в том, что тот, кому дано найти, в любом случае найдет?

Сценарий четвертый. В любом случае, какую роль во всем этом играет почтенный возраст и тот эффект, кото­рый он оказывает на ум и тело?

Или пятый сценарий. Возможно, этот парень от нача­ла и до конца был негодяем и форменным шарлатаном.

Подумайте: вы бы знали об этом? А как бы вы знали? Очень важно знать это? Кто он, считающий, что очень важно знать это?

Ну, наконец-то мы немного продвинулись. Нашему старому приятелю, этому чувству отдельного «я», так на­зываемому эго, этой поддерживаемой галлюцинации, необходимо продолжать поддерживать себя.

Все это делается с помощью зеркал. Поймите, про­блемы с другим эго означают проблемы с вашим. Не важно, «правы» вы относительно другого эго или нет.

Как думаете, может, нам предоставить всем Возлюб­ленным Учителям самим переживать из-за Возлюблен­ных Учителей? Что происходит в его организме тела-ума? Присутствуют раскаяние, сожаление? Или высоко­мерие, гнев? Покой, недоумение? Откуда вам знать? Что происходит, то происходит, что произойдет, то произой­дет. Если разворачивание тотальности предполагает для него саморазрушение, оно случится. Если ему суждено выйти из этого невредимым в качестве великого учите­ля — так и будет. Если он должен запутать кого-то в большей или меньшей степени, чем раньше, события сложатся именно так. Об этом позаботятся.

 

«Тайное возмездие всегда восстанавливает равно­весие божественной справедливости в случае ее нарушения. Невозможно вывести из равновесия балансир весов… Навеки закреплена линия мас­сивного экватора, и человек, и соринка, и звезда, и солнце должны смириться с этим или превра­титься в прах от столкновения». (Ральф Уолдо Эмерсон)

 

Возлюбленный Учитель ничего никому не «сделал». Если из «кого»-то делают божество, а затем выясняется, что Сознание струится через «бракованные» инструмен­ты, ну так что же? Большой сюрприз. Добро пожаловать в мир собственных проекций. Проекций, позволяющих ложному чувству «я» продолжать верить в себя.

 

III

 

Предмет непристойного сексуального поведения^[11] подвергается крайнему осуждению. Многие могут по­считать, что это самое главное, однако в данной пер­спективе подобное допущение требует исследования.

Недавно я прочитал, что Махатма Ганди в последние годы своей жизни, как говорят, регулярно спал со свои­ми едва достигшими половой зрелости племянницами-подростками. Вот это да! В культуре, в которой мы суще­ствуем, живо найдется пара ярлыков для этого, не так ли? Помните ответ Нисаргадатта Махараджа на вопрос, должен ли мудрей постоянно являть собой образец по­ведения? О чем вы? Образец согласно кому, чьим стан­дартам? (И могут ли подобные высказывания быть ис­пользованы для оправдания безответственного поведе­ния? Разумеется, дьявол может прибегнуть к писанию в своих целях, и даже слова «Бог это любовь» могут быть

употреблены во вред; становятся ли они менее истин­ными после этого?)

Культурные и моральные нормы крайне разнятся в соответствии со временем и местом. Многим трудно принять это: мы все научены (и застращены, ей-богу) абсолютизировать принятые на данный момент нормы как нечто «естественное», «данное Богом» или «само­очевидное», когда на самом деле все они абсолютно от­носительны. Возможно, в отношении каких-то видов поведения и есть место терпимости, но только не в от­ношении этого… чем бы это для вас ни являлось. Это даже не подлежит обсуждению, ни в обществе в целом, ни среди духовных искателей, и несогласие с этим гро­зит самым что ни на есть жестким наказанием со сторо­ны общества.

В то же время мои друзья-шуары из амазонских джун­глей живут в высокоорганизованном обществе, во мно­гих смыслах гораздо более просветленном, нежели наше, чье равномерное, благополучное, здоровое, культивиру­ющее уважительное отношение функционирование про­должается буквально тысячи лет; это же касается и набо­ра сексуальных норм, обычаев и практик, которые бы обеспечили всем им место в федеральной исправитель­ной колонии и позволили бы заклеймить их как извра­щенцев и внести в интернетовский список сексуальных преступников, имей возможность добрые люди из Соединенных Штатов Америки высказаться на сей счет. О чем вы? Согласно кому?

