Ду социальным и культурным уровнями.

 

Макросоциология культуры. Новые представления о связях

между институциональными социетальными структурами и куль-

турными образованиями с наибольшей отчетливостью проявились

в областях исторической и политической социологии. С точки зре-

ния рассматриваемой темы можно считать, что они пересекаются,

поскольку в рамках обеих рассматриваются политические идеоло-

гии в процессах формирования и разрушения национальных госу-

дарств. Здесь культурная окраска, хотя и не была доминирующей,

но присутствовала всегда. Достаточно обратиться к работам таких

авторов, как Ш.Н. Айзенштадт, Р. Белла, Р. Бендикс, С.М. Липсет,

Б. Мур мл., Н. Смелсер. В их сильной редукционистской версии

культура рассматривалась как побочная тема макроструктурной

политической экономии. Мировоззренческие и идеологические

системы выводились из отдельных исторически связанных эко-

номических и политических структур. При этом считалось, что

культурные факторы ни сами по себе, ни в сочетании с экономи-

ческими и политическими не оказывают существенного влияния

на возникновение и исторические преобразования общественных

формаций. Изучению культуры даже в таком сильно усеченном

виде не уделялось специального внимания, и авторы ограничива-

лись самыми общими высказываниями. Сравнительно недавно эта

позиция наиболее полно проявилась в работах Э. Валлерстайна,

посвященных мировым системам и глобальной экономике.

Начиная с возрождения в 1970-х гг. и до сих пор, в историчес-

кой и политической социологии преобладают макроструктурные

модели социальных изменений в рамках национальных государств

как целостных систем. И только на уровне их крупномасштабных

составляющих — социальных классов — осуществляется анализ

институциональных условий (мест), где эти «социальные субъек-

ты» осуществляли характерные для них виды деятельности, обре-

тали идентичность и культурные значения своего образа жизни.

Содержание же подобных явлений не было предметом специаль-

ного внимания. Соответственно в этих рамках вплоть до недавнего

времени не было серьезных попыток теоретического анализа мес-

та и действия культурных факторов в контексте историко-полити-

ческих процессов.

Вплоть до начала 1980-х гг.здесь преобладал так называемый

«сильный» макро-структурализм. Однако к этому времени шире

была представлена его менее радикальная версия. Она уже не была

редукционистской, поскольку культура наделялась причин-

ной силой, хотя и в меньшей степени, чем политико-экономичес-

часть 1. со временное состоя ние соц иолог ии культуры

кие структуры. В то же время за редким исключением определе-

ние культуры и ее составляющих отсутствует и здесь, и соответс-

твующие явления не становятся объектом исследования ни сами

по себе, ни в сочетании с другими, более сильными причинными

факторами. С 1990-х гг. некоторые из исторических социологов

начинают придавать культурному измерению такую же, а порой и

большую значимость, чем структурному.

В настоящее время обе позиции сосуществуют, и представите-

ли каждой определяет культуру по-разному. Сторонники «струк-

турной» ориентации трактуют ее как нечто фиксированное и упо-

рядоченное; в рамках «культурного» направления она рассматри-

вается в ее недетерминированных, подвижных и неоднозначных

проявлениях. В литературе они присутствовали в течение десяти-

летий, однако последняя совершенно очевидно стала пользовать-

ся большей популярностью у молодых исторических социологов

1990-х гг., чем это было в 1970-х гг.

Культурно ориентированных исторических социологов, таких

как В. Зелизер, Э. Смит, Л. Гринфилд и др. интересуют в первую

очередь культурные изменения. В конкретных историко-соци-

альных контекстах они рассматривают, как культурные факторы

(ценности, националистические идеи, гражданская идентичность

и т. п.) в сопряжении или независимо от социально-структурных

вносят изменения в отношения между социальными классами, эт-

ническими группами или внутри них в рамках национальных госу-

дарств. Эта ориентация контрастирует с более ранними подходами

к культуре. Там культурные ценности априорно связывались с оп-

ределенными типами социальных структур. А свойственное исто-

рикам «подробное описание» в духе К. Гиртца носили статичный

характер и были недостаточно чувствительными к социальным

разногласиям и конфликтам.

