Реферат Курсовая Конспект
ГИТЛЕР: СОЗРЕВШАЯ РЕШИМОСТЬ - раздел История, Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) — Кем Я Был До Большой Войны? — Спрашивал Адольф Гитлер У Раб...
|
— Кем я был до большой войны? — спрашивал Адольф Гитлер у рабочих, собравшихся послушать его на заводе «Рейнметалл‑Борсиг» в декабре 1940 года. — Безвестным, безымянным индивидом.
Но кто такой Гитлер весной 1941 года? Для своего народа он стал мессией и чудотворцем — человеком, который каким‑то образом совершил то, что обещал. Для Черчилля это босяк, гангстер, «чудовищная жертва аборта ненависти и поражения»; пусть эти эпитеты предназначались для общественного потребления, они не особо отличались от собственной точки зрения британского премьера. Для русских, несмотря на пакт с Германией, Гитлер олицетворял предсмертные конвульсии капитализма и милитаризма. Для миллионов американцев и британцев это был безумец — впадал в бешенство, с пеной у рта падал на пол и грыз ковер.
Для Рузвельта Гитлер просто загадка. Как ни странно, они в чем‑то похожи друг на друга: оба любили поговорить, вспомнить старое время и старых друзей, сыграть роль, послушать лесть, позабавиться науськиванием друг на друга и друзей, и врагов. Оба пришли к власти в одно время. Но сходство это поверхностное. Оба вышли из разных миров, привержены почти противоположным ценностям.
Мальчишкой Гитлер боялся и ненавидел отца и любил мать; постоянно переезжал с места на место, переходил из одной школы в другую, приобрел раздутое, пустое самомнение. Рузвельт любил родителей, привержен прочным семейным узам, определенному месту, идентичен. Гитлер мало способен меняться и приспосабливаться, Рузвельт до конца жизни рос духовно и применял свой опыт соответственно обстоятельствам. Проявлял нормальный интерес к сексуальным связям, но отчасти его возможности в этом отношении были ограниченны. Гитлер имел массу таких возможностей, но не преуспел в них из‑за собственных комплексов. Рузвельт любил смеяться; Гитлер большей частью бранился. Рузвельт любил солнце, воду и снег; Гитлер пренебрегал всем этим, если не считать отвлеченных рассуждений. Рузвельт любил в умеренных дозах табак, ликер и мясо; Гитлер все это отвергал. Любил величественное, проявлял болезненный интерес к патологии и апокалипсису. Рузвельт реалистичен, дружелюбен и конкретен; Гитлера занимали кровь, обезглавливание, смерть во всех проявлениях. Рузвельт любил жизнь во всей ее бесконечной сложности, неожиданности и непредсказуемости.
Гитлер — идеолог. За пятьдесят лет скитаний, окопной жизни, политических баталий и, наконец, власти выработал свою систему ценностей, суровую теорию преображения, стратегию политического действия. Эти ценности отдавали вульгарностью, расизмом и ксенофобией; отрицали все самое дорогое в либеральном складе ума — равенство, альтруизм, терпимость, религию, индивидуальную свободу, интернационализм. Гитлеровская теория преображения не предполагает человеческой гибкости и учета обстоятельств, но нацелена на беспрестанный расовый и национальный конфликт, зверскую жестокость, упорное карабканье к власти по трупам слабых. В ней не находится места для дряблых либеральных сентенций о свободном ходе развития, правах меньшинств, гражданских свободах, парламентаризме, постепенности социальных преобразований, компромиссах. Гитлер, как истинный идеолог, сочетал в себе свои ценности, теорию преображения, политическую стратегию. Как идеолог, он считал своих соперников не просто заблудшими или злонамеренными, но и безумцами. Рузвельт, говорил он своим соратникам, просто сумасшедший; ведет себя как «лживый, мелочный еврей», потому что в его жилах течет еврейская кровь, а «совершенно негроидная внешность его жены свидетельствует о том, что она тоже полукровка».
Также и Рузвельтом Гитлер не воспринимался как личность. Президент за много лет привык к политикам, озлобленным и недовольным, которые домогались влияния, предавали старых друзей, не выполняли обещаний. Он и сам поступал порой таким образом. Но в Гитлере видел человека, чья страсть к признанию и почитанию намного превосходила подобные устремления Хьюза Лонга или Джона Л. Льюиса. Рузвельту, окруженному с детства любовью родителей и семейными традициями, жившему в привычной обстановке родного дома и социальной среды, чужд тип людей, рожденный социальными неурядицами и революционным брожением. Гитлеру недоставало благополучного детства, но для него родным домом стала нацистская партия, с ее идеологией и корпоративным духом. Хотя фюрер научился пользоваться кнутом и пряником, он не переставал ужасно упрощать ситуацию. Рузвельт делал политические ходы конем, предпринимал обходные маневры, — Гитлер шел напролом, уничтожая оппозиционные партии, диссидентов в своей партии, евреев, национальные меньшинства.
В первые недели 1941 года Гитлер столкнулся с необходимостью принять самое важное решение своей жизни и своей эпохи. В минувшем декабре он дал указание Верховному армейскому командованию разработать план массированного вторжения в Россию, намеченного на май. Директива фюрера начиналась словами: «Германские вооруженные силы должны быть готовы сокрушить Советскую Россию в быстротечной кампании (план „Барбаросса“), даже до окончания войны с Англией». Но это решение не было окончательным. Пока немецкие генералы размечали пути снабжения и районы сосредоточения войск вторжения вдоль тысячемильного фронта, Гитлер обдумывал стратегическую ситуацию.
Обстановка многообещающая и зловещая одновременно. Англия еще не повержена. Америка увеличивает помощь ей. Англичане нанесли поражение войскам Муссолини в Африке. Единый фронт западных держав против Германии ликвидирован, но сохраняется за Ла‑Маншем, и там возрастает военная мощь англосаксов. Если что‑то и укоренилось в мозгу каждого германского политика, стратега и даже простого солдата, особенно после 1918 года, то следующее: никогда не воевать на два фронта. Гитлер сам подчеркивал это в «Майн кампф». Фюрер блестяще применял силу и дипломатию — особенно в операции по разгрому Польши до того, как вмешался бы Запад, — чтобы предотвратить эту стратегическую оплошность. Этой установкой можно пожертвовать лишь во имя особо важных соображений. И таковые у Гитлера были.
Во‑первых, Россия оказалась неподатливым и коварным союзником. После великодушного предложения фюрера Москве присоединиться к трехстороннему пакту вкупе с побуждением ее к походу на Индию Молотов холодно потребовал свободы действий для России в Финляндии, Болгарии, турецких проливах и Персидском заливе. Вскоре Гитлер обозвал Сталина хладнокровным шантажистом. И чем Москва, размышлял Гитлер, может подкрепить свои претензии? Россия — колосс на глиняных ногах. Армия ее ослабла после беспощадной чистки командного состава. Страна имеет протяженные, слабо защищенные границы. Население, особенно украинское, жаждет сбросить большевистское ярмо.
Более того, фюреру известно, что Россия сама стоит перед дилеммой войны на два фронта. К востоку от нее находится Япония, старый соперник, ныне объединенная с Германией и Италией в «стальной пакт». Здесь раздутые стратегические амбиции распалили воображение Гитлера относительно глобальных возможностей. «Целью сотрудничества на основе трехстороннего пакта должно быть побуждение Японии предпринять как можно скорее военные действия на Дальнем Востоке. Это свяжет там крупные силы и отвлечет внимание Соединенных Штатов к Тихоокеанскому региону. Ввиду неподготовленности противников Япония имеет тем большие шансы на успех, чем скорее она нанесет удары...» Гитлер дал указание военным отнестись с полным пониманием к просьбам Токио о военной помощи.
Фюрер размышлял и о месте каждой страны в мировой стратегии. США в отдаленной перспективе — его самый могущественный противник. Это страна большая, богатая и удаленная на значительное расстояние. Он не хочет провоцировать Вашингтон, по крайней мере до определенного времени; но Рузвельт, похоже, готовит страну к военным действиям. Разгром России позволил бы Японии обратить всю свою мощь против Америки. Это, в свою очередь, в сочетании с усилением подводной войны ослабит поддержку Рузвельтом Черчилля — морские конвои через Атлантику. Если американская помощь и придет в Англию, говорил Гитлер, то «слишком незначительная и запоздалая». Англия, лишенная нынешней помощи Америки и потенциальной поддержки России, будет вынуждена опуститься на колени. Между тем ему нужно воздерживаться от вооруженных провокаций в отношении американских кораблей в Атлантике.