Рискуя вызвать сильное возмущение политически, психологически и духовно корректной толпы, позволь­те мне обратиться к женщинам, причастным к этому (которые утверждают, что их причастность была добро­вольной и ни в коей мере не являлась принуждением со стороны Возлюбленного Учителя), и ко всем тем, кто в определенной степени мог бы отождествить себя с ни­ми; а также к тем, кто был или остается в отношениях гуру—ученик с Возлюбленным Учителем и кого задело все случившееся. Я не знаю, кто вы, и у меня нет цели обидеть вас; есть цель призвать к созерцательности и со­страданию.

Когда впервые была высказана такая просьба (или предложение), то почему же вы не бросились сломя го­лову обратно в Седону (или Челси, или в Мюнхен…)? Или просто не встали и не вышли, отправились куда-нибудь еще, нашли другого гуру? Разве не было совер­шенно ясно с этой позиции, с точки зрения вашей отож­дествленной с телом-умом «личности», что что-то пошло не так? Если вам кажется, что здесь что-то не в порядке сейчас, то как все могло быть в порядке тогда? Остановитесь! Исследуйте это изнутри. Если все это на­столько полно эксплуататорства, манипулирования и грязи, что тогда вы делаете в самой гуще?

Вместо того чтобы смотреть вовне, смотрите во­внутрь. Эта потребность в исключительности сильна, не так ли?

Да, конечно, гуру—ученик находятся в неравных от­ношениях, и гуру несет большую ответственность. Пре­доставьте гуру его часть. Лучше взгляните на свою. Даже если она составляет одну десятую его, если вы сфокуси­руете внимание на его части и будете избегать присталь­но разглядывать собственную, вы будете вечно ощущать себя калеками, в еще большей степени потому, что най­дется много желающих согласиться с вами и поддержать вас с вашими ранами. Вы можете использовать эту под­держку для собственной правоты, для того, чтобы вечно быть жертвой оплошавшего Возлюбленного Учителя, и таким образом укрепить свою отождествленность и свое чувство индивидуального «я». Или же вы можете дви­гаться в сторону отказа от всего этого и постижения то­го, кто Вы Есть. Какое удивительное, уникальное изоб­ретение — эта возможность пробудиться!

Итак, похоже, вы приложили руку к публичной дис­кредитации старого человека (который, по правде гово­ря, и сам неплохо поработал в этом направлении, даже без вашей помощи) и стыдитесь этого. Что вы теперь со­бираетесь делать?

Можно я дам вам совет? И я хочу дать его как тем, чьим основным переживанием стало неподобающее сексуальное поведение учителя, находящегося на таком высоком счету, так и тем, кого больше волнует дискре­дитация Учения. И, конечно же, вы можете не обращать на это внимания. Все равно от вас ничего не зависит.

Идите назад. Отступите. В каком бы месте вы ни ока­зались в этой заварухе, обвиняете ли вы кого-либо еще или самих себя, оправдываетесь или чувствуете себя ис­пользованными, разочарованными и преданными, — отступите. Все это лишь видимость. Это мир, натянутый тебе на глаза, чтобы скрыть от тебя истину. Вы думае­те, что это реально, что реальнее некуда; вы, эта жизнь, эти события. На самом деле, все это, все, что кажется вам реальным и важным, — это просто история, только работа ума, обусловленного верить в нее. Отступите к тому, что первично по отношению к этому.

Идите назад. В этот день и век кто-то говорит вам, что в Индии есть просветленный учитель, и вы можете купить билет на самолет и через несколько часов сидеть перед ним на коврике. Американская Машина Мечты заставила вас поверить в то, что вы можете сократить свой путь на тысячи жизней, прямиком очутившись там, что, как вы слышали, является вершиной.

По меркам индийских гуру этот Возлюбленный Учи­тель слишком прозападный, очень мягкий и вообще из­бегающий говорить радикально. Это делает его очень Возлюбленным, но и обнажает тот простой факт, что большинство тех, кто явился к нему в дом, взяли на се­бя не по силам. Я действительно не хочу никого обидеть, но вы, наверное, прошли через всевозможные семинары (может быть, двадцать лет семинаров) по какому-нибудь начальному витку спирали Ныо-Эйджа от общества сатсангов в Санта-Барбаре, или в Лондоне, или в Амстерда­ме, пожили в медитационных ритритах, посетили какие-нибудь ашрамы и получили инициации во что-нибудь, и теперь вы считаете, что готовы к великому событию. Но все это — составные части сна.