Национальное государство как объект исследования. В течение

всего периода существования социологии национальное государс-

тво рассматривалось как основная политическая и социетальная

единица, и в этих терминах представлялись все члены общества.

Соответственно предполагалось, что для социетальной интеграции

необходима общая культура

Культурные различия в рамках социальной стратификации

стали предметом внимания в значительной степени благодаря ра-

ботам французского теоретика П. Бурдье. Он приписывает культу-

ре основную роль в поддержании неравенства в обществе. В силу

различий социального происхождения представители существу-

ющих в обществе слоев и групп осваивают и научаются исполь-

зовать разные культурные коды. Одни из них влияют на возмож-

ности поддерживать или менять социальные позиции больше, а

другие меньше. Внутри государств влияние центров на перифе-

раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания

рии сильнее, чем в обратном направлении. В то же время внима-

ние к современным процессам позволило обнаружить, что эле-

менты различных культур в мировом масштабе распространяют-

ся внутрь, за пределы, вокруг и через государственные границы1.

Соответственно стала очевидной недостаточность представления

о базовом характере национального государства как носителя еди-

ной культуры, но и использования самого понятия только в интег-

ративном смысле. Культурные события и явления могут быть как

интегративными, так и дезинтегративными. Они могут собирать

законопослушных граждан под единый политический режим и об-

щие символы, но они могут быть и фокусами для разделения, спо-

ров и конфликтов. «Своей политикой национальные государства

не столько добиваются культурного единства, сколько авторитетно

устанавливают основу для переговоров относительно объедине-

ний и разделений»2.

Идеология как объект исследования. Основная тема изучения

в рамках исторической и политической социологии, связанная с

культурой — выявление того, как господствующий класс внедряет

определенное мировоззрение в массовое сознание в формах идео-

логии либо гегемонии. Возникают также вопросы, распространя-

ется ли оно на все стороны повседневной жизни, и в каких случаях

заменяет здравый смысл. В предыдущий период преобладала тен-

денция подчеркивать бессилие обычных людей перед лицом таких

типов культурного контроля. С появлением более новых теорети-

ческих ориентаций начали изучаться стратегии сопротивления по

отношению к ним.

В этих теоретических рамках культура рассматривается как

одно из измерений анализа наряду с экономическим и полити-

ческим. Применительно к темам формирования, дезинтеграции

национальных государств, а также социальных революций, цен-

тральных для этого направления, культура сводится к идеоло-

гии. Последняя понимается как программная совокупность идей,

вписанная в общепринятые культурные рамки, или традиции,

(неосознаваемые коды и правила), и распространяемая институ-

ционально. Для этого направления характерна историчность в

интерпретации действенности идеологии (культуры) в этих про-

цессах. Она вписана в контекст, т. е.специфична с точки зрения

места и времени, а также контингентна по отношению к конк-

ретным конфигурациям социальных структур и сетей (М. Манн,

Дж. Голдстоун, Э. Холл).

Культура и интеграция. М. Шадсон в статье о культуре как ин-

тегративном начале в обществе приходит к заключению, что абсо-

1 Hannerz U. The world in creolisation // Africa. 1987. № 57. P. 549–555

2 Schudson V. Culture and the integration оf National societies // D. Crane (ed.)

The Sociology of Culture. Oxford, UK and Cambridge, USA: Blackwell. 1994. P. 42–43

часть 1. со временное состоя ние соц иолог ии культуры

лютизация такого представления применительно к национальным

государствам проблематично. Хорошо известно, что они постепен-

но фрагментируются в результате проявлений тенденции к авто-

номии со стороны субкультур и этнических групп. Рассматривая

действие культурных факторов как один из нескольких типов ин-

теграции на макроуровне, автор говорит о конкретных механизмах

ее объективации, передачи и распределения импульсов к объеди-

нению членов общества. Это язык, образование, пресса, радио/

телевидение и даже потребительские товары. Он утверждает, что

их активное присутствие в общественной жизни может иметь и

интегративные, и дезинтегративные последствия. Соответственно

широко распространенное понятие доминирующей культуры как

ядра, сохраняющего целостность социальной системы, становится

сомнительным в условиях, когда общества все более фрагменти-

руются и глобализуются. К таким же выводам приходят и другие.