Итак, нападение на Россию, казавшееся многим в то время безумием, с точки зрения Гитлера, — наилучший способ раскола складывающейся против него глобальной коалиции. Поворот на Восток на самом деле — на круглом глобусе Гитлера — поворот на Запад. В конце концов, считал фюрер, оккупация России устранит угрозу его тылу, когда он снова обратится против Англии, и обеспечит широкие поставки сырья германской экономике. Он понимал, что время для вторжения в Россию созрело. Перевооружались все страны, включая Россию, но эти процессы шли медленно. Если он не начнет быстро действовать в соответствии со своей стратегией, приступят к действиям его противники. Разве Москва и Лондон уже не плетут против него заговоры?
Да, решение непростое. Адмирал Редер возражал против похода на Восток и доказывал наличие радужных перспектив для операций в Средиземноморье, Северной Африке и Атлантике. Гитлер метался между двумя решающими доводами. Один состоял в очевидной сложности операций на Западе. Муссолини высасывал все соки. Режим Виши под контролем, но пассивен и уклончив. Франко проявляет осторожность, пока британский флот господствует близ побережья Пиренейского полуострова, и в то же время не прочь затеять изнурительный политический торг. Средиземноморье по сравнению с Россией представлялось не столько стратегическим полем, сколько набором тактических целей, — впрочем, и ловушек тоже. Операции на юге и западе требовали незаурядного умения сочетать средства дипломатии, пропаганды и давления с действиями мощных ВМС, ВВС и сухопутных сил. Гораздо проще сконцентрировать свои силы, разгромить Россию серией сокрушительных ударов и опрокинуть все антинацистские планы.
Другая причина поворота на Восток лежала в сфере идеологии. Гитлер считал могучей движущей силой страх и ненависть к славянским массам на востоке, к их «еврейско‑большевистским лидерам» и огромной Красной армии. «Мы никогда не должны забывать, что регенты нынешней России — преступники, повязанные кровавой порукой, что это отбросы человечества, — бесновался фюрер в „Майн кампф“. — Мы не должны забывать, что международное еврейство, которое располагает сегодня абсолютной властью в России, видит в Германии отнюдь не союзника, но государство, призванное разделить судьбу России». Пренебрежительный (и завистливый) в отношении Англии, но полный ненависти к России, Гитлер вел переговоры с Москвой, исключительно исходя из обстоятельств. В дальнейшем, полагал он, может быть только смертельная схватка между двумя идеологиями.
Итак, когда Гитлер взирал из своего «орлиного гнезда» на сверкающие снежные вершины Альп или склонялся над крупномасштабными картами в канцелярии, его не оставляло ощущение, что он призван выполнить священную миссию покорения мира путем войны. Многие годы спустя, даже в ядерный век, власть в принятии решений, которой был наделен этот человек, внушает страх. Действительная власть «абсолютных» монархов или «тоталитарных» диктаторов обычно преувеличивается. Каждый шаг этих бедняг окружен подозрениями союзников, амбициями соперников, саботажем бюрократов, требованиями родственников, алчностью жен или любовниц. Однако личная власть Гитлера в 1941 году была почти абсолютна. Между ленчем и обедом он может принять решение, которое способно свергнуть правительства, пролить океан крови, опустошить десятки городов, изменить буквальным образом жизнь миллионов людей на территории, составляющей четверть поверхности Земли, и оставить в неприкосновенности какой‑нибудь уголок. В момент ярости или идеологического порыва он может приказать стране умереть, повелеть уничтожить целый класс народа. И впрямь ужасный упрощенец.
Более того, в это время круг доверенных лиц Гитлера настолько сузился, что лишь человек десять могли быть посвящены в его роковые решения. Геринг, Геббельс и Гиммлер соперничали друг с другом в выполнении приказов фюрера и даже их предвосхищении. Разделяя идеологию вождя, они не имели с ним разногласий, разве что в мелочах или в объеме своих властных полномочий. Естественные источники оппозиции — церковь, профсоюзы, политические партии, интеллектуалы — давно подавлены. Что касается союзников, то Муссолини низведен до роли самого младшего партнера. Обычно Гитлер информировал его о своих главных операциях лишь накануне их проведения. Главы стран‑сателлитов не смели перечить человеку, чью вознесшуюся и изменчивую фортуну они призваны разделить до конца.
