ПОГРЕБАЛЬНАЯ СКУЛЬПТУРА

Скульптурные формы в этрусском искусстве развивались от обобщенных, порой грубо исполненных образов начала VI века до н. э. к более совершенным, гармоничным конца столетия. Мастера, как отмечалось выше, часто обращались к терракоте и бронзе, реже к известняку и почти не использовали мрамор. Погребальная этрусская скульптура была преимущественно каменной. Предпочтение именно этому материалу определялось его прочностью; из него же создавались и гробницы — вырубались они в скалах или складывались из каменных блоков.

С погребальным обрядом связаны изваяния обереги-химер, горгон, кентавров, призванные устрашать злые силы и охранять покой усопшего, рельефные стелы-надгробия, украшенные изображениями человека урны для пепла и крупные саркофаги. Центрами производства каменной скульптуры были города Вульчи и Кьюзи. Богатое ее собрание находится в антиквариуме Вульчи, в замке возле моста через реку Фиора; часть подобных же памятников экспонирована и в Музее виллы Джулия. Серого вулканического туфа статуя из некрополя Вульчи типом своим восходит к ранним изображениям кентавров: к полной человеческой фигуре сзади добавлен лошадиный круп, так что спереди изваяние можно принять за мужскую фигуру, напоминающую куроса греческой архаики (ил. 70). Крупной, почти равной торсу, показана голова, широкими бедра и огромными прижатые к ним, как у куросов, руки, но с пальцами, не сжатыми в кулаки, а свободно опущенными. Как у эллинских статуй, здесь по-архаически выпуклые глаза и длинные волосы. Силы стража, охранявшего покой умершего, должны были, по представлениям этрусков, превосходить все земное. Возможно, поэтому в изваянии огромны раскрытые глаза, широки плечи, массивны спускающиеся на плечи локоны.

[с.123] Богатое воображение этрусков породило фантастическую каменную скульптурную группу из Вульчи — морского зверя с огромным рыбьим хвостом и спокойно сидящего на его спине мальчика со сложенными на животе руками (21, с. 23). Примером художественной продукции такого же рода является каменное, служившее охранителем гробницы изваяние льва, попирающего лапой голову быка¹⁴. Близкие им статуи льва и сфинкса несколько иного типа происходят из гробниц Кьюзи. Чаще, чем в других этрусских городах, мастера использовали здесь камень, делая огромные погребальные урны в виде сидящего в кресле человека или украшая рельефными сценами надгробные, подобные хранящимся в музее Кьюзи памятники. Грубая поверхность камня и примитивизм исполнения сочетаются в этих образах с непропорциональностью форм и резкостью черт.

Изображение человеческой фигуры у этрусков возникло прежде всего в погребальной скульптуре, где было необходимо воспроизведение лица и тела. Зато почти неизвестны в их искусстве статуи общественного назначения, светского характера, типа афинских Тираноубийц, созданных также в VI веке до н. э. Жесткие рамки культа сковывали при изображении человека этрусских ваятелей, накладывали особенный отпечаток на их образы, воздействовали на характер композиций, сдерживали новаторские устремления, проявлявшиеся у греков с большей свободой. В этрусских памятниках обращает внимание, как и в эллинской скульптуре архаики, компактность масс, господство концентрической собранности, слабая расчлененность форм. Но объемы кажутся сжатыми, — отсюда предельная, отличающая их от греческих и сближающая с древневосточными замкнутость образов.

Кроме туфа ненфро, в котором был создан кентавр, мастера Вульчи использовали и более подходящий для изображения человеческой фигуры алебастр, имеющий

[с.124]

70. Этрурия. Статуя кентавра. Камень. VI в. до н. э.

[с.125] будто подтаивающую, способную поглощать свет поверхность. Из него высечена найденная в гробнице Изиды женская статуя, размерами меньше натуральных (ил. 71). Голова ее, как и в других изваяниях, крупная, такой же низкий лоб, широко открытые глаза с гипнотической силой устремлены вдаль. На плечи женщины, на грудь и одежду спускаются косички. Плотно сжаты и чуть растянуты в улыбке губы, миндалевиден острый разрез глаз. Резкости черт лица соответствует контур фигуры с угловатыми, почти прямоугольными очертаниями плеч, вытянутыми вперед кистями рук, а также соотношение вертикали края плаща и горизонтали пояса. Строгая фронтальность фигуры, взгляд, обращенный вперед, вытянутая от локтя кисть правой руки с открытой вверх ладонью и собранные в кулак пальцы левой вызывают в памяти эллинские женские статуи архаики. Но объемы сжаты, замкнуты. В образе нет греческой открытости пластической массы пространству. Подобно греческим мастерам, этрусский скульптор показал руку от плеча до локтя плотно прижатой к телу, слегка обрисованной под тканью. Часть вытянутой перед туловищем руки от локтя до пальцев исполнена отдельно и вставлена в углубление на месте локтя. Памятник из Вульчи подтверждает, что составная скульптура, позволявшая экономить материал и освобождавшая от излишней работы по удалению большого слоя камня, существовала и у этрусков, воспринявших эту технику, возможно, от греков.