Например, Д. Келлнер1 утверждает, что «доминирующие идеоло-

гические формации и дискурсы» следует рассматривать как место

борьбы и конфликта межу различными социальными группами.

Так, гегемонию он определяет как «перемещающийся, составный

и открытый феномен, который всегда может быть оспорен и свер-

гнут». Эту точку зрения подтверждают результаты работы британ-

ской группы Культурных исследований. При условии, что медиа

обычно представляют позицию господствующего класса, они не

всегда успешны в ее утверждении. «Субкультуры сопротивления»

реагируют на медийную и популярную культуру непредсказуемым

образом. А в работе Р. Вагнер-Пасифиси и Б. Шварца показано, как

институциональная структура, созданная для интеграции, стано-

вится источником конфликтов.

Итак, в рамках современной социологии культуры стало оче-

видным, что сфера культуры не является ни перекрывающей об-

щество, ни в себе завершенной. Социальная интеграция или де-

зинтеграция зависит не от разделяемых символов, но от характера

совместной жизни с ее экономическим, социальным, политичес-

ким и другими культурными изменениями. Если культурные фак-

торы и имеют своего рода приоритетность в этом отношении, то в

том смысле, что обеспечивают общие элементы и ясные границы, с

которыми соотносятся значения происходящих событий и отноше-

ние к ним. Однако это скорее часть социальной жизни, чем рамки,

внутри которых она разворачивается.

Все сказанное свидетельствует о том, что в пределах макросо-

циологического направления социологии культуры связи между

«культурой и социальной структурой» остаются непроясненными.

Во многом это обусловлено сохранением традиционного реализма

1 Kellner D. Television and the Crisis of Democracy. Boulder, CO: Westview. 1990

раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания

в трактовке темы: представления о том, что культурные события

происходят внутри социальной структуры. Переориентация в сто-

рону аналитической позиции позволяет рассматривать социальное

и культурное не как онтологическую реальность, но как измерения

в изучении совместного существования людей. Тогда каждое собы-

тие, происходящее в этом контексте, рассматривается в соотнесе-

нии с обоими. Результаты исследований, посвященных выяснению

того, как сейчас выглядит мир, свидетельствуют, что такая позиция

надежнее, чем структурный детерминизм, тем более что соци-

альная структура сводится только к экономическим и политичес-

ким институтам.

Микросоциология культуры. В рамках этого направления пре-

обладает теоретическая позиция социального конструктивизма.

Она представлена феноменологической социологией П. Бергера и

Т. Лукмана, символическим интеракционизмом Г. Блумера, этно-

методологией Г. Гарфинкеля, культурной психологией Р. Шведера.

Разделяемые ими феноменологические исходные допущения пред-

полагают, что между непосредственными активностью и пережи-

ваниями людей, с одной стороны, и их осмыслением и репрезента-

цией — с другой, не существует прямой связи. Она опосредуется

социальными взаимодействиями и коммуникациями. Как отмечает

Р. Шведер1 , «теории социального конструктивизма… утверждают,

что люди категоризируют мир так, как они это делают, поскольку

участвуют в социальных практиках, институтах и других формах

символического действия…, которые предопределяют или некото-

рым образом акцентуируют эти категории» Даже такие кажущиеся

самоочевидными обыденные представления, как личностная иден-

тичность, оформляются социокультурным окружением (К. Гиртц,

М. Дуглас).