Рамана Махарши скорее всего просто бы проигнори­ровал вас с вашими вопросами, как он делал это много раз. Нисаргадатта Махарадж безо всяких церемоний взял бы вас за ухо и выкинул прочь. Возлюбленный же Учитель, улыбаясь, толкует об ощущении удовлетворен­ности и покоя в повседневной жизни, и вы чувствуете себя отлично, и отправляетесь пить чай вместе с други­ми искателями и обсуждаете это: все это так полезно и, вы ощущаете, действительно ведет вас куда-то.

Разницы нет: все это проекции, и ни одна из этих драм не случилась бы, не будь вы буквально до краев на­полнены собой.

Тут вдруг у всех появляются теории о том, а не взял ли сам Возлюбленный Учитель на себя непосильную ношу. Это проблема Возлюбленного Учителя. Предоставьте ему переживать по этому поводу. Все доказывают, что гуру должны вести себя в соответствии с нормами той культуры, к которой они принадлежат, даже если для них это все относительно и не важно. Это не ваша про­блема! Предоставьте гуру решать их проблемы. Выявите свою проблему и работайте над ней.

Все, кого волнуют эти события, задарма получили удар по голове, но тратят свое время, строя предположе­ния о Возлюбленном Учителе! Возлюбленный Учитель абсолютно не важен! Ваша проблема в том, что вы при­нимаете сон, который вы проецируете в качестве реаль­ности, за нечто внешнее. Остановитесь. Отступите назад.

Это не будет весело, не будет захватывающе, не доба­вит приятных ощущений и выгодно не подчеркнет вашу отождествленность с продвинутыми духовными искате­лями, как это делали поездка в Индию и сидение с Воз­любленным Учителем. Делайте то, что вы должны делать, найдите помощь, которую вам нужно найти. Ка­кую форму она примет — не ваша забота. Ничто не яв­ляется вашей заботой. Это просто случится. Если есть открытость, если есть согласие. Если есть самоотдавание.

Вместо того чтобы смотреть вовне, смотрите вовнутрь. Всего, что не присутствует в глубоком сне, не сущест­вует. Гуру, учений и всевозможных паттернов поведения нет в глубоком сне. Как и нет сатсангов, семинаров и те­матических книг. Что вы делаете? Впустите безмолвие, недвижимость. Не тратьте свое время на что-нибудь еще, кроме безмолвия, внутренней недвижимости. Все, что связано с вашим «я», — иллюзия, неправда, не име­ет значения. И именно это вы проецируете вовне, на со­вершенно пустой экран. Все, что находится «там», есть иллюзия, неправда, не имеет значения. Позвольте, что­бы вас опустошили от этого. Позвольте пустоте быть. Позвольте ей вскрыть вас, выдолбить, выпотрошить.

Отдавайте себе отчет в том, что то, какую форму это примет, не зависит от вас, и что на это может потребо­ваться какое-то «время». Может потребоваться вся жизнь и даже больше, чем вся жизнь. Не важно. Дайте привести себя туда, где это совсем не важно. В недвижи­мости обнаружьте себя задающими опасный вопрос, во­прос, о котором ваше эго не хочет думать, вопрос, кото­рый положит конец вашей жизни. Дайте привести себя туда, где более нет необходимости обвинять «кого»-то, самого себя или других. Где эта тяга быть особенным больше не будет разрушать вас. Где больше нет необхо­димости или возможности отвернуться от Себя и смот­реть мимо Себя, развешивая ярлыки «неправильно» или «правильно». Где невозможно смотреть вовне Себя, пы­таясь увидеть Что Есть.

Взгляд вовне продолжает сновидение. Только взгляд вовнутрь, непреклонно глубоко внутрь, минуя все по­верхностные слои — интеллект, разум, эмоции и чувст­ва, психику и подсознательное — к тому, Что Вы Есть. Только это способно привести к пробуждению, которое само по себе ничего общего не имеет ни с внешним, ни с внутренним.

Проснитесь!

 

«Реальность — это то, что мы

принимаем за правду.

То, что мы принимаем за правду, —

это то, во что мы верим.

