Захват площадей

 

Мария Ивановна и Ольга ушли в девять вечера, после купания и кормления Петьки. Еще раньше они перестирали детское белье. Стиснув зубы, Андрей собрал кровать и манеж. Квартирант, маленькое неразумное существо, легко оккупировал всю площадь. Коридор загромождала его коляска, манеж не поместился в спальне, пришлось устанавливать его в гостиной, ванна была завешана пеленками, распашонками и ползунками, на кухне микроволновую печь и кофеварку отправили на подоконник, чтобы освободить на столе место для бутылочек, коробочек, баночек и прочей ерунды. В собственном доме Андрей перестал быть хозяином. Здесь распоряжались тетки, добровольно давшие обет поклонения маленькому божеству. Ольга требовала от Андрея то одного, то другого – мебель передвинь, в холодильнике полку освободи, окна заклей – Петеньке дует. Андрею все это настолько надоело, что он перестал огрызаться. Чего вам еще надо? На пузе сплясать не требуется? «Нет, – ехидно отвечала сестра, – плясать не надо, подержи ребенка, пока я сделаю влажную уборку, а Мария Ивановна отутюжит пеленки…»

Но вторая бессонная ночь убедила Андрея, что сестра была права – няня должна находиться здесь круглосуточно. Несколько раз Андрей вскакивал и мчался к ребенку, и только один раз был неложным – Петька поел, с закрытыми глазами, шельмец, вылакал молочную смесь и продолжил спать. А в полшестого утра снова потребовал еды и уже ни в какую не хотел засыпать. Гукал, мукал, ползал в кроватке, бился головой о прутья и вопил. Пришлось отнести его в манеж. Тактической ошибкой было высыпать перед Петькой все игрушки – он быстро потерял к ним интерес, рвался на волю, хныкал и блажил. Андрей выгреб все обратно и оставил лишь «развивающий» барабан. Петька узнал любимую забаву и колотил минут десять, пока Андрей дремал в кресле рядом под тренькающего чижика‑пыжика. Последующие выданные по одной игрушки: фиолетовый резиновый заяц, гроздь непонятных пластмассовых фигур на кольце, тряпочные как бы жираф и вроде крокодил – занимали Петьку не более чем по минуте каждая.

– Чего ты хочешь? – с трудом разлепляя глаза, спросил Андрей. – На ручки? Ну, иди на ручки. Замолк? И дальше? Давай гулять, что ли. Куда ты тянешься? Это нельзя! Нельзя тащить в рот пульт от телевизора. Он невкусный и с микробами. Будет швах, или, по‑твоему, бо‑бо. Черт, я уже заговорил как придурочный. Не вертись! Крутится и крутится, будто… живой. Петька, нам еще два часа продержаться, а потом няня приедет.

«А вдруг не приедет? – похолодел Андрей. – Передумала, обстоятельства изменились, про оплату я с ней забыл поговорить, условия не понравились, конкурирующий младенец объявился…»

Он посадил Петьку в манеж, дал телевизионный пульт, мысленно послав к черту микробов, и бросился звонить Ольге.

– Ты точно знаешь, что Мариванна приедет? Она поклялась?

Ответом было протяжное зевание сестры, сквозь которое можно было услышать положительное – угу!

– Продиктуй мне телефон Мариванны.

– Андрей, такая рань! Взбрело тебе…

– Это у тебя рань, а у меня беспросветный мрак!

Петя умудрился надавить на нужную кнопку, и экран телевизора ожил, громко бухнула музыка.

– Что за звуки? – спросила Ольга.

– Не обращай внимания, Петька телевизор включил.

– Сам?

– Оля! Телефон!

– Сейчас найду. – И опять сладко зевнула.

Мария Ивановна ответила быстро, сказала, что уже собирается, как и договаривались, в восемь будет у него, у Андрея.

– Мы с вами не обговорили зарплату.

– Это не к спеху, Андрей.

– Видите ли, я бы хотел вас попросить с ночевкой. В смысле – ночевать рядом с Петькой, потому что… – (Еще одна такая ночка – и я его придушу.) – Потому что мне на работу, и вообще.

Мария Ивановна молчала, Андрей напрягся и предложил:

– За ночную смену двойной тариф.

– Дело не в деньгах, мне бы не хотелось вас стеснять.

– Более, чем стеснил меня этот… – (ревун, оглоед, монстр, зараза) – этот мальчик, стеснить невозможно.

– Хорошо, если вы просите…

– Убедительно прошу! Не забудьте взять личные вещи. До встречи! Ждем вас! Вы на метро поедете? Лучше на такси, я оплачу.

– Извините, Андрей, но я не умею пользоваться такси.

– А чего тут уметь? Ладно, на метро, только не задерживайтесь. Я без вас… в смысле – Петя без вас скучает.

Мария Ивановна приехала раньше оговоренных восьми часов. Андрей вручил ей ребенка и рванул в ванную, принимать душ и бриться. Скорее из дома – вон.