В рамках этого теоретического направления ключевой ком-

понентой культуры считается обыденное понимание. Это неод-

нократно подчеркивали К. Гиртц, М. Дуглас, K.A. Лутц. Как от-

мечает М. Дуглас2 , «что бы ни воспринималось, должно пройти

через перцептуальный контроль», его механизмы культурны по

своему происхождению. В рамках социологии знания Бергера и

Лукмана центральным становится вопрос о том, каково обыден-

ное знание о «реальности», используемое людьми в своей повсед-

невной жизни. Этнометодологи фокусируются на том, как с его

помощью можно придать смысл социальному миру. Как отмеча-

ет Херитедж3, их основной интерес заключается в изучении того,

1 Shweder R.A. Thinking Through Culture: Expeditions in Cultural Psychology.

Cambridge, M: Harvard University Press. 1991. P.156

2 Douglas M. Introduction to grid/group analysis // M.Douglas (ed.). Essays in the

Sociology of Perception. L.: Routledge. 1982. P. 1–8. P.1

3 Heritage J. Garfinkel and Ethnomethodology. Cambridge, UK: Polity Press. 1984. P.76

часть 1. со временное состоя ние соц иолог ии культуры

как «социальные акторы познают и обычно знают, что они дела-

ют, и обстоятельства, при которых они делают это». Для антро-

полога Д. Шнейдера именно такие понимания (understandings) и

составляют культуру1: «Культура — это совокупность определе-

ний, предпосылок, утверждений, постулатов, презумпций, пропо-

зиций и перцепций, относящихся к природе универсума, и места

[личности] в нем». Определение Шнейдера противопоставляет

культуру нормам: «Если нормы говорят актору, как исполнять

сцену, то культура говорит ему, как сцена поставлена и что она

означает»2.

Итак, основное внимание уделяется социальным практикам,

институтам и интеракциям, которые порождают обыденное зна-

ние. Однако в контексте исследований не уделяется должного вни-

мания вопросу о том, каким образом обыденное знание постоянно

оформляет и ограничивает поведение индивидов. Иными словами,

остается неясным, каковы социальные последствия его конкретно-

го использования.

Социальное взаимодействие. В 1970-х–1980-х гг. социологи

начали пересматривать концепции индивидуального поведения.

В рамках «классической» модели социализации индивид представ-

лялся как пассивный реципиент культурных влияний, которые

предопределяли структуру и содержание его образа жизни. При

этом культура, как и в случае макросоциологии, считалась единой

системой, интегративным ядром общества. Соответственно каж-

дый, чтобы стать его членом, должен с необходимостью осваивать

разделяемые представления. В 1986 г. Э. Свидлер предложила пере-

смотреть отношение к культуре как детерминанте целей, направ-

ляющих активность людей. Это, скорее, орудие, инструмент («tool-kit»),

которые в форме «символов, историй, ритуалов, взглядов»

предоставляют им широкие возможности выбора и использования

в решении жизненных проблем и организации собственной актив-

ности во времени.

Люди — не пассивные «культурные марионетки»; они актив-

ные, часто умелые пользователи элементов культуры. Они могут

разделять одни и те же ценности, но это не означает одинаковости

поведения из-за вариаций в способности воплощать определенные

ценности в действие. Однако не только индивиды по-разному ис-

пользуют общие компоненты культуры при формулировании того,

что Свидлер называет «стратегиями действия». Она подчеркивает,

что сама культура не является единой системой, которая направ-

1 Schneider D. Notes toward a theory of culture // K.Basso and H.Selby (eds.).

Meaning in Anthropology. Albuquerque: University of New Mexico Press.1976. P.202-203

2 См. также: R.D’Andrade. Cultural meaning systems // R.A.Shweder and R.A.Levine

(eds.) Culture Theory: Essays on Mind, Self, and Emotion. Cambridge, UK: Cambridge

University Press. 1984. P.89–119

раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания

ляет действие в предсказуемом направлении, поскольку содержит

разные, часто конфликтующие элементы, что согласуется с миро-

воззрением постмодернизма.

Переформулируя отношения между культурным контекстом и

действием, Свидлер опиралась на идеи частично французского со-

циолога П. Бурдье, частично американского антрополога К. Гиртца,

хотя ее позиция менее детерминистская, чем у них. Здесь, скорее,

обнаруживается близость к британским и американским социоло-

гам, занимающимся медиа-культурой, которые подчеркивают ее

неоднозначность и полисемичность, а также способность аудито-

рии нейтрализовать и переопределять ее мессаджи.