Этруски создавали изваяния сидящих фигур (ил. 72). Такова терракотовая статуэтка из гробницы в Цере. Мастер детально передал лицо, складки одежд, локоны. Сакральный жест правой, вытянутой вперед руки с обращенной кверху ладонью убеждает в культовом назначении памятника. Строго фронтальное положение тела, постановка ног, легкий наклон головы — все способствует настроению сосредоточенного покоя и

[с.126]

71. Женская статуя из гробницы Изиды. Алебастр. VI в. до н. э.

[с.127]
	72. Статуэтка из гробницы в Черветери. Терракота. VI в. до н. э.

торжественности. В подобных этрусских образах еще можно почувствовать воздействие переднеазиатских или египетских произведений.

В VI веке до н. э. могильные холмы этрусков украшались надгробными знаками — циппами¹⁵. Если в Марцаботто циппы представляли собой шаровидные каменные изваяния или вытянутые вверх объемы, то в Кьюзи они уподоблялись человеческой, хорошо обработанной спереди и суммарно сзади фигуре. Мастера стремились в них к возможно большей лиричности образа. Таковы

[с.126]

73. Крышка урны-канопы. Терракота. VI в. до н. э.

[с.127]
	74. Голова воина из Орвието. Камень. VI в. до н. э.

созданные ими полуфигуры женщин со сложенными на груди руками, низко свисающими косами, иногда декоративными узорами на вороте одежды и рукавах. В одном из таких изваяний скульптор лаконично передал чувства умершей, всматривающейся в будто открывающуюся перед ней картину загробного мира (ил. 77). У нее широко раскрыты глаза, безвольно разжаты губы, она сильно поражена чем-то неожиданным и необычным.

Из камня высекались навершия и в городе Орвието, откуда дошла крупная голова воина в шлеме (ил. 74), [с.130] очевидно, верхняя часть фигурной циппы.

	75. Погребальная урна с изваянием на крышке. Терракота. VI в. до н. э.

Лицо, защищенное по бокам и сверху шлемом, открыто спереди. Мастер довольно обобщенно трактовал глаза, детализации которых, по-видимому, помогала несохранившаяся краска. Рядом со «смазанным» изображением глаз подчеркнуто резкими кажутся очертания сложенных в архаическую улыбку губ с высоко поднятыми уголками и довольно острый подбородок.

Формы человека чаще всего придавались урнам-пеплохранильницам, изготавливавшимся в Кьюзи. Изваяния голов укреплялись и на полусферических крышках терракотовых урн из Вей (ил. 75). В VI веке до н. э. этрусские скульпторы начинали обращать особенное внимание на разработку пластических мотивов стоящих, сидящих, лежащих фигур. Стремились совершенствоваться они и в изображении человеческого лица. Менее занимало мастеров погребальной скульптуры лишь движение, которое чаще встречается в декоративных композициях храмов, рельефных плитах. В

[с.131]

76. Крышка урны-канопы. Терракота. VI в. до н. э.

[с.132] надгробной же преимущественно круглой скульптуре образы должны были сохранять величавый покой — стояли они, сидели или возлежали на крышках урн и саркофагов.

К шаровидным или вытянутым кверху урнам-пеплохранильницам из мастерских Кьюзи прикреплялись иногда руки, а горло покрывалось крышкой, обычно антропоморфной. Ставили их на глиняную же подставку, повторяющую в миниатюре троны с овальной спинкой, как в гробнице Щитов и Кресел. Урны такого типа отличаются большим разнообразием форм, каждая не похожа на другую, но все они показывают человека, далекого от суетности жизни, исполненного чувства торжественного покоя или возвышенного трепета. Некоторые крышки сделаны в виде головы человека, иные воспроизводят всю его фигуру, нередко вокруг тулова и горла располагался соответствовавший образу декор.

Крышка одной из урн с шаровидным туловом представляет собой голову мужчины с однообразными повторяющимися линиями прически. Тяжелые формы лица, массивный подбородок, крупное овальное ухо трактованы без малейшей попытки детализации; подчеркнутая объемность форм придает облику особенную выразительность (ил. 76). В чертах выступает погруженность в мир возвышенных чувств, отрешенность от земных забот. В этом образе мало общих черт с восточно-греческими памятниками. В резких линиях прически, в тяжелых объемах лица больше северных заальпийских холодности и решительности, чуждых искусству Средиземноморья¹⁶.