То, во что мы верим, базируется

на восприятии.

То, что мы воспринимаем,

зависит от того, что мы ищем.

То, что мы ищем, зависит от того,

что мы думаем.

То, что мы думаем, зависит от того,

что мы воспринимаем.

То, что мы воспринимаем,

определяет то, во что мы верим.

То, во что мы верим, определяет то,

что мы принимаем за правду.

То, что мы принимаем за правду,

есть наша реальность».

 

Дэвид Бом

 

ЭПИЛОГ:

ЭКХАРТОВСКАЯ ОНТОЛОГИЯ

 

«Тот, кто хочет понять

мое учение об освобождении,

должен сам быть абсолютно свободен».

Мейстер Экхарт

 

«Существует нерожденное,

неставшее, несотворенное.

Если бы не было нерожденного, неставшего,

несотворенного, то не было бы спасения от

рождения, становления, сотворения».

Будда

 

 

I

 

Кена Уилбера однажды спросили, почему случилось так, что на протяжении столетий на Востоке процветала традиция трансцендентности и духовности, в то время как на Западе обнаружить это гораздо сложнее. «Как могла целая цивилизация так долго не замечать этого?..»

Уилбер ответил:

 

«Представьте себе, что в тот самый день, когда Будда достиг просветления, он был бы схвачен и повешен именно из-за этой реализации. И если бы кто-либо из его последователей заявил о своей реализации, то тоже был бы повешен. Со своей ~ стороны я бы также счел это препятствием… Как только духовно практикующий начинал при­ближаться к реализации того, что его ум и изна­чальный Дух по сути едины, то обычно это влекло за собой пугающе суровые последствия».

 

Еще более удивительно, что учения и писания сред­невековых европейских мистиков, таких как Хильдегард фон Бинген, Мехтилъда из Магдебурга, Хуан де ла Крус и Тереза Авильская, Генри Сузо, Иоанн Таулер и неизве­стный английский автор «Облака незнания», вообще вы­жили.

Мейстер Экхарт, немецкий монах Ордена проповед­ников Св. Доминика, жил и учил с 1260 по 1327 г. То, ка­ким образом он пришел к Пониманию, которое он под­держивал (или которое поддерживало его), записано не было; тем не менее его произведения и проповеди гово­рят все о той же истине недвойственности, лежащей в основе всего, на которую всегда указывали мистики и мудрецы Востока и Запада.

Экхарт говорил о том, что он называл «освобождени­ем», окончательным отпусканием, означающим абсо­лютное отрицание и полное уничтожение индивидуаль­ного «я». Это освобождение ведет к «прорыву за преде­лы Бога», которое во всех смыслах соответствует тому, что в других традициях называется пробуждением, про­светлением или Пониманием. Он настаивал на том, что увиденное им невозможно постичь до тех пор, пока не произойдет этого освобождения и прорыва, когда все становится очевидным.

То, чему учил Экхарт, его освобождение как отпуска­ние себя вовнутрь, было учением единственности, зна­чительно выходящим за пределы средневековой христи­анской веры. Он видел, что человеческое и божествен­ное суть «один уникальный союз без единого различия», поскольку «до разделения на субстанции… действие Бо­га и становление человека есть соединенность Бога и че­ловека в одно событие».

По Экхарту, Бытие есть Присутствие, которое есть одно, универсальное. Западные философы, от Аристо­теля до Фомы Аквинского, рассматривали отдельные существа как сущности, отделенные от Творца. Экхарт подходит к этому иначе: Бытие есть Бог, и, в той же сте­пени, что и все сущее, Бог обладает «идентичной сущ­ностью и идентичной субстанцией и природой… Если природа Бога есть моя природа, значит божественная сущность есть моя сущность. Таким образом, Бог ближе всем существам, чем они сами себе».

«В уме существует сила, — сказал он, — не соприка­сающаяся ни со временем, ни с плотью. Она эманирует из духа и остается в духе…» И далее: «Есть в уме нечто такое, что, будь ум всецело этим, он был бы несотворенным».

 

«Когда я недвижно пребывал в земле, в почве, ре­ке и источнике Божественного, никто не спраши­вал меня, куда я иду и что делаю. Некому было спрашивать. Но когда я вышел, все существа вос­кликнули: "Бог!"».