На работе он выпил пять чашек кофе, но все равно зевал каждые пять минут. После сытного обеда, который им в офис привозили из ресторана, в сон потянуло совершенно безудержно. Заявился в кабинет Гены Панина, друга и начальника, попросился вздремнуть часок на диване.

– Перебрал вчера? – понятливо ухмыльнулся Гена.

«Если бы!» – хотел ответить Андрей. Но посвящать друзей в свои идиотские проблемы, способные обернуться многолетними подтруниваниями, было бы неразумно.

– Вроде того, – кивнул Андрей. – Дай поспать!

– Я тоже отрываюсь, когда жена уедет.

– Нет у меня жены! – излишне резко воспротивился Андрей.

– Пусть девушка, я Марину имел в виду.

Андрей ослабил узел галстука, снял пиджак, завалился на диван и пробормотал что‑то вроде: жены, девушки, мамы, няни – пусть провалятся, отдыхают, то есть отдыхать буду я, заслужил.

Ощущение негаданной благодати, почти счастья, не покидало Марию Ивановну. Хотя примешивалось и чувство неловкости – чужая трагедия обернулось для нее удачей. А трагедия, судя по всему, случилась нешуточная. Как могла мать бросить своего ребенка? Да еще такого необыкновенного, умного, веселого, энергичного? Развод плохо повлиял на Андрея, отрицательное отношение к жене он, похоже, переносит и на сына. Никак не демонстрирует свою любовь к Петеньке, а подчас смотрит на него с нескрываемым раздражением. Но не исключено, все мужчины так ведут себя по отношению к детям. И выражение досады на лице – норма? Мария Ивановна никогда не наблюдала представителей сильного пола в быту, не знала их повадок. Мужчины для нее – совершенно загадочные и непредсказуемые существа, способные на самые удивительные реакции и поступки. Например, тяжелая стальная дверь со множеством замков – не свидетельствует ли она о подозрительности Андрея и паническом страхе быть ограбленным? И юмор у Петенькиного папы настолько своеобразный, что находится за гранью ее понимания. Разве остроумно назвать малыша желудочно‑кишечным деспотом?

Ухаживать за маленьким физически легко и эмоционально приятно. Точно идти по солнечной дороге вверх – к находкам, свершениям и открытиям. А забота о тяжелобольных старушках была путем вниз – во мрак, в пустоту, в небытие, в могилу.

Весть о том, что Мария Ивановна нашла работу няни, взбудоражила ее подруг. Они активно перезванивались, строили планы консультативной и материальной помощи. Брошенный матерью ребенок представлялся им голым нищим дистрофиком. Звонили Маше с вопросами: что привезти? Ее отказы во внимание не принимались. Что Маша понимает в детях, которые растут стремительно, размер одежки меняется каждый месяц! Единственное, о чем попросила Маша, – достать ей литературу по воспитанию детей до года. Не покупать специально книги, но вдруг у кого есть уже отработанные.

И одежда для малыша, и книги нашлись у одной из подруг, бабушки годовалого внука. Она была делегирована общественностью к Маше, по дороге купила фрукты.

Андрей, возвращавшийся с работы, столкнулся с незнакомой женщиной у собственного порога. Груженная авоськами, из которых торчали бананы, тетка собиралась звонить в его дверь.

– Вы к кому? – спросил Андрей, вставляя ключ в замок.

– К Маше, к Марии Ивановне. А вы Петечкин папа?

Андрей пробурчал нечто неразборчивое.

– Я только на секунду. Передать Марии Ивановне методическую литературу, мальчику – одежду и игрушки. Можно хоть одним глазком на него взглянуть?

– Можно его упаковать, перевязать и забрать с собой!

– Что?

– Проходите. – Андрей открыл дверь.

Сюда повадятся любопытствующие доброхоты? Сейчас усядутся няня с подружкой на кухне, станут лясы точить и чаи гонять. Его дом превратился в проходной двор!

Но Мария Ивановна недолго пошепталась с визитершей в коридоре, и та ушла.

– Андрей, извините за это вторжение! – Мария Ивановна вошла на кухню.

– Да ладно, чего уж там.

– Вам на ужин я приготовила рыбу и картофельное пюре. Но не знаю, любите ли вы их.

– Мы не договаривались, что вы будете готовить.

– Простите, больше не повторится.

– Вы не поняли. Спасибо за ужин, я очень люблю рыбу и картошку! Просто неудобно вас обременять лишней работой.

– Петенька днем три раза спит, за это время я успею и квартиру убрать, и постирать, и еду приготовить. Но если можно, говорите мне меню заранее.

«Просто ангел! – внутренне хмыкнул Андрей. – Сейчас продемонстрирует мне свои крылышки как знак божественной доброты. Не верю в ангелов. А те, кто ими прикидывается, на самом деле оказываются прохиндеями. Точно украдет что‑нибудь из квартиры. Сколько у меня наличности? Немало. Надо завтра деньги отнести на работу и положить в сейф».