Крышка сходной погребальной урны, хранящаяся в Эрмитаже, сделана в виде полой мужской головы со срезом в нижней части шеи (ил. 73). Все в этом памятнике статично. Фронтальное, без малейшего поворота положение лица, взгляд, обращенный прямо, точная вертикаль шеи и головы настраивают на [с.133] торжественный, возвышенный лад.

	77. Циппа в форме женской полуфигуры. Камень. VI в. до н. э.

Лаконичен мастер в изображении лица — низкий лоб почти закрыт спускающимися локонами, широко раскрытые глаза наивно и доверчиво смотрят вперед, рот намечен горизонтальной полоской с чуть выступающими рельефно губами. Пластические формы лица еще архаичны. Предельно прост рельеф слегка оттопыренных ушей, тяжел массивный подбородок. Скульптор использует здесь и графические элементы. Он процарапывает по сырой глине линии, лишь намечая бороду. Графически трактует он и волосы, проводя гибкие локоны более широкими волнистыми прорезями по всей поверхности головы, отмечая концы прядей на шее и над лбом невысокими рельефными завитками. Образ исполнен возвышенного неземного покоя, отрешенности от реального мира. В другой, повторявшей образцы VII века до н. э. канопе крышка сделана в виде облаченного в панцирь, возвышающегося над туловом урны воина. Его [с.134] окружают охраняющие прах грифоны и плакальщики.

	78. Деталь урны-канопы. Персонаж с рукой у подбородка. Терракота. VI в. до н. э.

В сопоставлении с их маленькими фигурками героизированный образ умершего кажется огромным и величественным, а обычная глиняная канопа — монументальным надгробным памятником (10, с. 36). Воспроизведение лица умершего исключительно сдержанное. Предельно просто, без век, ресниц, зрачков показаны широко раскрытые круглые глаза. Легким разрезом намечен рот. [с.135] Обобщенность форм способствует

	79. Урна-канопа с ручками. Терракота. VI в. до н. э.

выразительности, лаконизм усиливает эмоциональную экспрессивность. Особенно удачно найден жест: умерший как бы в страхе перед открывшейся картиной подносит руку к губам (ил. 78). Простота всех форм, в частности, кисти руки с едва намеченными пальцами, только усиливала впечатление завороженности и ужаса. В рассмотренных выше урнах скульптор не изображал рук и [с.136] ограничивался сопоставлением объемов головы и тулова сосуда; здесь уже большая роль отводилась жесту.

Каждая из урн, сделанных в Кьюзи, — это решение мастерами какой-либо новой пластической задачи. Нередко они стилизовали детали, уподобляя, как в одной из урн, ручки — чудовищам-грифонам с изгибающимися длинными шеями и широко разинутыми пастями. Прикрепление их к плечам сосуда и манера изгиба вызывают в памяти грацию изящных рук (ил. 79). Запрокинутая назад голова и обращенное с выражением глубокой мольбы к небу лицо, а также легкий его наклон обогащают впечатление настроением своеобразным, отличным от воплощенных во многих других пеплохранильницах.

Мастерство скульпторов, обращавшихся ко все более сложным пластическим задачам, постоянно совершенствовалось, хотя порой и заметны вызванные традицией повторы сюжетных типов. Пеплохранильницы из Кьюзи VI века до н. э. отличаются от урн VII века до н. э. не только большей детализацией и усложнением форм, но прежде всего усилившейся эмоциональностью в лицах, движениях рук: порой глиняные изваяния оживлялись бронзовыми или золотыми серьгами, для которых проделывались отверстия в мочках ушей, или украшениями иного типа, крепившимися с помощью углублений по краям лица. Замечательна урна в виде толстяка, прижавшего в жесте отчаяния руки к груди и запрокинувшего назад голову (ил. 80). Погребальные урны Кьюзи неповторимы, каждая выражает личные чувства, возможно диктовавшиеся заказчиком. Трудно говорить здесь о портретности: лица предельно обобщены и упрощены. Но возможно, что в каждой из урн отразились присущие определенному человеку черты характера, настолько они своеобразны. В этих обобщенных и порой грубо исполненных произведениях закладывались основы индивидуального отношения к чувствам людей, развившегося в этрусских портретах

[с.137]

80. Урна-канопа в виде персонажа, сложившего на груди руки. Терракота. VI в. до н. э.