 

Излишне говорить, что подобного рода речи привели его к серьезным проблемам с римской инквизицией, пе­ред чьим трибуналом он должен был защищать себя от обвинений в ереси — обвинений, которые, как указыва­ет Уилбер, предполагали наказание в виде изощренных средневековых форм пыток и экзекуции. Однако ясно, что Экхарт не мог не видеть то, что видел, и не мог не го­ворить об этом, хотя очевидно, был немало разочарован тем, что никто из его слушателей не был в состоянии по­нять его. Иногда он называл тех, кто следовал внешним религиозным практикам своего времени, «невежествен­ными ослами», а когда инквизиторский трибунал невер­но перефразировал его учение, то он несколько резко назвал такую фразировку «бредовой».

Порой его проповеди, говоря языком тех дней, на­чинают примечательным образом звучать подобно вы­сказываниям Раманы Махарши или Нисаргадагты Махараджа:

 

«Заклинаю вас любовью Бога, чтобы вы поняли эту истину, если можете. Но если вы не поймете, не тревожьте себя этим, ибо истина, о которой я хочу говорить, такова, что лишь немногие достой­ные люди поймут ее…

Моя неотъемлемая сущность в такой степени пре­выше Бога, в которой мы понимаем Бога как принцип сотворенного. Поистине, сама суть Бога, которая поднимает Бога надо всеми существами и различиями, была моей сутью, я сам волеизъявлял и осознавал, что сам создал этого человека, кото­рым я являюсь. Таким образом, я есть причина са­мого себя в соответствии со своей сущностью, ко­торая вечна, но не со своим становлением, кото­рое временно. Таким образом, я тоже не рожден, и в соответствии со своей нерожденной сущностью я никогда не умру. В соответствии со своей нерож­денной сущностью я был всегда, я есть сейчас и пребуду вечно… В моем вечном рождении рожде­ны все вещи, и я сам был причиной себя, так же, как и всех вещей… И если бы не было меня, то не было бы и Бога: этот Бог есть Бог, причиной кото­рого я являюсь. Если бы не было меня, Бог не был бы Богом. Однако нет необходимости в понима­нии этого…

В этом прорыве … я превыше всех сотворенных существ и не являюсь ни Богом, ни сотворенным. Скорее, я есть то, чем я был и чем я пребуду теперь и навеки…

Ибо в этом прорыве мне открыто, что я и Бог суть одно. Я есть то, чем я был, и я не уменьшаюсь, не расту, ибо я есть неподвижная причина, которая движет всеми вещами…

Те, кто не может понять эту речь, не должны трево­жить ею свои сердца. Поскольку до тех пор, пока человек не сравняется с этой истиной, он не поймет этой речи. Поскольку это — несокрытая исти­на, идущая напрямую из сердца Бога».

 

Вкратце: Экхарт знал, тем знанием, что находится за пределами опыта и концепций, что есть «нечто» за пре­делом «Бога» и что это «нечто» есть Я. Он был вынужден говорить об этом концепциями и в такой манере, кото­рая позволила ему не быть убитым из-за причиняемого беспокойства.

 

II

 

Таким образом:

1.

 

Бытие есть.

Бытие позволяет бытийности быть.

Бытийность есть присутствие, переживание бытия.

Бытие «дает» присутствие, позволяет присутствию, бытийности быть.

 

 

«Бытие позволяет "существам" присутствовать и позво­ляет бытийности быть их присутствием». (Рейнер Шурманн)

 

 

Бытие есть «естьность»: Бытие есть все, что есть.

Таким образом, все, что есть,

в той мере, в какой оно есть, есть Бытие.

 

Бытие есть Присутствие.

Бытие называют Богом, Всем, Что Есть,

Сат-Чит-Анандой;

Бытие, Сознание, Излияние.

Совершенство. Сияние. Недвижимость.

 

2.

 

Могут спросить: «Что существует до Бытия?»

«Что» позволяет Бытию быть?

Как существующего до Бытия, этого «что» нет:

Пустота, Ничто, ни-что.

Существуя до Бытия, «это» позволяет Бытию быть:

То, в чем существует Бытие,

Наполненность, полнота ни-что,

из которой, в которой, в качестве которой

возникает Бытие (и, следовательно, вся бытийность).

 

Пути мистицизма, бхакти и джняны,

сходятся и заканчиваются здесь.