В то же время продолжаются исследования способов, кото-

рыми культурные факторы скорее ограничивают, чем стимули-

руют поведение. На основе конструктивистских и этнометодоло-

гических социологических теорий, а также работ антропологов

(К. Гиртц, М. Дуглас) С. Дернэ пытается примирить «идею куль-

турных ограничений с признанием того, что индивиды часто на-

рушают культурные нормы». Вместо того, чтобы искать ответа на

вопрос, как конструируется социальная реальность, он выясняет,

как существующие здесь неотчетливые представления о прием-

лемом поведении влияют на его реализацию. Он утверждает, что

индивиды склонны подчиняться, если, прогнозируя социальные

последствия своей активности, понимают, что будут нарушены ее

обыденные культурные основания. Однако он подчеркивает, что

спектр фактического поведения значительно шире того, что куль-

турно индексировано.

В рамках этого направления, как свидетельствуют исследова-

ния Э. Свидлер, С. Дернэ, М. Бушмана, в принципе считается, что

культура обеспечивает общую структуру значений, которую ин-

дивиды используют, чтобы построить решения жизненных про-

блем. Когда не существует общепринятых стандартных моделей

образа жизни, предписывающих предсказуемые пути от образо-

вания к работе и браку, перед индивидами одной и той же демог-

рафической когорты открываются широкие возможности выбора.

Соответственно укрепляется вера в способность направлять собс-

твенную жизнь. Это также ведет к конструированию многомерных

идентичностей, различные элементы которых актуализуются в

разных ситуациях. При таких обстоятельствах спектр приемлемых

проявлений поведения существенно расширяется.

В связи с этим в рамках социологи культуры активизировал-

ся интерес к рациональным моделям выбора социального поведе-

ния. Здесь оно интерпретируется в терминах вознаграждений и

затрат. Но и прежде было очевидно, что такого рода формальные

теории оставляют в стороне возможности вариаций и культурной

неоднозначности принимаемых решений. Как отмечает Р. Мюнх,

часть 1. со временное состоя ние соц иолог ии культуры

теория рационального выбора не может реконструировать «отно-

шения культурных значений», поскольку ее видение культуры как

«переменной в дедуктивно-номологическом объяснении» неадек-

ватно.1

Обыденные побуждения к действию. Как следует из сказанного

выше, культурные рамки, обусловливающие побуждения индиви-

дов к действиям, предполагают, что у них есть обыденные представ-

ления о соответствующих контекстах. При всей своей действен-

ности они по большей части остаются неотрефлексированными.

Бергер и Лукман утверждают, что обычно люди не заботятся том,

что для них «реально» и что они «знают», пока не сталкиваются с

какой-то проблемой. Они принимают свои «реальность» и «знание»

как данное. Это так называемый здравый смысл, который Свидлер2

определяет как набор культурных допущений, принимаемых на-

столько неосознаваемо, что они кажутся «естественной, прозрач-

ной, неоспоримой структурной частью мира». Обусловленные ими

стимулы к активности — своей и чужой — обычно настолько при-

вычны и внерациональны, что не высказываются и не оспаривают-

ся. Эту точку зрения неоднократно выражали К. Гиртц, М. Дуглас,

П. Бурдье, Дж. Херитедж, Р. Белла как альтернативу доминирую-

щей в рамках социологии концепции рационального действия.

Фактические побуждения индивидуальных действий можно

свести к двум универсальным категориям — индивидуальные же-

лания и групповые давления, — которые считаются первичными

и, согласно антропологу П. Хиласу, отражают универсалии челове-

ческого опыта. Однако представления индивидов о том, что опреде-

ляет их действия в разных стандартных ситуациях, неоднозначны.

Их описания чаще всего не соответствуют фактическому положе-

нию дел и различаются в зависимости от используемых культур-

ных кодов. Обычно принято считать, что даже если каждая из на-

званных фундаментальных оппозиций осознается и репрезенти-

руется адекватно, в рамках определенной ситуации могут присутс-

твовать и конкурировать обе. Более того, если одно из пониманий

стимула действия доминирует в группе, другие, конфликтующие,

всегда сосуществуют в окружении (К. Лутц, Дж. Хьюит, С. Дерне).

Для сторонников этого направления в социологии культуры важ-

ным предметом изучения становятся процессы, благодаря которым

одни представления о побуждениях к действию и их репрезента-

ции оказываются «доминирующими» и имеют привилегии по отно-

шению к другим.

1 Munch R. Rational choice theory: a critical assessment of its explanatory power

// J.S.Coltman and T.J.Fararo (eds.). Rational Choice Theory: Fdvocacy and Critique.

Newbury Park, CA: Sage. 1992 P. 137–160. P.157

2 Swidler A. Culture in action: symbols and strategies // American Sociological

Review. 1986. № 51. P.273–286. P.279

раз дел 1. соц иолог ия культуры как область з нания

Стратегии действия и культурные ограничения. Социальные

рамки, детерминирующие побуждения индивидов к активности,

ограничивают тот спектр действий, даже индивидуальный, кото-

рый они могли бы использовать, чтобы избежать внешнего дав-

ления и оставаться в зоне социально приемлемого выбора. В этом

контексте Свидлер предлагает концепцию «стратегий дейс-

твия» — «устойчивых способов упорядочения действия во време-

ни» — и утверждает, что их изучение первостепенно для понима-

ния «причинного действия культуры» в проблемных ситуациях1.

Это ее критический ответ на волюнтаристскую составляющую

теории социального действия. Она возражает против принятого

в социологии «чрезмерного акцентирования «единичного акта»,

представления о том, что люди выбирают каждое отдельное дейс-

твие в каждый момент времени в соответствии с собственными ин-

тересами и ценностями»2. Скорее, утверждает она, любое из них с

необходимостью интегрировано в более широкие ансамбли, такие,

например, как рутинные паттерны активности, которые настолько

распространены и привычны, что индивиды не нуждаются в стра-

тегиях, чтобы реализовать их. Большую часть времени использую-

щие их индивиды принимают как данное уместность и наполнен-

ность значением своих действий. Они не рефлектируют и не выби-

рают, но просто действуют.

Стратегии действия — это общий способ, который люди ис-

пользуют, преследуя различные, но конкретные цели. Они нужны

только при столкновениях с жизненно важными проблемами или

с новыми ситуациями. В этом случае конкретная цель действия ока-

зывается обычно новой для индивида, но избираемая им стратегия

часто не нова. В рамках культуры всегда есть соответствующие об-

разцы, зафиксированные в поведении других или в артефактах, к

которым можно осознанно обратиться и выбрать для собственной

реализации. Стратегии действия обычно используются, чтобы пре-

зентировать или фреймировать действия таким образом, чтобы они

были понятны и не угрожали другим. Как отмечал Гоффман, ин-

дивиды ограничивают себя, чтобы поддерживать собственный об-

раз в глазах других в качестве социально приемлемого. Поскольку

рамки побуждений к действию представляют собой разделяемый

на уровне здравого смысла стандарт доминирующих групп, — ут-

верждает он — те, чьи действия кажутся не соответствующими

ему, вызывают недоверие: считается, что они отклоняются от об-

щепринятых правил.

Таким образом, социологи культуры, разделяющие такую по-

зицию, максимально близко подошли к объяснению механизмов

влияния культурных факторов на структурирование совместной

1 Swidler A. Op.cit. P.273.

2 Ibid. P.276.

часть 1. со временное состоя ние соц иолог ии культуры

активности людей. Теоретически обосновано, что и в рутинных, и

в проблемных ситуациях люди пользуются средствами, которые

уже существуют в культуре. Представления об их активности от-

личаются от широко распространенной концепции социального

действия. Его чрезмерная рационализация смягчается указанием

на нерефлексивность привычных форм активности в рутинных

ситуациях. Его волюнтаристской трактовке противопоставляется

представление о наличии в культуре обобщенных схем поведения

в проблемных ситуациях.

В то же время можно говорить о том, что теоретическое ос-

мысление представленной здесь предметной области далеко от

завершения. Нерешенными остаются две существенные пробле-

мы. Во-первых, не построено социальное и культурное пространс-

тво, в пределах которого можно было бы локализовать рутинные

практики и выбор определения и решения проблемных ситуаций.

Во-вторых, позиция, несмотря на заявления о ее интерактивном

характере, остается индивидоцентричной. Процессы социального

взаимодействия и коммуникации, где предположительно осущест-

вляется работа изучаемых механизмов, как предметная область не

представлена и их формы не выделены