[с.138] III—I веков до н. э., а позднее с необычайной яркостью воплотившегося в римских бюстах и статуях.

Некоторые погребальные урны, особенно каменные, отличались крупными размерами и напоминали скорее статуи, чем пеплохранильницы. Крышкой каменной из музея Палермо урны в виде бородатого, сидящего в кресле мужчины служит вся верхняя часть фигуры (ил. 81). Сильное тело умершего облачено в широкие, ниспадающие до пят одежды; скульптор лишь наметил выступающие из-под ткани носки обуви. Торжественность фронтальной позы усиливает величавость образа. Руки вытянуты вперед, причем одна ладонь раскрыта кверху, а другая сжата в кулак, как и во многих других погребальных статуях VI века до н. э. Мастер трактует фигуру, особенно торс, обобщенными объемами. Голова воспринимается почти шаровидной, мощная шея уподоблена короткому цилиндру. На поверхности сохранилась раскраска: ярко-красная борода, черные зрачки¹⁷.

Наряду с кремацией у этрусков существовало, как упоминалось, и трупоположение. Этим объясняется распространение у них довольно крупных саркофагов, нередко с фигурными крышками, украшенными разнообразными анималистическими и антропоморфными изваяниями. Саркофаг середины VI века до н. э. из Черветери исполнен в виде двух больших, составленных вместе глиняных ящиков, отделяющихся один от другого и, очевидно, раздвигавшихся с обращенными друг к другу львами на двускатной крышке. Хищники показаны в рельефе и на длинной боковой стороне саркофага (21, с. 84).

В конце VI века до н. э. был создан сложный по пластическому декору терракотовый саркофаг из Черветери, с изображением на крышке супружеской четы. Муж и жена полулежат на мягкой подстилке, опираясь локтями на подушки. Мужчина ласково положил правую руку на плечи женщины, прижавшейся плечом

[с.139]

81. Урна-канопа в виде сидящего мужчины. Камень. VI в. до н. э.

 

[с.140]
	82. Саркофаг из Черветери. Терракота. Конец VI в. до н. э.

к его груди (ил. 82). Мастеру удалось передать настроение покоя и умиротворенности, чувство глубокого внутреннего согласия этих людей.

Саркофаг исполнялся, несомненно, по частям, в различных, потом соединявшихся формах. Нетрудно заметить и разделение ложа и фигур пополам. В тыльной части голов, в уголках подушек остались крупные и мелкие отверстия для выхода паров во время обжига полых внутри глиняных фигур и деталей.

Скульптор лаконичен в декоре. Ложе с небольшим возвышением в головах оживлено пилястром с капителью, напоминающей эолийскую, а фигурные ножки — узорными пластинами, ранее раскрашенными. Лишена

[с.141]

83. Фигуры на крышке саркофага из Черветери. Терракота. Конец VI в. до н. э.

[с.142] украшений и ткань, закрывающая ноги женщины. Лишь ощущаются ее гибкие под руками умершей складки, податливая мягкость подушек, трепетная, будто взволнованная изнутри поверхность наброшенного на ноги покрывала, дробность мелких складок виднеющегося из-под него хитона. Фигура мужчины воспринимается более монументальной. Спокойные широкие плоскости в его изваянии оттеняют нарядность пластических форм женщины, ее прически с ниспадающими на плечи косичками.

Обобщенно трактованные крупные черты, миндалевидные глаза, приподнятые в улыбке уголки губ и, главное, просветленность ликов с их не вполне этрусскими, по-гречески далекими от конкретности чувствами и настроениями, вызывают в памяти произведения малоазийской архаической скульптуры (ил. 83). Сделан ли саркофаг этрусским мастером, находившимся под сильным влиянием греческих образов, или эллином, приехавшим в Черветери, с уверенностью сказать трудно. Бесспорно лишь то, что искусство малоазийской архаики оказало большое влияние на стиль этого памятника.

Необходимо отметить индивидуализацию и самостоятельность художественных форм погребальной скульптуры VI века до н. э. в различных областях Этрурии. Действительно, статуи животных создавали преимущественно ваятели Вульчи, фигурные терракотовые урны — гончары Кьюзи, закругленные в верхней части надгробные стелы — скульпторы Болоньи, крупные саркофаги — гончары и каменщики Тарквиний, небольшие урны из красивого алебастра — мастера Вольтерры, бронзовые зеркала и цисты — ремесленники Пренесты. Конечно, в каждом отдельном случае большую роль играло наличие поблизости необходимых художникам материалов, но, кроме этого, несомненно, имели значение вкусы и эстетические склонности мастеров различных этрусских городов и областей.

[с.143]