Социальная концепция Аристотеля

Аристотель отталкивался от наблюдений за реальной жизнью, и именно он впервые четко сформулировал главную проблему античного общества. Для того чтобы понять, как она выглядит, процитируем Аристотеля, два его определения государства:

Первое: «Государство есть общение свободных людей».

Второе: «Государство создается не ради того только, чтобы жить, но преимущественно для того, чтобы жить счастливо».

В этих двух определениях сформулировано главное противоречие античного общества: что важнее: свобода или счастье? Вернее, пока только намечено, очевидным оно станет в полемике с Платоном, который сам ее, проблему эту, разрешил, явно не выделяя. Он всеобщее счастье, всеобщее благо поставил на первое место. Таким образом он защитил навсегда общество от несчастий, от губительных конфликтов. Его полис абсолютно несокрушим ни снаружи, ни изнутри. Снаружи его оберегают блистательные воины, которые всегда готовы сражаться и для которых воинская честь дороже самой жизни. Внутри наверху мудрецы, которые знают, как надо управлять, внизу все занимаются своим делом в обеспечении нужд полиса.

И вот это общее, целостное счастье, благо, по Платону, получается, стоит свободы. Потому что губительные обществу тщеславие и алчность, властолюбие и зависть – они, по сути, из свободы, и потому свобода в его государстве отсутствует. Его стражи кажутся беззаботны и свободны, но свободны они, как дети, поскольку живут под контролем единственных взрослых – правителей-философов. Это правители определяют каждому его дело и его удел, и в результате создается радостное несокрушимое единство.

Таким образом, высшее достояние античного общества – человеческая свобода исчезает из платоновского государства. Но Аристотель утверждает, что и счастья человеческого тоже нет в государстве Платона. Он приводит остроумное, изящное обоснование этого утверждения. Он говорит, если четное число может быть суммой множества нечетных чисел, то общее благо, счастье государства не может получиться сложением множества несчастливых судеб людей. Потому что если каждый в отдельности несчастлив – а для Аристотеля счастье обязательно предполагает свободу распоряжаться своей судьбой, самому решать, что он будет делать, – общее счастье невозможно.

В платоновском государстве счастье отдельных людей принесено в жертву общему благу, нерушимому порядку. И этот порядок Аристотель не принимает. Он ставит перед собой, перед своей философией задачу, как достичь стабильности и всеобщего блага, не утратив при этом человеческой свободы. Аристотель выступает не как революционер и радикальный преобразователь, а скорее как «постепеновец», «улучшатель». То есть он полагает, что реально существующие общества, государства могут быть улучшены, в них могут усовершенствоваться порядки, если люди будут заботиться об общем благе. Здесь он опирается на саму историю создания античных полисов, которые есть продукт деятельности людей, в первую очередь государственных мужей. Раз это так, то этот продукт может быть улучшен деятельностью других людей.

Он принимает платоновское функциональное деление общества, но главное деление общества для него другое. Главная разделяющая людей линия – это деление на свободных и несвободных по своей природе. Свободные – это те, кто могут заботиться о самих себе и на этом основании обычно заботятся о других. Раб по своей природе не способен о себе заботиться и потому вынужден иметь господина, то есть того, кто будет о нем заботиться.

Такое деление есть деление по природе. Между двумя крайними категориями существуют промежуточные. Другие важнейшие виды зависимости в семье – это зависимость жены от мужа и детей от родителей. Их зависимость другого рода. По отношению к ним муж и отец, их господин, действует в их интересах, заботится о них для их блага. Это необходимо, потому что женщины по своей природе вообще недостаточно разумны, а дети неразумны, потому что еще не выросли, не стали взрослыми. И потому они не знают своего блага.

Рабы предназначены обеспечивать свободу гражданина. Их существование не имеет своего собственного смысла. Это просто одушевленные орудия, обслуживающие потребности свободного человека.

В аристотелевском мире все получают свое место. Наверху свободные полноправные граждане, которые заботятся о своей собственной судьбе и о жизни других неполноправных граждан. По отношению к свободным как полноправным, так и неполноправным гражданам они поступают как государственные мужи. То есть они принимают во внимание их интересы и действуют для их общего блага.

Высший слой свободных граждан, по Аристотелю, это те, кто имеет досуг и средства для участия в государственных делах. В каких таких делах? В государственном управлении, отправлении религиозного культа, делах военных, то есть охране государства, и в суде. Вот четыре области, где свободный человек должен иметь возможность участвовать. Поэтому до высшего уровня полноправного гражданина не дотягивают ни ремесленники, ни земледельцы, попросту из-за недостатка свободного времени.

Использование досуга для блага общества, в первую очередь, для блага других свободных граждан есть отличие истинно свободного человека. По его мнению, государство будет совершенствоваться, когда число таких людей будет расти. При этом, какая форма правления будет: правление одного, или монархия, правление немногих, или аристократия, правление большинства, или полития – не важно. Поскольку это все правильные формы правления. В них достойные свободные граждане имеют возможность преобладать в государственных делах. При неправильных формах правления: тирании, олигархии и демократии – к государственному управлению проникают непригодные к этому люди, которые используют власть для удовлетворения низких страстей: тщеславия, жажды наживы, сластолюбия, зависти и т.п.