– Мария Ивановна, давайте обговорим вашу зарплату. Сестра мне называла таксу – сто рублей в час. За ночную смену я обещал двойную плату. Получается: двенадцать часов по сто рублей, двенадцать по двести, итого – три тысячи шестьсот.

«Не криво! Больше ста долларов в день заколачивать! Выгодна нынче профессия няни. Я бы и сам не отказался от таких заработков. Одно утешение – долго это не продлится. Долго мне не потянуть».

– Три шестьсот в месяц? – уточнила Мария Ивановна.

«Дура, глухая или прикидывается? Если прикидывается, то с какой целью? Чтобы тут задержаться, а потом обчистить меня? Кроме денег, надо отнести в сейф документы на квартиру, машину, диплом и прочее. У меня уже тырили паспорт, и сейчас я расхлебываю последствия. Что еще ценного? Серебряный портсигар, золотые запонки, паркеровская ручка…»

– Мария Ивановна, я выразился совершенно определенно, и вы меня прекрасно расслышали. Эта сумма – за сутки работы.

– Андрей, – Мария Ивановна удивленно подняла брови, – вы в состоянии платить такие деньги? Вот видите! – Она правильно истолковала его гримасу. – Кроме того, моя квалификация как няни пока оставляет желать лучшего.

«Начала демонстрировать крылышки», – мысленно отметил Андрей.

– Вам придется тратиться на мое питание и средства гигиены – мыло и шампунь. Поэтому будет справедливым, если названная сумма станет месячной зарплатой.

«Крылышки во всей красе».

– Вас, Андрей, что‑то смущает?

– Естественно. Человек не отказывается от большой зарплаты, не уменьшает ее добровольно в тридцать раз. Если только… – Андрей запнулся.

– Если только?

– Им не движет иная корысть.

– Вы правы, корысть у меня имеется. О, Петенька заплакал. Извините, мне нужно подготовить ванну к его купанию.

Мария Ивановна вышла, Андрей принялся ужинать. Рыба и пюре вполне сносные, более того – вкусные. Няня прямо заявила о своих неденежных интересах. Что бы это значило? Ведь вор, собираясь обчистить квартиру, не предупреждает о своих намерениях хозяина.

Позвонила сестра. Она уже несколько раз днем общалась с Марией Ивановной, состояние здоровья Петеньки держала под контролем. А как Андрею показалась няня?

– Либо у нее не все дома, либо такую актрису поискать.

– Ошибаешься. Хотя от такой судьбы, что ей досталась, спятить ничего не стоит. Не допускаешь мысли, что это просто исключительно добрый и отзывчивый человек?

– Вроде нашей бабули?

– Земля ей пухом. Нет, с бабулей никто сравниться не может.

– Ты на нее похожа.

– Спасибо! Не подлизывайся, и так буду тебе помогать. Петеньку еще не купали? Мария Ивановна одна не справится, боится, потому что ребенок выскальзывает из рук, вертится. Подстрахуй няню. И вообще, дай Петеньке поплавать, держи его за плечики. Все позы есть в книжках, которые вам сегодня привезли, изучи литературу.

– Разбежался! Мне больше делать нечего!

Но Андрей все‑таки пошел в ванную. Мария Ивановна благодарным взглядом встретила его помощь. Петька обожал водные процедуры. Мыли его в четыре руки – Андрей держал, а Мария Ивановна намыливала и споласкивала. Последний раз окунув карапуза в воду, Андрей высоко поднял его и стряхнул, няня, развернув полотенце, приняла Петьку и укутала. Ушла смазывать его детским кремом.

«Кажется, во время купания, – поймал себя Андрей, – я молол какую‑то чепуху, почти как Ольга. Или показалось, это няня моросила? А я – только мысленно? Следи за потоком сознания, идиот! Не хватало привязаться сердцем к подкидышу».

И еще несколько минут, пока няня готовила кашу, Андрей провел с Петькой. Держал его, пахнущего чистотой, кремом и чем‑то молочным, одетого в веселенький комбинезончик и чепчик, на руках, вместе смотрели по телевизору открытие зимней Олимпиады в Турине. Детям вроде бы вредно излучение телевизора? Зато они ведут себя как шелковые, пялясь на экран!

Андрею пришлось из спальни, где рядом с ребенком расположилась няня, перебраться на диван в большую комнату. Относительно примирило его с неудобством то, что обнаружил свои сорочки отутюженными Марией Ивановной. Андрей терпеть не мог упражнения с утюгом. Ради того, чтобы не брать его в руки, мужики, наверное, идут под венец.

Спал он крепко, без сновидений и подскоков среди ночи по ложной или боевой тревоге. Но утром все‑таки забрал документы и мелкие ценные вещи, чтобы спрятать их в сейф.