Все пути ведут до этих пределов и не дальше.

 

«Бытие» и «Ничто» — последние концепции,

и последний опыт, доступный нам.

 

Дальше — только открытая дверь, за которой тьма;

шаг за порог, падение за пределы пустоты.

 

3.

 

До Бытия и Ничто,

позволяя быть и Бытию, и Ничто,

находится невыразимое, неописуемое.

 

На уровне концепций можно задать вопрос,

Но здесь мысль и концепции останавливаются

перед стеной, пропастью.

Ум не может преодолеть ее, чтобы получить ответ

концептуально или эмпирически.

Тем не менее: это можно познать, воспринять, прозреть

(про-слушать, про-чувствовать, про-пробовать).

Существует. Невыразимо.

Слова и идеи здесь могут лишь

указать общее направление.

 

«Божественность»: та, из которой появляется Бог;

Парабрахман: тот, из которого появляется Брахман;

но эти слова ничего не значат,

они — лишь гиперболы, добавленные

к существующим концепциям.

 

Слова пытаются указать не только за пределы

самих себя, но

за пределы запредельного;

за пределы самого конечного, которое только можно

помыслить, вообразить себе

человеческим умом или сердцем.

 

И все же это возможно познать

(путем, лежащим за пределами знания)

в безмолвии, в недвижимости

в сердце:

(в абсолютном отпускании:

прорыве, уничтожающей вспышке,

которая испепеляет всякое чувство отделенности).

Tat tvam asi: Я есть то.

То есть, что есть «Я».

Излияние в Само Бытие и не-бытие,

Бытийность и ничто,

Что-Есть и Пустота.

Нерожденное.

Вечное.

Я.

 

–––––––––––––

 

«Наша изначальная природа,

высочайшая истина,

лишена какой-либо объективности.

Она пуста, вездесуща, безмолвна, чиста;

это сияющая, загадочная,

исполненная покоя радость,

и это есть все.

Войдите глубоко в нее собственным

пробуждением».

 

–––––––––––––

 

– Хуанбо

Монастырь реальности

ограничительные пределы

которые не может обнаружить взгляд, не может

проникнуть мысль

за одно мгновение это за-пределом-которого-ничто

пронзенное лишь раз не-этим

разбивается

в ничто

разлагая ткань

останавливая плетение покрова

 

может ли быть какое-то «я» там, где есть это

знание, мгновенное, бесповоротное

«меня» нет, как и всего остального —

так какая роль может быть у призрака

стоящего в тумане

этого растворившегося покрова?

 

Нет видящего мудреца, нет гуру-проводника —

Кто может повести по пути, подобному этому?

путь отсюда сюда

путешествие без начала и конца

по дороге, которой нет, по миллионам дорог

нет путника, нет возвращения

 

единственный обет бодхисаттвы —

просто Быть Одним, которое есть Все что Я Есть

нет страха, нет привязанности

нет намерений нет ожиданий

нет отделенности нет связи

нет отождествленности

неозабоченное

Присутствие

Есть

Недвижимость здесь

 

И Бытие есть пустота

открытость

вечно видящее Я внутри Я невидящего —

 

Все Что Есть — Это Есть Все

 

Девид Керс живет в Вермонте

и продолжает работать

плотником. Он не учит.

 

^[1] Нелогичные выводы (лат.).

 

^[2] До бесконечности (лат.).

 

^[3] До отвращения (лат.).

 

^[4] Через отрицание (лат.).

 

^[5] нынешняя темная эпоха невежества в индуистской мифологии

 

^[6] До отвращения (лат.).

 

^[7] Во веки веков (лат.).

 

^[8] Божественное окружение

 

^[9] С соответствующими, необходимыми изменениями (лат.).

 

^[10] Некоммерческая организация, оказывающая услуги тем, кто хочет избавиться от лишнего веса. Основана в 1963 г., имеет филиа­лы во многих странах мира. — Прим. ред.

 

^[11] На самом деле произошло следующее. Несколько женщин среднего возраста — посетительниц бесед — предложили сделать Рамешу полный массаж и он согласился. После того как массаж был сделан, Рамеш пошутил, сказав, что массаж был неполный — они проигнорировали область гениталий. Что было воспринято женщи­нами, как сексуальное домогательство. Рамешу в то время было уже под 90 лет. — Прим. ред.