Аристотель считает, что достойными гражданами могут стать преимущественно люди среднего достатка. Люди богатые обычно заняты сохранением и увеличением своего богатства, а бедные поглощены добыванием средств существования. Людям среднего достатка наличие собственности, хозяйства обеспечивает независимость от материальных забот и свободное время, досуг для совершенствования, для упражнений в мудрости, для выполнения государственных дел и выполнения их наилучшим образом, поскольку выполняются они со знанием дела и предполагают всегда в качестве цели достижение общего блага. Отсюда его убежденность, что лучшее государство есть государство, где преобладают люди среднего достатка, по крайней мере, среди тех, кто занят управлением, государственными делами.

Теперь сформулируем общие характеристики этих концепций, а также и их принципиальные различия. Концепции Платона и Аристотеля есть, по сути, то, что в истории сохранилось как античная социальная философии. То, что воспринимается как точка зрения античности на социальность. Поэтому их общие характеристики – это характеристики античного подхода к обоснованию социального порядка вообще.

Во-первых, социальный порядок есть продукт человеческой деятельности. Платон и Аристотель первыми столь четко и недвусмысленно сформулировали это положение.

Во-вторых, способ улучшения и ухудшения этого порядка есть участие граждан в государственных делах, в первую очередь, в законодательной деятельности.

В-третьих, главный инструмент и критерий правильности порядка – это разум. Отсюда, правителями должны быть наиболее мудрые граждане. Поскольку Платон и Аристотель – философы, они считали таковыми философов. По сути своей, и у Платона, и у Аристотеля мы имеем дело с меритократией, правлением знания. Помните, когда мы говорили о китайской социальной философии, то там тоже говорилось о необходимости меритократии. И у конфуцианцев, и у даосистов, и у легистов правильный порядок, правильное устройство основано на том, что правят самые мудрые. Просто мудрость эта понималась по-разному.

Главное противоречие социального порядка античного общества – это противоречие свободы и всеобщего блага, блага государства в целом. У Платона противоречие явно не сформулировано, но в его идеальном обществе, том, которое он описал как образцовое государство, нет места для свободы кого бы то ни было. Свобода гражданина исчезла, она отсутствует, принесена в жертву всеобщему благу, нерушимости порядка. Посмотрите, какая там иерархия.

Наверху вечная идея совершенного государства. Созерцая ее, управляют государством философы. Они вовсе не свободно управляют, а так, как положено по идее, то есть по необходимости. Все остальные слои населения, они как дети малые, куда им говорят, туда и идут в восторге и радости. Там нет места для свободы, потому что свобода – это своеволие глупости, следовательно, алчность, зависть и прочие гадости, разрушающие общество.

Аристотель пытается свободу сохранить, но у него получается, что свобода возможна только для немногих. Однако таково и реальное положение античного полиса. В Афинах в период расцвета, в самом большом городе эллинского мира, насчитывалось примерно 300 000 жителей вместе с портом Пиреем, но полноправных граждан из них около 30 тысяч. Остальные – метеки (неполноправные граждане) и рабы. Вот такого рода слоеный пирамидальный пирог.

Аристотель говорит, по сути, что свобода некоторых людей обеспечивается, оплачивается несвободой, частичной или полной, других, И этот порядок правильный, разумный. Чтобы государство было прочным и люди могли достигать счастья, среди свободных должны преобладать те, кто стремится к моральному совершенству и свой долг видит в заботе обо всех гражданах государства.

Таковы основные черты античного философского обоснования социального порядка. Если сопоставить эти концепции с уже знакомыми нам китайскими, то аристотелевская по духу, настрою близка к конфуцианской. Она так же стремится избежать крайностей, склоняется к постепенным изменениям, подразумевая принцип «Не навреди!». Также в ней путь совершенствования общества пролагается через самосовершенствование человека. То есть правильность и прочность порядка опираются на правильность и этическое совершенство людей, которые его осуществляют. Платоновская концепция обнаруживает явное сходство с моизмом своим требованием полного и окончательного искоренения всякого богатства, революционным радикализмом и утопизмом и своей судьбой – невостребованностью в практике преобразования и оправдания порядка. По крайней мере, до ХХ века.

В истории так случилось, что для реального дела укрепления порядка в античном полисе не понадобились обе эти концепции. Самостоятельные города-государства стали частью империи сначала одной, потом другой, и социальный порядок в них теперь мало зависел от жителей. Он определялся властью, которая где-то там, в столицах, далеко-далеко. Обоснование порядка в этих грандиозных империях было традиционным, религиозно-мифологическим, где власть императора священна, божественна. Философское обоснование не потребовалось. Но социальные концепции Платона и Аристотеля послужили точкой отсчета для любого анализа социального порядка в западной философии.

Теперь необходимо совершить еще один шаг в истории и перенестись в эпоху господства мировых религий, в средневековую Западную Европу. Туда просто потому, что социальные концепции Нового времени, наследницей которых стала социология, – продукт западноевропейский. И формировались они как критика средневековых социальных порядков и их идеологического оправдания.