Только генералы имели положение, боевой дух и традиции, а также располагали грубой силой, чтобы противостоять Гитлеру. Но в это время они почти бессильны. В который раз ошибаясь в своих сомнениях относительно планов Гитлера, подвергаясь с его стороны оскорблениям и нападкам, опасаясь, что в случае возражений их заменят более фанатичными военными чинами или штурмовиками, генералы в основном молча сносили происходящее. Они не могли даже защититься бюрократическими ссылками на отсутствие информации и неверное восприятие приказов, поскольку Гитлер не оставлял для этого шансов. Часами он инструктировал своих молчаливых генералов, разъясняя планы, параллельные дипломатические акции, политический контекст событий и конкретные обязанности каждого военачальника.
В 1941 году Гитлеру противостоял лишь моральный дух независимых стран. В конце зимы и весной фюрер начал проникновение на Балканы с целью подавить любое проявление независимости в странах региона, устранить угрозу со стороны англичан и обезопасить свой правый фланг в преддверии вторжения в Россию. Одну за другой он окружал и изолировал свои жертвы. Болгария, опасавшаяся удара нацистских войск из Румынии и отказавшаяся откликнуться на предложение Россией помощи, присоединилась в конце февраля к трехстороннему пакту. Турция, запуганная соседством гитлеровских дивизий, была эффективно парализована. Греция, все еще подвергавшаяся атакам итальянских войск в северо‑западной горной местности, оставалась не защищенной для нападения нацистов с северо‑востока. Лишь Югославия сохраняла волю и некоторую способность к свободе действий.
Временами казалось, что эта страна тоже подчинится политике мягкого удушения, которая предназначалась Гитлером для стран, сопротивлявшихся ему не слишком энергично. Наследный князь Павел, сознавая политическую и военную слабость своей страны, отверг британские призывы сформировать единый фронт Балканских государств против Германии. Но Гитлеру этого было недостаточно. В середине марта он вызвал Павла на секретное свидание и потребовал, чтобы Белград присоединился к пакту «Оси». Через неделю регент, получив окончательный вариант нацистского ультиматума, уступил. Затем начались события, не учтенные в планах Гитлера и серьезно нарушившие эти планы. Офицеры сербской армии, возмущенные капитуляцией Павла, отстранили его от власти. Черчилль взволнованно провозгласил, что Югославия «спасла свою душу», и призвал Рузвельта оказать новому правительству полную поддержку.
Переворот в Белграде вызвал ярость Гитлера. Вызвав на совещание представителей Верховного командования, он неистово заявил, что Югославия должна быть уничтожена раз и навсегда независимо от того, в какой форме Белград выразит лояльность нацистскому руководству. Генералы умело и скрытно перегруппировали свои силы. Затем нацистская авиация подвергла беззащитную югославскую столицу варварскому налету, почти уничтожив ее центральную часть бомбардировками. Погибло 17 тысяч человек. Нацистские войска вторглись на территорию страны двумя колоннами — с севера и востока. В течение десяти дней активное сопротивление югославской армии было подавлено.
Гитлер пришел в восторг от этой сокрушительной демонстрации силы. Он пошел на известный риск, поскольку рывок на юг отодвинул на целый месяц вторжение в Россию. Но фюрер не особо тревожился. Успех, как и власть, некоторых людей облагораживает, других делает более нахальными и развязными. Борьба с Россией, разъяснял Гитлер своим военачальникам, носит характер столкновения идеологий и рас. Она должна вестись с беспредельной и беспощадной свирепостью. В особенности советские комиссары — «носители идеологии прямо враждебной национал‑социализму — должны уничтожаться на месте». Глава карательных сил Генрих Гиммлер получил «специальное задание» относительно действий на тех территориях России, которые остаются позади наступающих войск.
В конце марта Гитлер снова вызвал своих генералов, чтобы энергично подчеркнуть идеологический, а следовательно, беспощадный и решающий характер предстоящей войны. «Они сидели перед ним, — вспоминает свидетель, — в напряженной тишине. Она нарушалась лишь дважды: когда собравшиеся встали со своих мест, после того как фюрер вошел через заднюю дверь зала и поднялся к трибуне, а также позднее, когда он покидал зал тем же путем. Между этими двумя моментами в аудитории не произошло ни малейшего шевеления, никто не произнес ни единого слова, кроме тех, которые произносил он сам».
В конце апреля Гитлер назвал днем начала реализации плана «Барбаросса» 22 июня — это на пять недель позже первоначального срока. Он и его военачальники были уверены в победе.
— Нам нужно только как следует пнуть дверь, — говорил Гитлер, — и вся ветхая постройка рухнет наземь.
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
На сайте allrefs.net читайте: "Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)"
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: ГИТЛЕР: СОЗРЕВШАЯ РЕШИМОСТЬ
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов