Характер внутреннего переживания сексуальных побуждений их субъектом».

Словом, Ткаченко и его соавторы намерены исправить сложившуюся историческую "несправедливость" ссылками на некую абстрактную "биологию", в которой нет места однополому поведению животных (что в корне противоречит всем научным наблюдениям!), а также на наличие психических нарушений у лиц, совершивших сексуальное преступление и попавших в поле зрения судебных психиатров. При этом авторы валят в общую кучу все перечисленные в МКБ-10 «расстройства сексуального предпочтения (парафилии): фетишизм, фетишистский трансвестизм, эксгибиционизм, вуайеризм, педофилию, садомазохизм и т. д.»,сунув туда же, вопрекиМКБ-10, и гомосексуальность. Разумеется, тут же обнаруживается серьёзная проблема. Врач, леча пациентов с девиациями, наблюдает явления, которые, как правило, проходят мимо внимания судебных экспертов. Те же у своих "испытуемых" видят психические расстройства, которых в лечебной практике сексолога нет и в помине, а если они и имеют место, то интерпретируются совсем иначе, чем в рамках судебной психиатрии. В правоте сказанного легко убедиться методом сравнения.

Авторы монографиипишут:«В ряде случаев жёстко фиксированного гомосексуального выбора удавалось выявить в анамнезе гомосексуальное насилие в раннем возрасте. При преждевременном половом созревании иногда можно было предполагать связь пола соучастника ранних опытов сексуального поведения (имитация коитуса, взаимная мастурбация) с эмоционально положительным подкреплением в виде эротических ощущений и последующим половым предпочтением, даже после периода нормативных связей».

Такая трактовка страдает досадной неполнотой и противоречивостью. Более развёрнутое и аргументированное объяснение этому феномену дано в «Гордиевом узле сексологии» (Бейлькин М., 2007) и в статье «Клинические и правовые аспекты синдрома низкого порога сексуальной возбудимости у детей» (Бейлькин М., 2007). Речь идёт о детях с низким порогом сексуальной возбудимости. В тяжёлых случаях подобной патологии оргазмическая готовность отмечена у младенцев, не достигших и года, причём и у девочек, и у мальчиков онанизм может носить характер серии пароксизмов (приступов). Оргазм вызывается не только стимуляцией гениталий, но и других участков тела. Ирина Ботнева, например, наблюдала девочку, которая легко добивалась оргазма, раздражая себе нёбо языком. У таких детей часто повышено внутричерепное давление; они сверхактивны и не могут сосредоточиться; легко раздражаются и впадают в безудержный плач; склонны к немотивированным подъёмам температуры (дефект центров терморегуляции); с трудом засыпают и легко просыпаются; у многих наблюдается упорный энурез (непроизвольное мочеиспускание во сне). Симптомы раннего полового созревания эндокринного происхождения (рост гениталий, оволосение на лобке и т. д.) у них отсутствуют.

В основе этого синдрома лежит самая разная церебральная патология: травмы черепа, полученные при рождении; инфекции, перенесенные внутриутробно или в первые месяцы жизни; последствия интоксикации или асфиксии. Поражаются различные отделы головного мозга, в том числе, и, как полагал Г. Васильченко, парацентральные дольки. Он выделил специальный «синдром парацентральных долек», который, однако, логичнее обозначить как «синдром низкого порога сексуальной возбудимости» (Бейлькин М., 2007).

Дети, страдающие этой патологией, льнут к старшим, не скрывая своего эротического возбуждения. При этом выявляется ещё одна их особенность – способность к импринтингу (запечатлению). Становясь жертвами совращения или насилия, они необычайно точно и ярко запоминают все нюансы случившегося с ними. При этом эротическую окраску приобретают обстоятельства и эмоции, далёкие от секса. Запоминаются не только и не столько«эмоционально положительные эротические ощущения», о которых пишут авторы «Аномального поведения», но и внешность и тип одежды насильника, сопутствующие запахи, ощущение собственной беспомощности, боль, страх. Сигналы, фиксированные по механизму импринтинга, становятся релизерами – факторами, запускающими половое возбуждении и поддерживающими его, актуальными на всю жизнь. Они придают влечению извращённый, чаще всего садомазохистский характер. Между тем, главный вопрос – определяется ли однополый характер ориентации пострадавшего полом насильника, остаётся открытым. Во всех подобных наблюдениях мы сталкиваемся с половой дифференциацией мозга по гомосексуальному типу, то есть с фактом, имевшим место задолго до изнасилования или совращения, ещё в периоде внутриутробного развития. То, что именно этот фактор, который Ткаченко считает ведущим в возникновении парафилий, оставлен им без внимания в приведенном отрывке, – одно из многочисленных и красноречивых "упущений" книги.

Авторы монографии перечисляют «каналы коммуникации, визуального, слухового, тактильного и ольфакторного»,то есть,попросту говоря, зрение, слух и обоняние, по которым определялся выбор сексуального объекта и "запускалось" аномальное половое поведение преступников. Но ощущения, полученные по этим каналам, интересуют сексолога и судебного медика в разной мере и по разным причинам. Так, в наблюдениях судебных медиков речь идёт о восприятии запахов куда более экзотических, чем у пациентов сексологического кабинета:«В клинике парафилий встречаются феномены, позволяющие предполагать при реализации некоторых видов аномального сексуального поведения функциональную блокировку ольфакторного анализатора. (Говоря проще, лица с половыми извращениями часто либо вовсе теряют способность определятьзапахи, либо воспринимают их искажённо. - М.Б.). Например, один больной пил мочу и ел кал понравившихся ему женщин, при беседе он сравнивал эти ощущения с теми, которые бывали после плотного обеда, а запах для него носил субъективно приятный характер». Сексолог на своём приёме с подобной экзотикой не сталкивается. Ему хорошо известно, насколько привлекателен для гомосексуалов запах мужских феромонов, но он осведомлён и о том, что геи (даже не относящиеся к разряду эстетов), как никто, чувствительны к парфюмерии. Обычно они предпочитают, чтобы феромоны едва угадывались за лёгким запахом духов или дезодорантов. Разумеется, есть и исключения – кто-то из геев наслаждается тонким парфюмом, в то же самое время упиваясь запахом спермы.

По-разному расцениваются и тактильные ощущения. Авторы монографии пишут: «Необходимо подчеркнуть, что многие пациенты с парафилиями крайне плохо описывают свои телесные ощущения, особенно связанные с изменением эмоционального состояния, хотя в сексуальном поведении они играют особую роль, так как прикосновения у большинства людей несут эротизирующую нагрузку. Можно предполагать, что во многих случаях парафильного поведения функционирование этих анализаторных систем нарушается, так как субъект зачастую не может добиться эякуляции при сексуальном контакте с жертвой, тогда как при фантазировании (т. е. в ответ на зрительные стимулы), сопровождающемся мастурбацией, она достигается легче».Словом, всё не как у людей.

Сексолог же при расспросе своих пациентов видит с совсем иную картину. Тактильные ласки геев, как правило, богаче по выбору и изощрённее по технике, чем у большинства гетеросексуалов, особенно вступивших в фазу "условно-физиологического ритма". Выполняя свой супружеский долг, те часто сводят предварительную эротическую игру к минимуму, а после эякуляции тут же засыпают (таков, например, 28-летний муж Ксении из письма IIБ2а)

Визуальные (зрительные) и аудиальные (слуховые) раздражители интересуют судебных медиков и сексологов в равной мере, хотя и они порой получают у тех и других абсолютно разную трактовку. Авторы монографии сообщают: «У некоторых гомосексуальных лиц отмечались случаи выбора объектов сексуального влечения по отдельным признакам, ставшим эротическими стимулами - размерам полового члена, степени оволосения, усам».… «При шизофрении визуальные стимулы могут носить необычный характер: например, у больного сексуальное возбуждение наступало при виде женщины, испытывающей острое желание помочиться (мы не касаемся здесь вопроса, на основании каких признаков и насколько адекватно проводилось им распознавание такого состояния). …«Один испытуемый, совершивший серию убийств женщин, рассказывал, что стук женских каблуков среди ночной тишины вызывал у него неодолимое желание преследовать женщину, а стоны и хрипы жертв усиливали ярость. При шизофрении подобные явления обнаруживаются достаточно часто: сексуальное возбуждение наступало при звуке льющейся мочи, звонкого детского смеха».

Анализ эротических ключевых стимулов – релизеров, перечисленных авторами монографии (величина полового члена, усы, наличие гипертрихоза – повышенного роста волос в области груди, живота, конечностей), важен для сексолога, позволяя ему судить о типе девиации его пациента и о её индивидуальных особенностях. Так, сексуальное возбуждение, вызванное видом чужого члена, особенно крупного и возбуждённого, чаще свойственно "ядерным" гомосексуалам. Дело в том, что для геев вид фаллоса, выраженность вторичных половых признаков, а также запах мужских феромонов – биологически запрограммированные ключевые стимулы полового поведения. Эти же релизеры у отдельных людей приобретают и выраженное индивидуальное значение, позволяющее врачу (разумеется, наряду с учётом и многих других факторов), судить о нюансах психологии пациента. В качестве примера сошлюсь на письмо А. К., полученное мною после публикации книги «Об интимном вслух» и опубликованное в «Гордиевом узле сексологии»: «Помню первую поллюцию: яркий образ обнажённой женщины, а потом провал и острый страх смерти. Это повторялось многократно. А чуть позже меня поразила красота, сила и выразительность мужского тела. И вот новый образ пришёл в мои сны: я в объятиях сильного и обязательно усатого мужчины.

С этого времени страх ушёл из моих сновидений, но не исчез совсем, а перешёл в мою жизнь наяву. Я начал бояться разоблачения: стыдился появляться в бане и на пляже; казалось, все видят мою эрекцию и блеск в глазах. Самое ужасное, что с годами страх не проходил. Мечта же о мужчине превратилась в неистовое желание».

Речь идёт о страхе мальчика перед инцестом – бессознательным желанием физической близости с матерью. Этот психологический механизм делает понятными ночные страхи А. К.: в эротических снах он отождествлял нагую женщину с матерью. Поллюции при этом сопровождались паническим страхом смерти ("наказание" за желание инцеста). Страх, сопровождающий его гетеросексуальные сны, подросток расценил как проявление привычной для него робости (на неё он жалуется в своём письме). Борясь с ней, он пуще прежнего старается вести себя "по-мужски". Ища объекты для подражания, он приглядывается к мужчинам, оценивая их внешность и поведение. Поиски мужского идеала усиливают его гомосексуальные тенденции. По-видимому, и прежде, задолго до полового созревания, он безотчётно искал того, кто мог бы заменить ему отца. Теперь же подросток конструирует идеальный образ, включающий мужественность, эротическую неотразимость, а, кроме того, те черты, которые он и раньше приписывал человеку, способному заменить отца – зрелость (усы – её показатель и гарантия), силу, способность опекать и защищать (женщину и сына).

В отличие от гетеросексуальных сновидений, в которых женщина отождествлялась с матерью, эротические сны с появившимся в них "усатым мужчиной", не сопровождались страхом. Зато возникшая ассоциативная связь между половым возбуждением и видом нагого мужского тела стала его дневным кошмаром. Подросток панически боится, что предательская эрекция, с головой выдающая его гомосексуальность, обязательно возникнет при виде обнажённых мужчин в бане и на пляже. И действительно, по невротическому механизму страх вместо того, чтобы подавлять эрекцию, усиливал её. Пришлось отказаться от посещения пляжа и бани, тем самым, лишив себя удовольствия любоваться нагими мужчинами».

Словом, одни и те же релизеры (в данном случае речь идёт об усах!) в практике сексолога и судебного медика приобретают абсолютно разное значение. Для сексолога они служат ориентиром, помогающим войти во внутренний мир пациента, а для судебного психиатра превращаются в зловещие доказательства психических отклонений, наблюдаемых у преступников.

Именно так обстоит дело с деперсонификацией (обезличиванием) полового партнёра или партнёрши. В обычном варианте этот феномен типичен для взаимоотношений в подростковых группах, практикующих групповой секс с "общими девочками". Асоциальные подростки, как правило, находят их недостойными ни уважения, ни сочувствия, словом, отнюдь не заслуживающими права считаться личностью. Их именуют "шлюхами", "тёлками", "подстилками", "сосками", "биксами" и массой других обидных прозвищ. Такое отношение к объектам сексуальной активности асоциальной группы объясняется неосознанным желанием подростков снять с себя бремя ответственности. Если кто-то из партнёрш забеременеет, если возникнет скандал, связанный с принуждением их к групповому сексу, вину можно будет свалить на них самих. Сексолог нередко сталкивается с последствиями такого механизма психологической защиты и соответствующего поведения. Как правило, речь идёт о сексуальных расстройствах у бывших членов асоциальных групп, чаще всего, конформных акцентуантов. История Олега, страдавшего сексуальным расстройством, возникшим из-за неспособности отказаться от привычного использования приёма деперсонификации своих половых партнёрш, приведена в переписке с Анонимом (IК2а,б).

В судебно-медицинской практике суть деперсонификации остаётся прежней. Об этом можно судить по монографии, дающей верное, хотя, пожалуй, чересчур сложное определение этого явления. «Деперсонификация - феномен, отражающий нарушения в системе субъект-субъектных отношений и определяющий лишение субъективности объекта, чья роль сводится к значению предмета, стимула для воспроизведения особого, для каждого случая своего, аффективного состояния либо воображения, реализации внутренних побуждений, связанных с приверженностью к определенным ситуациям».Можно бы выразить свою мысль и попроще, как это сделала, например, французская писательница Симона де Бовуар, чьи высказывания авторы монографии перемежают с собственными замечаниями: